(продолжение)
Вторая книга романа начинается главой «Якушевы». Герои первой книги Андрей и Любаша Якушевы навсегда остались в 1815 году: он, герой войны с Наполеоном, любимец Платова, обвинённый в убийстве своего господина, не выдержал несправедливости и покончил с собой, она умерла во время родов. А родившийся их сын Сергей, выжил и род Якушевых, теперь уже коренных жителей Новочеркасска, продолжился. У Сергея Андреевича было два сына. Старший сын Павел в шестнадцать лет ушёл из родного дома и стал шахтёром, а потом и революционером. Младший, Александр, учился в Платовской гимназии, проявляя большие способности в математике.
Конец 19-го века. Постаревший, оставшийся не у дел Сергей Андреевич Якушев, отстояв службу в церкви, подолгу задерживался у строившегося Вознесенского собора. «Этим строительством, — сообщает автор, — жил весь город. Собор, возведением которого ещё покойный атаман Платов хотел потрясти умы российские, строился уже на протяжении десятков лет; дважды обваливался, и грудой серых камней падал на землю*. Последний раз, в ночь на 11 июля 1863года, обрушился главный купол. Грохот был таким страшным, что могло показаться, будто произошло землетрясение». От широкой площади, на которой возводился собор, уходил вниз Крещенский спуск. По обеим его сторонам стояли разноцветные, чаще обшитые досками, реже – каменные домишки». Заканчивался спуск у железнодорожного вокзала, построенного в 1870-х годах, примерно в том месте, где когда-то был причал, принимавший переселенцев из Черкасска.
… Внимание Сергея Андреевича, сидевшего на скамеечке, вблизи строившегося собора, «привлёк ловкий каменщик, работавший на самом верху стены. Почти не держась за канаты, он свободно стоял на дощатом подрагивающем помосте. У ног его поблескивало цинковое ведро с известковым раствором, рядом грудкой были сложены кирпичи, предназначенные для укладки. Такое приспособление называлось «качелями».
———
* Обрушение первого собора произошло в 1846 году. Первый и второй раз обрушения соборов были частичными, но их разбирали до основания, и начинали строить новый собор по совершенно иному проекту.
Скрипела лебёдка, «качели» то поднимались, то опускались вниз. А когда замирали они у стены, будто челнок, причаливший к деревянным мосткам пристани, он ловко скреплял новый ряд кирпичей вязким известковым раствором, не обращая ровным счётом никакого внимания на царивший вокруг отчаянный грохот стройки». На этой же скамеечке произошло знакомство старого Якушева с «ловким каменщиком» Яковом Изучеевым, бывшим атаманом станицы Кривянской, которому, как тот говорил, «дали по шапке» за вольнодумство. Изучеев признался новому знакомому, что не верит господу богу и его хорошим заповедям, которые наизнанку выворачивают домовитые казаки да купцы. На что Якушев заметил:
— Собор-то своими руками строишь, хоть бога особенно и не почитаешь.
— Ну, знаешь ли, золотой мой земляк, Мало ли что… Собор – дело иное. Он не только для верующих создаётся. Это же какое украшение города будет!
В романе упоминается и ряд церквей Новочеркасска, в том числе Троицкая и Никольская, разрушенные в тридцатых годах 20-го века.
Вскоре у скамеечки на соборной площади познакомились дети Якушева и Изучеева – Саша и Наденька, приносившая на стройку еду для отца. Они стали дружить. Гибель Надиного отца на стройке (оборвались цепи, удерживавшие «качели») ещё больше сблизила молодых людей. Однако Александр, окончив гимназию, уезжает из Новочеркасска, надеясь поступить в Московский университет. А повествование романа, минуя революционные бури, гражданскую войну и установление советской власти на Дону, переносится в 1926 год.
Представив двух всадников в буденовках, остановившихся у Вознесенского собора, Семенихин обращается к описанию Новочеркасска: «По крутому Крещенскому спуску от городского центра к вокзалу и от вокзала вверх к центру*, громыхая, проезжали грузовики, и шум их вплетался в бесконечный цокот копыт. Пролётки, экипажи, бестарки, подводы проносились по городу чаще, чем немногочисленные ещё автомашины». Далее автор говорит об особенностях планировки улиц, площадей и кварталов, осуществлённых согласно проекту царского градостроителя Франца де Воллана. Время показало, что город, возникший на Бирючекутской возвышенности, увенчанный золотыми куполами Вознесенского собора, не сразу, но стал любимой новой столицей Войска Донского. А вот взгляд на город с высоты.
