(Окончание. Начала в «ЧЛ» № 41 от 17.10.2013г.).

Подтверждение этому я получила и при посещении галереи фотоискусства. От многих экспонатов возникало инстинктивное желание отвернуться с отвращением. В экспозиции были представлены портреты избитых женщин алкоголичного вида и тому подобные малопривлекательные мотивы, героями которых выступали люди из восточноазиатских стран. Объектив выхватывал из жизни всё уродливое, патологически ущербное или искалеченное. Всё то, что человек душевно здоровый пытается деликатно смягчить или обойти из сострадания, выставлялось крупным планом. Чего только стоит фото полуобнажённой женщины с уродливым шрамом вместо груди.

Привлекать ущербной деформацией  — вот задача современного искусства. На одном  фотоколлаже я увидела надпись по-русски: «Что ты здесь делаешь?».

Действительно, мне гораздо отраднее было в тени деревьев писать пейзаж Барендорф.  В то время как мои коллеги работали уже над вторым холстом, я продолжала вглядываться в проплывающие облака, дрожащую от легкого ветерка листву, стремясь остановить эти ускользающие мгновения. Отдыхающие немцы, проходя мимо, пытались заговаривать со мной. Одна зрительниц спросила:

— Сколько же лет вы учились, чтобы так рисовать?

Я ответила по-английски, что училась много лет, начиная с самого детства.

А вот чтобы быть востребованным в современном западном искусстве, вряд ли требуется долго учиться. Мне представляется, что его основоположником можно назвать ослицу Пикассо. Художник развлекался тем, что окунал хвост животного в краску, а затем подносил к нему холст, после чего приглашал коллег-художников поискать «глубинный смысл» в новом полотне. Известно, что и другие животные способны наносить цветовые пятна, повинуясь воле дрессировщика, и их работы так же продают любопытствующим туристам.

Среди вавилонского разноречья участников «Международного летнего творчества»  я одна не побоялась быть «белой вороной» — рисовать реалистический пейзаж с натуры на пленэре. Единственный русский художник, которого здесь знали – Шишкин. И при всей скромности моего таланта я чувствовала, что Иван Иванович «стоит за мной» как основоположник русского реалистического пейзажа, как Учитель тех художников-педагогов, которые, в свою очередь, учили других, и так по цепочке поколений, пока не дошли до моих учителей, передавших мне эту культурную эстафету – традицию реалистической школы живописи. И вот я вдали от Родины пишу пейзаж с традиционной немецкой архитектурой и, размышляя о состоянии современного искусства, непроизвольно начинаю напевать: «Россия нас не балует ни славой, ни рублём, но мы её последние солдаты, а значит надо выстоять, покуда не помрём. Аты-баты, аты-баты…».

Кульминацией художественного проекта «Международное летнее творчество в Изерлоне 2013» стала выставка произведений, созданных в процессе «летнего творчества». Совместная творческая мастерская международных художников в музейно-парковом комплексе Барендорф, превратилась в выставочный зал под куполом безоблачного неба. Доктор Рюдигер Майс отметил, что даже сама природа благоволит к художникам — участникам проекта 2013 года, если «прошлогодних» участников нещадно поливал дождь, то собравшимся в Барендорф этим летом дружелюбно улыбалось солнце. Его любопытные блики перебегали от картины к картине, солнечными зайчиками скакали по причудливым скульптурам и инсталляциям. Помимо международных гостей, свои работы на выставку представили и немецкие художники, и мастера, съехавшиеся из разных уголков Германии. Их работы, как правило, были выполнены в том же стиле современного искусства: либо вовсе беспредметного, либо с намёком на идею предмета. В то же время появились работы в стиле наивного реализма (основоположники: таможенник Руссо, Никола Пиросмани) и декоративные композиции, в которых в той или иной мере были использованы все эти подходы.

Ярким мазком в настроении праздника искусства стали джазовые мелодии, исполняемые тут же на выставке небольшим ансамблем немецких музыкантов.

Современная скульптура Барендорфа была под стать живописным произведениям. Экспозицию открывали инсталляции — композиции из отслуживших свой век предметов.  В качестве материала для творчества скульптор использовал обрывки цепей, обломки частей стиральной машины, поржавевшие лейки, искореженный металл и тому подобные вещи. О, сколько ценного для искусства смог бы найти этот мастер, если бы ему посчастливилось оказаться в России!

