«Друзей моих прекрасные холсты». Выставка с таким поэтическим названием открылась  в мемориальном Доме-музее М.Грекова. Живопись, графика, акварель, рисунок… 45 работ принадлежат современным мастерам, чьи имена связаны с Новочеркасском.

Есть фамилии, которые еще на слуху у многих — Овечкин, Лемешев, Кулишов, Гайломазов, Коротченко, Есаулов… Но есть и те, при упоминании которых, — Лисименко, Гарбузов, Краснянский, Борисов, Хлебников, Тимофеев — неискушенный зритель задается вопросом «кто это?»

Вера Николаевна Лиховидова, заведующая мемориальным Домом-музеем М.Грекова, открывая выставку,  подчеркнула, она — напоминание о тех, кто жил и работал рядом с нами. Кто-то совсем недавно, а кто-то уже и пару десятилетий назад. Но без этих людей культурная жизнь города была невозможна.  Да, этих людей уже нет среди нас. Но остались работы, и они составляют фонд современной живописи музея истории донского казачества.

— Его начали формировать в 50-е годы ХХ века, — делится заместитель директора Евгения Валерьевна Ситливая. — Картины перестают быть неодушевленными предметами, когда встречаются со зрителем. Начинается диалог между автором и зрителем.

В конце прошлого года музей знакомил с экспозицией «Друзья и дарители музея». Нынешняя выставка продолжает эту тему, ведь большинство картин фонда современной живописи — подарены самими художниками. Так и рождаются традиции. А что может быть лучше, чем помнить ушедших?

Народный художник СССР Николай Васильевич Овечкин. В далекие 60-е  мне приходилось его неоднократно  видеть. Тогда он был просто Николай Овечкин — молодой, начинающий и очень талантливый художник, который руководил художественной студией города. В силу своего детского возраста я знать этого не могла. Помню, когда он заходил во двор, высокий, статный, в светлом полотняном костюме, с гривой темных волос, падающих на лоб, которые он небрежным жестом отбрасывал назад, женская половина двора замирала. Таким ярким он был во всем: в работе, жизни, отношениях с друзьями.

Николай Васильевич частенько бывал у наших соседей по дому — Ершовых, живущих на третьем этаже.  А одну из квартир первого этажа, оборудованную выходом на проспект Баклановский,  занимала детская художественная студия. Днем в ней шли занятия, а ночью Овечкин частенько выполнял свои заказы. Традиционно это бывало так, делился со мной позднее  Дмитрий Павлович Ершов. Николай Васильевич уже за ужином переставал разговаривать, словно уходил в себя, обязательно выпивал бокал красного вина и спускался на первый этаж в студию. Закрывал двери, отгораживая себя от людей и суеты. Как Овечкин умудрялся выполнять заказ за одну ночь, откуда брал силы, этого феномена никто так и не сумел понять.

Утром народ в нетерпеливом ожидании топтался на месте под дверями (их было две). Когда Овечкин все же открывал их, ввалившиеся в комнату  застывали в непонимании и недоумении, потому что видели всегда одну и ту же картину:  натянутого с вечера чистого холста не было. Сам художник с палитрой и кистями в руках, в краске, отступив в глубину комнаты, переводил взгляд с вошедших на готовое полотно в ожидании оценки. Затем он поднимался к Ершовым, выпивал несколько чашек кофе и ложился спать до обеда. И никто его в это время не мог потревожить.

Отсюда, из этой художественной  студии выводил днем учащихся на аллею их педагог Николай Яковлевич Лисименко. Что это Лисименко, я узнала гораздо позже, когда стала учиться в средней школе №1, где Николай Яковлевич преподавал рисование. А пока вся детвора близлежащих домов сбегалась смотреть, как в кино, на это зрелище. Для начала 60-х годов это были небывалые картины. Наши сверстники располагались по всей аллее на небольших стульчиках, раскладывали на коленях или мольбертах листы и начинали рисовать с натуры. Тогда еще на аллее находились остатки здания распределительной части бывшего городского водопровода, и этот кусочек территории был тупичком. Его обычно обходили заранее, поэтому не было снующих взад-вперед, мешающих ученикам работать.