«Тому, кто хоть раз поднимался на колокольню Новочеркасского собора, оттуда открывался заманчивый вид. От широкой, вымощенной твердым булыжником площади во все стороны разбегаются улицы и проспекты, разделяющие центральную часть на ровные, четкие кварталы. Прямые, как стрелы, Платовский и Ермаковский проспекты рассечены зеленеющими весной и летом аллеями. Словно воины, застывшие на своих постах, высятся над их покрытой желтым гравием поверхностью величественные пирамидальные тополя, от которых в теплое южное небо поднимаются целые облака невесомого пуха. Центр города прорезает широкая Московская улица, и трудно на ней отыскать взглядом два дома, которые были бы своей архитектурой похожи друг на друга. И в старину умели строить донские казаки, руками своими преображавшие столицу. Какими лепными карнизами и кафельными кирпичиками разного цвета были украшены фасады! С севера и с юга город ограничивали желтые триумфальные арки. А какой оживленной становилась Московская улица по вечерам, когда по обоим ее тротуарам бурливым потоком двигалась принарядившаяся молодежь, рабочие парни, успевшие после смены поменять спецовку на брюки со стрелками и рубашками апаш! А как танцевали тогда в городском саду под звуки полкового оркестра!».
Между всадниками, остановившимися у собора, заходит разговор о значении церковных сооружений. Для одного из них, комиссара кавалерийского полка, это поповщина и ничего более; для другого, командира этого полка, — великое искусство, совершённое народом.
— Смотри, какого красавца работный казачий люд сотворил! – Говорит он. – Собственными глазами читал в одной красочной церковной книге, что лучшими храмами в Российской империи считались Исаакий, Софийский собор в Киеве, а наш, новочеркасский, на третье место был определён. А?
Тут очередной раз приходится вносить поправку. В то время, да и позже, считалось, что наш собор был третьим по величине после московского Храма Спасителя и питерского (ленинградского) Исаакиевского собора. И ещё, Вознесенский собор имеет шесть глав, а не семь. Не знаю, откуда это пошло, но теперь и в стихах, и в песнях местного производства, непременно фигурируют семь куполов (глав) собора.
Защитник русской храмовой архитектуры оказался старшим сыном Сергея Андреевича Якушева, Павлом, который давным-давно покинул родительский дом. Теперь он прибыл в родной город, к новому месту своей службы. Постояв у собора, всадники разъехались. Павел Сергеевич отправился искать дом брата (где-то на углу улиц Барочной и Аксайской). Переведя застоявшегося и рвавшегося порезвиться коня на шаг, Павел медленно продвигался по бывшему Платовскому (тогда Подтёлковскому) проспекту. «Напротив стоящего на постаменте воина с кривой казачьей саблей в руке он придержал коня и прочёл лаконичную надпись: «Графу атаману Матвею Ивановичу Платову. Донцы». Увы, в 26-м году здесь всё было иначе. Дело в том, что ещё в 1923 году бронзовую скульптуру Платова сорвали с пьедестала, а в 1925 на её место установили бетонное изваяние вождя Октябрьской революции. Убрали и доску с прежним, почему-то сокращённым автором, текстом* и укрепили другую, с действительно лаконичной надписью: «В.И.Ленин. 1870 – 1924».
Встрече братьев Якушевых в романе отведено значительное место. И не случайно, т.к. в дальнейшем они и сын Александра Сергеевича Вениамин станут основными действующими лицами повествования. А мы, оставив их, отправимся на новочеркасский базар, который так вкусно описал автор романа: «Азовский рынок в том году являл собою картину великого изобилия земли донской. Торговые ряды были забиты продовольствием. И редиска, и молодой лук, и первая крупная алая клубника, и огромные сазаны, и сулы со сверкающей на солнце чешуёй. Десятками и сотнями продавались за бесценок раки. На деревянных помостах рядами стояли крынки с молоком, сметаной и каймаком, бутылки с янтарным и коричневым маслом, банки и соты с белым пасечным мёдом, освежёванные гуси, индейки и куры». Идя на продуктовый рынок, стоило было остановиться на середине широкого проспекта и посмотреть вдоль него. В одной стороне видны сверкающие золотом купола кафедрального собора, в другой — увенчанная синими куполами Михайло–Архангельская церковь и массивная триумфальная арка. Эти ворота были построены в 1817 году, к ожидавшемуся приезду в Новочеркааск императора Александра 1. Утверждение автора, что он «так и не осчастливил столицу Дона своим визитом», неверно. Царский визит в Новочеркасск состоялся в следующем году, когда уже не было в живых основателя города.