В центре «выставочного зала» на площадке расположилась более привычная для восприятия объёмная скульптура. Выполненная из алебастра и цемента с элементами раскраски, она носила упрощённо-декоративный характер, нивелирующий «лишние» элементы натуры. Так, в одном случае голова в фигуре упрощалась до шара, а в другом сразу же переходила в нижнюю часть тела. Лишь гигантская, в мой рост, кисточка сохранила все свои «анатомические» составляющие.

В процессе совместного «летнего творчества» мы украдкой посматривали на работы друг друга. Моё внимание привлёк мастер, усердно «зашкуривавший» корявый пенёк, но, увы, он, остался пеньком и к концу рабочей недели.

Могу предположить, что воплощённая мною идея реалистического пейзажа была также не понятна моим коллегам-художникам, как мною — их. Так, Карин Тер Waarbeek — современная коллега Рембранта при помощи сварочного аппарата пыталась создать «нечто» инсталляционно-конструктивное, ни на что не похожее. Демонстрируемый ею каталог поведал, что она мастер по неким механическим объектам для современных парков. В творческом портфолио Карин я увидела фонтан из велосипедного колеса, цепей и труб для лужайки, дизайнерское решение водоёма, утыканного по водной поверхности белыми стульями с растущей на них вместо сидений травкой. Создать романтическое настроение отдыхающим в парке, по её словам, призвана подвешенная вереница старых рам, с вмонтированными зачем-то внутрь вентиляторами. И это не просто эскизы, а фото воплощённых проектов. Перефразируя В.В. Маяковского, скажу – если подобные звёзды в искусстве зажигаются, значит это кому-нибудь нужно.

Поездка в Германию дала мне возможность позаниматься «чистым» искусством без отвлечения на повседневные заботы. Рисовать самой и рассуждать целыми днями практически только об искусстве, это – восхитительно! Кроме того, каждый день дарил  интересные встречи с людьми искусства. Наша международная выставка не стала исключением. Взглянуть на неё приехал известный не только в Изерлоне и в Германии, но и во многих странах Европы и Ближнего востока, художник по металлу Эдуард Бальбах.

Внимание от современного искусства мгновенно переключилось на знатного посетителя. Это был могучий пожилой мужчина с окладистой белой бородой. Бегло осмотрев экспонаты, Эдуард Бальбах стал знакомиться с их авторами. Узнав, что я из России, признанный мастер обратился ко мне с неожиданным предложением:

— Хочешь посмотреть мои работы? –

Я, конечно, согласилась. Так я оказалась в загородном поместье семьи Бальбах и свела знакомство с кузнецом-художником и его супругой, которую он ласково называет mouse (мышка). Художник по металлу – личность, безусловно, незаурядная. Он является своеобразной живой «достопримечательностью» Изерлона, о которой говорится в рекламном проспекте, посвящённом знаковым местам города. К ним относится созданный  мастером Э. Бальбахом по собственному проекту музей-кузня. В нём можно увидеть все инструменты и принадлежности, задействованные в работе кузнеца, а иногда и сам процесс – то, как под руками мастера из металла возникают новые формы, превращаясь в произведения искусства. Все желающие могут тут же пройти обучение кузнечному делу. Я с интересом осмотрела музей-мастерскую, но за молот решила пока не браться, кисть как-то мне сподручнее.

Интерес ко мне со стороны мастера, о котором пишут, что он в полной мере реализовал искусство кузнеца, оказался обусловлен тем, что Эдуард родился в Москве. Детство провёл в Новороссийске. В его жилах немецкая кровь матери смешалась с кровью русских князей Дороховых. Как и у миллионов других людей война круто изменила его жизнь, в отличие от многих повернув её к славе и богатству. В девять с половиной лет Эдик был угнан на работу в Германию. Инстинкт самосохранения заставлял его во время переклички в строю после произнесения имени выбрасывать вперед прямую руку с криком: «Хай Гитлер!».

Можем ли мы осуждать его сегодня за это?

