Говорить о мертвых плохо не принято, но история такова, что условностями придется пренебречь.

В один из воскресных дней Ростов взбудоражило необыкновенное происшествие — пышные похороны бывшего начальника областного управления торговли Будницкого.

Еще не так давно Будницкий был известным в городе человеком. Сидел в президиумах, выступал на совещаниях. Кто б мог тогда подумать, что под личиной степенного, рассудительного руководителя скрывается закоренелый взяточник! Беря с подчиненных, он делал богатые подношения вышестоящему руководству и поэтому чувствовал себя уверенно. Будницкий вместе с разнокалиберными сообщниками — от разрубщика мяса до начальника главка республиканского министерства — нагло и безнаказанно обворовывали в конечном итоге покупателей, расхищали государственное добро. В конце концов матерые жулики предстали перед судом, им воздали по заслугам.

Это были громкие — на всю страну — судебные процессы. Они широко освещались в печати. Фильм о ростовских взяточниках многие из наших читателей смотрели, наверное, по Центральному телевидению. На экране мелькало тогда и лицо Будницкого. Среди местных торговых работников, оказавшихся на скамье подсудимых, он был самым старшим и по возрасту, и по недавнему своему положению. Когда судья зачитал строки приговора, относящиеся к Будницкому, —15 лет лишения свободы с конфискацией имущества, бывший начальник областного управления вдруг улыбнулся и радостно всплеснул руками. Очевидно, он ожидал большего.

Стоит ли удивляться тому, что пышные похороны такого человека не остались незамеченными?

Слухи по городу распространялись самые невероятные. Будто тело покойного, скончавшегося в заключении, было доставлено самолетом из Красноярска тайно, в каком-то деревянном ящике, закамуфлированном под обычный груз. Будто умершего глубокой ночью поместили в морг медицинского института — под вымышленной фамилией, — где знакомые врачи произвели вскрытие, чтобы установить истинную причину смерти: не убили ли случаем или не отравили Будницкого?

Удивляясь и возмущаясь, передавали подробности о самих похоронах. Церемония совершалась в воскресный день в самом центре города. Гроб с телом покойного был вынесен из квартиры во двор, установлен на табуретках, застеленных красным покрывалом. Собралось человек сто пятьдесят — друзья, знакомые, бывшие сослуживцы. Прощание длилось часа полтора. Потом гроб, усыпанный живыми цветами, сопровождаемый процессией с венками, пронесли на руках метров двести — триста по Кировскому проспекту, а возле сквера имени Первой Конной армии погрузили наконец на катафалк.

Говорили, что траурный кортеж якобы сопровождали милиционеры. Молва утверждала, будто преступника похоронили на Аллее Славы, в одном ряду с могилами самых уважаемых в городе людей. Чего только, казалось, не придумают люди и во что только не поверят из любви к таинственным, «жутким» историям!..

Но самое удивительное заключалось в том, что за исключением нескольких детективных подробностей, которыми была расцвечена эта история, такими, как нелегальная перевозка трупа, вторичное его вскрытие или присутствие наряда милиции, почти все остальное в рассказах о необычных похоронах оказалось сущей правдой. Даже слух насчет места погребения. Место выбрал и хотя и не на Аллее Славы, но все же на ее продолжении, после участка, где хоронят военных, где над обычными могилами возвышаются авиационные лопасти — памятники летчикам. Могила Будницкого оказалась на центральной аллее кладбища, у самой кромки дороги, у всех на виду.

Город гудел. Как могло такое случиться, кто допустил?

В местных газетах «Вечерний Ростов» и «Молот» появились сообщения о заседаниях горкома и обкома КПСС. В них похороны уголовного преступника упоминались в ряду других проявлений политической незрелости коммунистов и беспартийных. Публикации пестрели огромным количеством фамилий тех, кто понес наказание. В одной обойме «пострадавших», имена которых назвали «Вечерний Ростов» и «Молот», оказались и те, кто грубо нарушал нормы коммунистической нравственности, и те, кто, очевидно, должен был такие нарушения предотвратить. За серьезные упущения в партийно-воспитательной работе понесли наказание секретари горкома и райкомов партии, работники милиции, коммунальных служб. «Вечерний Ростов» сообщал, что исключены из рядов КПСС управляющий трестом «Тяжстройкомппект» Гольдшляк, заведующий юридическим отделом Юго-Западного отделения ВААП Кожевников, строгие партийные взыскания объявлены заместителю начальника «Главростовстроя» Мазяру, заведующей магазином № 5 Ворошиловского продторга Костиной и другим. Неясно было только: их-то за что?

