Совершенно неожиданно у меня образовалась масса времени. По ночам. И я начала вязать. Увлечение вязанием у меня идет волнами – подъем, спад, опять подъем, снова спад. Выходит, нахлынула третья волна. Дети мои вдруг стали самостоятельными, покончали институты, обзавелись интимными друзьями, отгородились от меня, в моей же квартире, своими неумело возведенными барьерами, но тем не менее живая связь поколений мгновенно восстанавливалась, когда у них кончались деньги или просто хотелось поесть вкусной домашней еды. Дочь я тогда пилила, что пора учиться готовить, редкий мужчина длительное время довольствуется бутербродами на завтрак, обед и ужин. А сыну где-то по углам, шепотом, но с плохо скрываемым торжеством выговаривала, что женщина, не способная накормить мужчину, вообще мало на что способна. Он отмалчивался или хмыкал в ответ что-то неопределенное. Ответить дерзостью не позволяла осторожность. Они все дружно или по очереди ели, демонстрируя неумеренный аппетит, с умеренным энтузиазмом благодарили и вновь разбредались по своим углам.
Кстати, мои дочь и сын – истинные дети своего отца. То есть моего мужа. Он тоже имел привычку в тяжелые моменты жизни бежать за утешением к маме. Однажды я ему сказала, чтобы там он и оставался. С тех пор прошло семь лет, но, насколько я знаю, он до сих пор выполняет мой наказ. Его мама готовит удивительно вкусные борщи и домашние котлеты. У меня так никогда не получалось. Собственно, я и не стремилась ее переплюнуть. То есть переготовить. Хотя, если честно, во многом ее кулинарное мастерство я все же переняла и периодически блистала своими фирменными блюдами. Между прочим, вязать я тоже у нее научилась. В младенчестве мои малыши были обвязаны с головы до ног. Да и потом, в их отрочестве, я иногда давала волю спицам, и из-под моих рук выходили прямо-таки эксклюзивные экземпляры. В десятом классе мой сынуля пришел в школу в таком умопомрачительном свитере, что девчонка, по которой он сох, на весь класс восхищенно воскликнула: «Вау!» Правда, это было единственное, чем сумел поразить ее мой сын, к тому же вскоре она с родителями переехала в другой город. Зато свитер обрел легкое, жизнерадостное имя. И теперь, когда я видела девушку сына слоняющейся по моему дому в его вау-свитере подросткового периода, мне казалось, что меня оскорбили в лучших чувствах. То есть в материнских.
Девушка сына мне активно не нравилась. Наверняка ко мне она испытывала те же чувства, потому что днем тихо, как мышка, сидела в комнате и не попадалась мне на глаза. Иногда мы сталкивались с ней по ночам. Я не знаю, почему не спала она, а у меня в последнее время развилась бессонница, и я направила ее в творческое русло, решив собственными руками изготовить новогодний подарок для своего …чуть не написала бойфренда. Просто френда. Точнее, френдов. Когда я начала вязать свитер, я не знала, кому именно его подарю. Чаша весов мерно покачивалась то в одну, то в другую сторону. Игорь и Аркадий были во многом похожи. Прежде всего своей интеллигентностью и полной неприспособленностью к практической жизни. С этим мне вообще в жизни везет. Когда я жила с мужем, картины и полки на стены прибивала я, перегоревшие лампочки в светильниках меняла я, даже велосипеды подрастающим детям чинила тоже я. Мой муж занимался наукой и не выносил домашних тягот и лишений, а они при моем ритме работы периодически случались.
Аркадий и Игорь не знали друг друга, но в некоторых случаях вели себя так, как будто на экзамене получили одинаковые шпаргалки и отвечали четко по ним. Этим некоторым случаем была я. С Игорем мы познакомились в магазине. Я случайно оставила на прилавке сдачу, и стоявший следом за мной мужчина крикнул мне вдогонку:
– Девушка, а деньги!?
– Какая я вам девушка! – с чувством ответила я. – То есть какие еще деньги?
Оказалось, мы живем в соседних домах и зовут его так же, как моего сына. Только у сына не было такой аккуратной интеллигентной бородки. Может, еще вырастет. С годами. Как раз этого добра у Игоря-старшего было с избытком. Дочка, когда первый раз увидела нас вместе, неприлично закатила глаза. Я потом провела среди нее разъяснительную беседу:
– В конце концов, дорогая, не в возрасте счастье.
– Да, в конце концов, не в возрасте. А в начале начал, пожалуй, что и в нем.
Дурочка на веревочке. Что она понимает?
Аркадий был значительно моложе Игоря. А возможно, и меня. На концерте в филармонии у нас были соседние кресла. На улицу вышли вместе.
– Вы любите Шуберта? Или вам ближе Григ?
– Мне ближе к трамвайной остановке.
– Что вы, я провожу вас на такси.
За два года мы прослушали с ним весь репертуар филармонии, перебывали на всех заезжих знаменитостях. В его квартире я даже завела домашние тапочки и дежурную косметичку. Но он вел себя так, как будто впереди у него была целая вечность – с музыкой и симфоническими концертами, которые он вознамерился абсолютно все пересмотреть и переслушать. Мне казалось, моей жизни на это может не хватить.
Тогда я уходила к Игорю. Во всяком случае, у него не было в запасе так много времени, как у Аркадия, и он мог позволить себе жить конкретными и вполне определенными понятиями. Но он тоже думал о вечности, перед лицом которой вообще не имело смысла торопиться.
Я поняла, что решение мне придется снова принимать самой. Я довязала свитер до горловины. По комплекции Аркадий и Игорь были одинаковы. Но если свитер достанется Игорю, надо будет сделать ворот мыском, учитывая его бородку. А если Аркадию – вывязать стойку с отворотом, он любит кутать горло.
До Нового года остается два дня.
И две ночи.
Я еще успею довязать свитер. Или распустить пряжу, смотать большой, упругий клубок и забросить его на антресоли.