Для меня, рождённой в Советском Союзе, Великая Отечественная война никогда не была отвлечённым понятием, и не только потому, что патриотическому воспитанию уделялось большое внимание, не было «в России семьи такой, где б не памятен был свой герой». И эти герои-дедушки жили рядом, и не столько рассказами, сколько самим присутствием в моей жизни говорили о войне. И оказавшись в Германии в маленьком ухоженном раю Изерлона, я не могла то и дело не вспоминать о войне. Когда я рисовала, то рядом играли немецкие дети, и звуки их голосов вызвали в памяти строки: «И я лежу уже десятилетья в земле чужой, я к этому привык, и слышу — надо мной играют дети, но я не понимаю их язык». Я подумала о том, какие чувства могли бы вызвать звуки немецкой речи у моих, прошедших войну и лагеря дедов, у бабушки, пережившей с грудным ребёнком – моим отцом — оккупацию.

В ноябре 2010 года я была в г. Орле на семинаре «Калейдоскоп воспоминаний», который проводился в рамках международного проекта «Военного времени дети – будущим поколениям» при поддержке немецкого Фонда «Память, ответственность и будущее». И там перед участниками, а были среди них кроме россиян, представители Белоруссии и Украины, был поставлен неожиданный вопрос: «А могли бы вы сейчас простить немцев за войну?».

Семинар был тяжелым, потому что разбудил глубинные чувства страдания и боли, даже у меня, не видевшей войну, но память о перенесённом, возможно, сохранилась на генетическом уровне. А вопрос о прощении как был, так и остаётся открытым.

И в случае с Эдуардом, как можно осудить пленного русского мальчика, который оказавшись перед выбором сказать «Хай Гитлер!» и шагнуть в новую жизнь, или «Гитлер капут!» и – в безымянную могилу, выбрал первое?

После войны Эдика усыновила немецкая семья, а поскольку ни читать, ни писать по-немецки он не умел, то было решено обучить его ремеслу кузнеца. К тому же Изерлон издревле был известен как центр металлообработки. Кузнечное дело заспорилось в руках у потомка русских князей. Приёмные родители не прогадали, выбрав для Эдуарда профессию кузнеца. Она дала ему сначала верный кусок хлеба, потом – хлеба с маслом, затем, когда творческое начало проснулось и вошло в силу, – богатство и славу.  Сегодня Эдуард Бальбах имеет мировую востребованность.  Реализованные и реализуемые им под заказ проекты позволяют жить за городом в своём поместье с прилегающим к нему участком леса в 5 гектаров, охотиться в собственных угодьях. Одна из комнат дома специально отведена под охотничьи трофеи. Ну чем не князь! Возможно, подобным образом жили когда-то и его русские предки, но в отличие от них всё это Эдуард Бальбах заработал сам молотом и наковальней и тем, что когда-то в детстве громко прокричал: «Хай Гитлер!». А голос у него мощный, почти что оперный. Теперь он зычно поёт: «Господи, помилуй!», и полагаю, что, и как все мы, уповает на Его милость.

Среди прочих сооружений на своём участке Эдуард построил и украсил небольшую капеллу (часовню). На дверях, сидящим на корточках, изображен сам Христос. Он бережно высвобождает из высоких зарослей плевел белую овечку – чью-то заблудшую душу. Ажурное украшение, как экстерьера, так и интерьера капеллы, созданное из струящихся, изгибающихся прутьев металла, превращающихся то в распятие, то в образы Спасителя, далеко от канонического. Это, прежде всего вИденье сердца мастера, не случайно и сам Христос изображён у него с огромным сердцем. Кажется, что Спаситель одним и тем же жестом указывает на него, прижимает к себе и благословляет смотрящих.

Виртуозно изгибая и трансформируя металлические прутья, немецкий Гефест русского происхождения создаёт оригинальные декоративные композиции, в которых присутствуют образы людей, птиц, деревьев и цветов. Они органично вписываются как в убранство зданий, так и в парковый ландшафт. Искусство кузнеца-художника радует глаз ещё и потому, что он использует в композициях цвет. Все его сюжеты позитивны. Поскольку в качестве объекта приложения таланта выступала усадьба Бальбах, то, украшая свои пенаты, он даёт различные трактовки образов своей семьи, мужчины и женщины, детей. Во всех работах чувствуется тепло, и не только огня, который принимал участие в обработке материала, но и то особое тепло, что присутствует в работах мастера, когда он делает что-то, как говорится, «для себя».