Можно было догадаться, что это фамилии лиц, которые участвовали в организации и проведении похорон.

Не знаю только, из каких этических соображений газеты не упоминали фамилию Будницкого и его прежнюю должность.

По городу покатилась новая волна домыслов и слухов. Стали говорить, будто о похоронах Будницкого передали сообщения зарубежные «голоса». Вокруг имен отдельных пострадавших — стараниями уже местных голосов — начал создаваться ореол чуть ли не великомучеников, потерпевших за проявление элементарного и, в общем-то, так понятного сострадания к чужому горю.

И в самом-то деле, может, зря пострадали — под горячую руку? Один из пострадавших, говорят, вышел из дома и неожиданно натолкнулся на процессию, другой прогуливался по бульвару с внучкой и его чуть ли не силком затащили на прощанье с покойным, третий вывел во двор собачку и постоял несколько минут в сторонке.

Слухи, слухи… Чему только не поверишь, когда от тебя как бы что-то утаивают.

В последнее время мы много говорим о гласности. Вот вам случай, когда она, эта гласность, полная информированность общественности была нужна как воздух. Что помешало ей?

Я думаю, что многие слухи, которые до сих пор бродят по Ростову, сразу бы развеялись и поддакивающих, выражающих сочувствие «пострадавшим», стало бы намного меньше, если бы была опубликована или показана по телевидению фотография того венка, с которым шествовали за гробом «случайно» оказавшиеся на похоронах люди.

Могильщик, который помог мне отыскать место захоронения Будницкого, опасаясь, наверное, что среди десятка других я могу не обратить внимания на этот венок, смахнул с него снег. «Человеку необыкновенной души» — прочел я надпись на черной муаровой ленте.

Это уголовнику-то, схлопотавшему пятнадцать лет! «От друзей и товарищей по работе».

Очевидцы рассказывают, что во время панихиды на кладбище, также весьма многолюдной, выступавшие у гроба славословили Будницкого так, будто он скончался на ответственном государственном посту, а не за тюремным забором.

Все случившееся с умершим ораторы объясняли тем, что при жизни его окружали подлые люди, которые и подвели под неприятности отзывчивого товарища, знающего руководителя, образцового семьянина. Всем этим словам, недвусмысленно ставящим под сомнение справедливость судебного приговора, вынесенного преступнику всего полтора года назад, сочувственно, с выражением скорби на лицах, внимали не только родственники покойного, не только пришедшие проститься со своим бывшим шефом проворовавшиеся в прошлом директора магазинов и торгов, что, в общем-то, было бы понятно. Основную массу на тризне составляла все-таки добропорядочная публика, не нарушавшая ранее Уголовного кодекса. Перед гробом взяточника склоняли голову руководители солидных коллективов, заведующие больничными отделениями, адвокаты, научные работники. У многих из них еще лежали тогда в карманах партийные билеты.

Без участия таких людей, без их помощи и активной поддержки пышные похороны уголовного преступника были бы невозможны. Почему бы не сказать во всеуслышание, за что именно наказан каждый из перечисленных в длинном списке?

В такой истории хочется как можно более полной огласки — не для того, чтобы посмаковать подробности, а для того, чтобы на будущее извлечь из нее какие-то уроки. Просто будет очень жаль, если дело только наказаниями и ограничится, если все сведется к «политическому благодушию и близорукости» этих людей.

И в них ли только дело?

Когда судили Будницкого, других торговых работников Ростова и области, не один раз в зале звучали слова о том, что они не виноваты, они жертвы сложившейся здесь системы. Чтобы «успешно» решать производственные задачи, надо было, дескать, задабривать покровителей, брать для этого взятки у подчиненных. Без всякой, естественно, корысти для себя.

Ни одна из «жертв», как выяснилось на суде, все же не забывала при этом о себе. Не каждый, как бывший директор мясного магазина Уркин, выставлял богатство напоказ, не все прятали золото и драгоценности в консервные банки, однако все жили на широкую ногу. В том числе, и Будницкий.