А если пересечь широкий Платовский проспект или просто Платовскую, как его именовали многие горожане, пройти через мясной пассаж, то можно было попасть на толкучку (барахолку). Она находилась на параллельной проспекту улице. «Её неширокое пространство, говорится в романе, с рядом разноцветных киосков в утренние часы было всегда заполнено бурлящей, говорливой толпой. …Всё можно было увидеть и приобрести на толчке: и потускневшие канделябры платовской поры, и ржавые сабли, в своё время орошённые кровью янычар, и самовары из меди и белого никеля, и самого разного происхождения в простой и нарядной оправе иконы с ликами святых. …На разостланных покрывалах стояли ботинки, сапоги, туфли, либо новые, либо изрядно поношенные, либо совсем старые, но покрытые обманным лаком, способным облезть при первой капле дождя. Коллекции марок, расписные игрушки, колоды карт – всё было на толчке. Но
———
* Вот полный текст: «Атаману Графу Платову за военные подвиги с 1770 по 1816 год. Признательные Донцы».
особую его гордость составляли дяди и тёти, торговавшие старыми книгами, те самые, что гордо именовали себя букинистами».
В романе есть и довольно интересная детективная история, но я оставляю её любителям этого жанра. Не буду задерживаться на многогранной и напряжённой работе председателя горисполкома Павла Сергеевича Якушева, разъезжающего по городу в закреплённом за ним «форде» с открытым верхом. Предлагаю лучше посмотреть на город того времени с непарадной стороны. Вот абзац на эту тему из романа: «Стоило прохожему сойти с более или менее чистых и благоустроенных Платовской и Московской улиц, как он попадал в мир заросших лопухами и крапивой пустырей, в царство опустевших дворов, покинутых хозяевами толи в нелёгкое время боёв за город, толи в год опустошительного голода и тифа. (Таким на Дону был 1922 год – В.Р.). Но сейчас улицы стали заметно оживляться, на пустырях не только жгли бурьян, но и рыли фундаменты (точнее, траншеи под фундаменты – В.Р.) для новых построек».
Последняя часть второй книги называется «Окраина», но начинается она не с новочеркасской окраины двадцатых-тридцатых годов, а в вагоне парижского метрополитена в начале семидесятых, в котором едет советский писатель Вениамин Александрович Якушев. Потомок героя Отечественной войны 1812 года решил найти самое первое «бистро» Парижа. С просьбой помочь ему он обращается к бармену первого попавшегося пивбара. Тот не понимает смысла просьбы иностранца. Тогда, из-за нехватки французских слов, Якушев заговорил по-русски:
— «Первое «бистро» — это Наполеон… Кутузов… атаман Платов… русские казаки… понимаете?
— О-ля-ля! – вскричал бармен. – Бистро «Русский казак». И объяснил странному русскому, где находится интересующее его «бистро».
Поднявшись на холм, Якушев миновал знаменитую площадь Монмартр — обитель парижских художников, и остановился у двухэтажного старенького дома. На его фасаде укреплена доска, на которой, в конце довольно пространного текста, значилось: «30 марта 1814 года казаки впервые употребили здесь своё знаменитое «быстро», и на этом месте возник достойный предок наших «бистро». Этот текст уносит писателя в далёкое прошлое, когда въехал в столицу наполеоновской Франции его знаменитый прадед, беглый холоп Андрей Якушев.
Далее, извинившись перед читателем, Семенихин возвращается в годы детства и юности самого молодого потомка славного донского казака Андрея Якушева Вениамина, к описанию полной превратностей жизни на Аксайской улице, т.е. на окраине Новочеркасска. Заканчивается вторая книга романа разговором Александра Сергеевича Якушева, работавшего в Донском землеустроительно-мелиоративном техникуме, с четырнадцатилетним сыном. Удивлённый тем, что Веню потянуло к стихотворчеству, он предлагает:
— Подумай, может после девятилетки тебе на литфак поступить?
— Нет, отец. Я не собираюсь кончать девятый класс. – Отвечает Вениамин, и сообщает о намерении поступать в ДЗУМТ . – Я выучусь на гидротехника и уеду в какие-нибудь далёкие-далёкие края. Ведь это какое счастье — давать полям и людям воду.
Владимир Репников.
Окончание в следующем номере.