Эдуард Бальбах не забывает свои корни. Он любит принимать русских гостей, показывать усадьбу и практиковаться в русской речи. Вот уже более полувека рядом со стареющим богатырём его супруга-mouse (мышка). В огромной гостиной хозяйка угощала нас чаем с печеньем. Мы вели оживлённый разговор сразу на трёх языках – русском, английском и немецком, перемежая слова и фразы. Супруга кузнеца не говорит по-русски, а я по-немецки, зато мой кандидатский минимум даёт минимум для взаимопонимания. И хотя они никогда не были в нашем городе, Новочеркасск для супругов не пустой звук. «Мышка» на минуту удаляется в другую комнату и, возвратившись, протягивает мне фотографии. А на них «наши люди» — новочеркасские художники, в разное время посетившие их дом.

Разговор закручивается об общих знакомых. «Мир стал очень маленьким», — верно подметила одна из моих новых немецких приятельниц. Вот и тут, на окраине Изерлона, у меня и семьи немецкого художника оказались общие друзья, и темы для общения. Пожелав друг другу доброго здоровья на многие лета, причём Эдуард Бальбах снова громко пропел «Многие лета», мы расстались. Я снова вернулась в Барендорф на выставку, а он – в свой замкнутый, уединённый мир, о котором можно сказать словами некогда известного киногероя: «Хороший дом, хорошая жена. Что ещё нужно, чтобы встретить старость?».

Цель выставки была не только презентация «летнего творчества», но и продажа произведений mit Kunstmart Iserlohn на художественном рынке Изерлона. Именно так называлась вторая заключительная часть проекта «Internationaler Kunstsomemer mit Kunstmart Iserlohn 2013». Однако покупателей на «рынке» было немного. И подобно «ценителям прекрасного» в России приобрести они его стремились как можно дешевле. Больше чем за 100 евро никто ничего продать не смог, популярны были вещи за 2-3 евро и только. Я всё ещё пребывала под впечатлением от общения с Эдуардом Бальбахом. Когда мы говорили о выставке в Барендорфе, то кузнец-художник пренебрежительно сказал: «Я на такую мелочевку как 50-100 евро не размениваюсь».

Судьбу своей картины я решила ещё до того, как положила последний мазок в тени деревьев. Выставочный день склонился к вечеру. Одни художники увозили работы с собой, другие оставляли организаторам проекта с поручением продать их и выслать деньги (такое тоже было возможно). Продавать свой пейзаж я не хотела с самого начала. Работа над ним доставила мне много радостных часов, эта радость отпечаталась в самой картине и не могла быть оценена в денежном эквиваленте. Радость не продают, ею делятся.

По окончанию вернисажа я подошла к доктору Рюдигеру Майсу, протянув пейзаж Барендорфа, сказала: «This is a present for you» (это вам подарок).

Доктор несколько опешил от столь приятной неожиданности. А она была именно таковой, поскольку сам он неоднократно подолгу засматривался на мою картину, пока я над ней работала, и, прерывая просмотр под моим взглядом, выдыхал: «Gut (отлично)».

Глядя на протянутый ему холст, доктор Рюдигер Майс говорил, что это слишком дорогой подарок, что картину можно было хорошо продать. Но в своей щедрости я была непреклонна. Тогда доктор сказал, что, если я не возражаю, он передаст мой пейзаж в художественную галерею Изерлона. Получив моё согласие, он с радостью принял картину и не без некоторой гордости показывал тем, кто ещё не покинул парка Барендорф, рассказывая о моём подарке.

Таковы уж таможенные правила, что просто так вывести за пределы родины даже собственную картину нельзя – она является достоянием России. Предполагаю, что аналогичные правила существуют и в Германии. Исходя из них, можно сказать, что теперь моя картина — «Пейзаж Барендорф» Натальи Ермак из России является достоянием Германии.

 

Наталья Ермак, член Союза художников России, доктор педагогических наук, профессор кафедры «Архитектура, дизайн и графика» ЮРГПУ (НПИ).

На снимке: Н.Ермак и художник по металлу Э. Бальбах.