В чем, однако, подсудимые были правы, так это в том, что они не могли бы так долго действовать безнаказанно, если бы у них не было покровителей и пособников в самых разных сферах.

Что объединяло этих зачастую столь разных по профессии и по служебному положению людей — подпольных квартирных маклеров, местных строительных боссов, заведующих плодоовощными базами, обслуживающих это «высшее общество» врачей и потерявших честь и достоинство чиновников из партийных и государственных организаций?

Стиль жизни! Оценка места в обществе — чужого и собственного — не по общепринятой шкале моральных человеческих достоинств, а по связям, умению «решать вопросы» и делать деньги за счет других, по тому, где (то есть в каком доме) и как (то есть какой гарнитур в спальне, есть ли машина) этот человек живет.

Чаще всего действия многих лиц из этого круга не подпадали под статьи Уголовного кодекса. Они «только» пользовались услугами, оказывали помощь и содействие. Бескорыстно, конечно, случайно, не зная якобы и не догадываясь о закулисной жизни своих хороших знакомых, друзей, оборотистых и пробивных подчиненных.

Это среда обитания жуликов и проходимцев, бульон, в котором они только и могут существовать.

На судебных процессах это вскрывалось, кричало о себе, но покровители и пособники в лучшем случае на какое-то время лишались теплых мест, отделывались незначительными взысканиями.

Не получив по заслугам, мещанин наглеет. Это давно известно.

Состоялись, казалось бы, такие громкие судебные процессы. Двоих взяточников приговорили к высшей мере, многим дали по десять — пятнадцать лет. Конфисковали имущество. Словом, крах для семьи…

А им не страшно! Работники ОБХСС отмечают, что краж и хищений в торговле стало не меньше. Злоупотреблений служебным положением — тоже. Создается даже ощущение, будто вся эта рваческая среда, чувствуя, может быть, свой скорый конец, даже активизировалась. Спешат, пока можно, нахапать, нагрести, запастись впрок.

И тюрьма, оказывается, не так уж страшна. Все те же дружки помогут. Будницкий, пока содержался в заключении в Ростове, звонил на квартиру к себе домой. И даже на бывшую работу сослуживцам. Давал, наверное, распоряжения или намекал кое-кому, что долг платежом красен.

Недосмотр, случайность?

Бывший директор Батайского городского торга Шахвардиев, дававший взятки Будницкому и осужденный на десять лет, вернулся домой из мест заключения, отсидев полтора года. Решением Октябрьского народного суда г.Ростова он был освобожден от отбытия наказания — по болезни. Всякое, как говорится, бывает, если бы не было при этом другого. А именно — грубейшего нарушения действующего законодательства. Народный судья Л.А.Ромашкова и сама теперь в полном недоумении: как это она, принимая решение о досрочном освобождении, не обратила внимания на тяжесть совершенного преступления, на личность осужденного?

Стараниями друзей Шахвардиева положили на излечение в единственный в области центр сердечно-сосудистых заболеваний. Врачи, установив диагноз, назначив лечение, хотели выписать больного. Раздались звонки — лечите!

Три месяца лечили, содержали в люксе. И кто же старался, хлопотал за хапугу и взяточника? С.А.Крылов — бывший первый секретарь Батайского горкома партии, ныне секретарь облсовпрофа; В.К.Бадалов — начальник строительного управления «Промбурвод»; В.И.Пахарин — бывший заведующий облздравотделом; В.Г.Сафроненко — его заместитель. Преступнику, пока он был на свободе, назначили пенсию 120 рублей. Он получал ее даже после того, как в дело Шахвардиева вмешалась прокуратура и тот был возвращен в место заключения отбывать положенный срок.

И вот думаешь: сколько же людей имело отношение к подобным историям! «Недосмотрели», «не подумал», «по доброте души своей» — так оправдывался Крылов.

По доброте души своей еще один народный судья — Ленинского района г.Ростова Т.П.Кузнецова — сняла арест с имущества Шахвардиева, описанного органами предварительного следствия, и, не утруждая себя выяснением подробностей и обстоятельств, раздала его по исковым заявлениям членов семьи и даже посторонних лиц. Доброта ее была столь чрезмерной, что жене Шахвардиева возвращены, например, не только мебельные гарнитуры, половина дома, ковры и хрустальные люстры, но и коллекция винно-водочных изделий стоимостью полторы тысячи рублей. Судью не смутило при этом, что из десяти тысяч рублей, которые по суду преступник должен был возвратить государству, от него поступило… 24 рубля 24 копейки.