К слову сказать, вся баклановская детвора и сама любила этот тупичок. Весной, поросший невысокими шелковицами и жерделами, он в период цветения последних становился похож на сказочный лес, словно кто-то укрыл деревья охапками белого снега. Позже мы лакомились или зелеными, или поспевшими плодами. Края старого, но не разрушенного здания поросли кустами, травой, цветами. Словом, это место было находкой для пленэра. В центре города этакий уголок живой природы.

Лисименко ходил между сидящими детьми и что-то им показывал, объяснял. Запомнилось: когда занятие завершалось, ребята собирались неохотно, просили побыть еще.

Оценить педагогический талант Николая Яковлевича я смогла, встав взрослым человеком. Но в школе рисование было одним из любимых предметов не только моим. Детвора ждала этих уроков. Поучая правилам, Лисименко в то же время не устанавливал рамок,  давал нам возможность творить, рисовать то, что хочется и как хочется. На его уроках мы чувствовали себя легко и свободно. Самого преподавателя часто можно было встретить в окружении детворы и в классе, и в коридорах школы. Не случайно, что первым директором созданной художественной школы города стал именно он.

Знакомство с Владимиром Ивановичем Кулишовым произошло 1983 году. Я работала тогда в редакции газеты «Знамя коммуны». В один из осенних дней осталась в кабинете одна. Мои коллеги как-то дружно поднялись из-за столов и вышли в коридор, там шел какой-то громкий разговор. Потом шум переместился за стенку, где находился ответственный секретарь газеты Иван Яковлевич Кравченко. Я продолжала печатать материал, готовя его к сдаче. Но через какое-то время в кабинет заглянул редактор Владимир Николаевич Михеев. Очки, приспущенные на носу, всегда придавали его лицу вопросительный вид.

— А ты чего не пошла? Неинтересно?

Я недоуменно пожала плечами: «Куда?».

— Так ведь Кулишов у Ивана, свои  байки народу рассказывает.

Кабинет ответственного секретаря был полон, собралась почти вся редакция.  На диване сидел высокий светловолосый мужчина в роговых очках с небольшой бородкой на лице. Он так эмоционально говорил, жестикулируя рукой с зажатой в ней трубкой. Рассказ был убедителен своей простотой: в истории мелочей нет, они о многом поведают, если сохранены. О том, чтобы мне повернуться и уйти продолжать печатать статью, не было даже речи. Стояла и как завороженная слушала…

Так я узнала искусствоведа, художника, директора детской художественной школы, председателя городского клуба художников Владимира Ивановича Кулишова. И все последующие четверть века нашего знакомства, профессиональной дружбы были постоянным открытием как талантов этого человека, так и истории нашего Новочеркасска. Который он полюбил всем сердцем и для сохранения которого сделал так много!

Как не вспомнить и заслуженного художника России Владимира Николаевича Лемешева? Новочеркасск был для него вторым домом. Он привязался к нему еще во времена своей воинской службы, которую проходил здесь.  Став большим художником, никогда не забывал город, постоянно бывал в нем, поддерживал начинающих живописцев, помогал им. Непогода не задерживала дома Лемешева, если открывалась выставка! Валит снег, дорога на Ростов закрыта, но отворяются двери и в музей заходит улыбающийся Владимир Николаевич. Человек-праздник! Таким он и был всегда! На жизнь смотрел с улыбкой и радостью. Неизменной спутницей во всех делах была его супруга Лидия Ивановна. Теперь она приехала на выставку без него…

Мы и память…

— Знаешь, — говорит мне председатель городского клуба художников, член Союза художников России Константин Сиденин, — существует расхожая фраза:  жизнь так коротка, а искусство вечно. Я вырос на этих именах, многих художников знал лично.  Ходил с ними по одним улицам, дышал одним воздухом.     Такие выставки дают возможность почувствовать свою сопричастность ко времени, в котором мы живем, связывают художников ушедших и художников живущих. Они — мостик между прошлым и будущим. Без этого жизнь не имеет смысла.

 Женета Гридасова.

Фото автора.