И конфискация, оказывается, не страшна! С находившимся под арестом имуществом других подсудимых, шедших в одной связке с Будницким, тоже, как утверждают в хорошо проинформированных кругах, происходит нечто подобное.

Я далек от мысли, что каждый, кто имел отношение к таким историям, грел при этом руки, хотя такая мысль, чего греха таить, закрадывается невольно. Трудно поверить, что народный судья Т.П.Кузнецова отважилась на столь серьезное нарушение без какого-либо постороннего давления. Но даже если этого не было, если и в самом деле «недоглядели», не захотели связываться — разве это не поддержка, не покровительство подсудимым и их семьям?

А «энергичные люди», как их окрестил Шукшин, чувствуя безнаказанность, наглеют, демонстрируют силу своей власти, основанной на деньгах, на связях, на протекции. Даже в морг «друзья и товарищи» определили тело Будницкого по знакомству — без предъявления положенных в таких случаях документов.

Не для Будницкого — для его окружения, «друзей и товарищей по работе», тех, что и сегодня рядом с нами, важно было сделать похороны такими, какими они были. Подняв на руки гроб с телом преступника, они тем самым поднимали взяточника в глазах общественности. Идущие за гробом обеляли, утверждали и себя, свой образ жизни. Не удивительно, что делали они это теми методами, к которым давно привыкли.

Вопреки принятому в большом городе ритуалу гроб пронесли на руках по проспекту. Такой чести не удостаивались даже заслуженные люди.

Пользуясь связями, получили разрешение на «подзахоронение» на участке, где уже десять лет нет захоронений. Мало того, протиснулись на более почетное место, в первый ряд, на центральную аллею. Это тоже стало стилем — почетным местом, богатым памятником воздавать «сотоварищам» почести. При жизни им так недоставало почестей, которыми можно было пользоваться открыто!

В старой части кладбища, где погребения давно запрещены, подобные захоронения бросаются в глаза, как свежие заплаты на старом платье. Десятки, сотни таких могил. Новые, богатые ограды буквально лезут на аллеи, затеняя и оттесняя старые могилы. Скажу искренне: жутко!

Хочется в полный голос закричать: берегитесь, ОНИ наступают! Мне даже кажется, что хоронили они не Будницкого, а пытались схоронить все новое, что нарождается в нашей жизни, по существу, НАС.

У многих ростовчан вызывает недоумение впечатляющий памятник из дорогого черного камня, который возвышается у самого входа на кладбище. Тучный человек восседает на каком-то стульчике, положив руки на колени. Думаю, что скульптор, которому была заказана работа, тонко уловил и не без скрытой издевки передал характер своего героя. Обрюзгшее лицо, в меру брюшко, в позе — достоинство и спокойствие знающего себе цену «делового» человека.

Десятки таких памятников ничем при жизни не прославившимся людям презрительно взирают на потерявшиеся у их ног скромные надгробья с пятиконечными звездами.

Очевидно, для того чтобы кто-то другой не смог захватить более достойное место впереди, территория, занятая черным памятником, отгорожена вбитыми в землю железными рельсами.

…Многих из тех, кто шел за гробом Будницкого, я знаю лично, встречаюсь с ними, когда они идут на работу. Мне хочется верить, что все происшедшее с ними в тот воскресный день — стечение нелепых обстоятельств, глупая случайность. Но я слишком много знаю теперь о них, чтобы в это поверить.

Мы часто говорим сегодня о борьбе с чуждой нашему обществу моралью, но мало знаем, как с ней бороться на деле. После похорон Будницкого многие в Ростове обвиняли в случившемся милицию, прокуратуру: дескать, почему они не пресекли все это. Но не лучше ли наоборот — поставить юпитеры, послать операторов местной кинохроники и снимать, снимать, снимать. Венки, лица ораторов. Нам нечего бояться огласки таких скандальных историй! Пусть как можно больше людей видит, что это такое — чуждая нам мораль, чуждый нашему обществу образ жизни. Будет полезно. Многие, к сожалению, не замечают, как чуждое становится своим, привычным.

 «ЛИТЕРАТУРНАЯ ГАЗЕТА»,

7 января 1987 года.