27 октября судья Новочеркасского городского суда А.Г. Щербаков вынес приговор по делу 23-летнего Алексея Крылова: виновен. Подсудимый получил 5 лет лишения свободы за применение насилия в отношении представителя власти и его же публичное оскорбление. Власть в злополучную ночь с 5 на 6 февраля представляли сотрудники отдела вневедомственной охраны при УВД Новочеркасска Иван Горовов и Александр Дворниченко. Крылов был, в общем-то, их коллегой – начальником охраны в ассоциации садоводческих товариществ «Курень». Охранники схлестнулись у игрового клуба «Рубикон».

По версии милиции, ситуация выглядела таким образом. В «Рубиконе» сработала КТС – кнопка тревожной сигнализации. Иван Горовов и Александр Дворниченко, вызванные по рации дежурным, явились в клуб «при полном обмундировании и в форменной одежде, то есть в бронежелетах и с оружием» — у Горовова в руках был автомат. В «Рубиконе» они не обнаружили ни разбоя, ни грабежа: к ним подошла оператор клуба Тамара Галкина и показала на парня, который был нетрезв, ругал ее нецензурными словами и сильно бил по кнопкам игровых автоматов. Милиционеры «вежливо и культурно», как оба написали потом в рапортах, попросили его проехать в отделение милиции для дальнейшего разбирательства. Крылов вышел на улицу, но ехать никуда не захотел, продолжал материться и угрожал сотрудникам вневедомственной охраны проблемами на работе и у их родственников. Он звонил кому-то по мобильному телефону, после чего к нему подбежали несколько человек. Милиция по рации запросила подмогу. Крылов попытался уйти, но Горовов схватил его за руку и получил в ухо. Тогда он применил прием самообороны: Крылов оказался на земле, и он потащил его к машине. Тут подоспела помощь – патрульный автомобиль. Крылова увезли в отделение.
В результате потасовки обе стороны получили повреждения.
Горовов: «Рваная рана в области места прикрепления задней поверхности левой ушной раковины с травматическим отеком и кровоподтеком на всей поверхности левой ушной раковины».
Крылов: «Кровоподтеки в области переносицы с травматическим отеком носа, на верхнем и нижнем веках левого глаза, в области правого лучезапястного сустава и запястья с травматическим отеком сустава и запястья; краевые сколы коронки 1-х зубов справа и слева на верхней челюсти; ссадины (2) на тыльной поверхности правой кисти».
Горовов признан потерпевшим, Крылов осужден. В возбуждении уголовного дела в отношении Горовова и Дворниченко по статье 286 ч. 3 п. «а» (превышение должностных полномочий с применением насилия или с угрозой его применения) отказано.
На предварительном следствии Алексей Крылов свою вину признал полностью и даже заявил ходатайство о применении особого порядка принятия судебного решения (обвиняемый при согласии с предъявленным ему обвинением вправе ходатайствовать о вынесении приговора без проведения судебного разбирательства). От дачи показаний он отказался, ссылаясь на 51 статью Конституции РФ, дающую право не свидетельствовать против себя самого.
От следователя Алексей не прятался, и мерой пресечения у него была подписка о невыезде. А ведь мог бы исчезнуть, затеряться в другом государстве: работал он последнее время в Сухуми, но, уехав туда в конце марта, 7 апреля вернулся. А 14-го был привлечен в качестве обвиняемого.
Уголовное дело направили в суд. Принявший его к производству судья А.А. Стешенко назначил первое заседание на 27 июня. И тут Крылов будто проснулся:
— Я не желаю слушать дело в особом порядке. Вину не признаю. Показания давать буду после допроса потерпевших и свидетелей.
И заявил ходатайство о допуске в качестве его защитника Е.В. Желнинской — наряду с адвокатом. Елизавета Владимировна взялась за дело. Тем более что защищавший до того Крылова адвокат Е.А. Мирошниченко ушел в отпуск и в суд был вызван дежурный адвокат, который присутствовал, мягко скажем, формально.
Крылов не отрицал, что был пьян: шел с дня рождения, зашел в клуб просто так. Стал играть, когда начал проигрывать, громко стучал по клавишам. К нему подошел охранник клуба, потом приехала милиция. Он хотел уйти, говорил: «Я – всё, я иду домой, никого не трогаю». Потом его били…
В обвинительном заключении перечислялись свидетели обвинения: пятеро, свидетели защиты: нет. Свидетели обвинения все были милиционерами – коллегами потерпевшего Горовова: Дворниченко, Ткачев, Арутюнян, Кривуля. Трудно назвать их незаинтересованными лицами, тем более что Дворниченко — тоже потерпевший по этому же уголовному делу. А Ткачев, Арутюнян и Кривуля – никто насилия со стороны Крылова по отношению к Горовову не видел! Кривуля – тот вообще находился на пульте централизованного наблюдения и лично на место происшествия не выезжал.
Пятой свидетельницей обвинения была оператор «Рубикона» Тамара Галкина. Ее показания невнятные: то видела она что-то, то не видела. А если учесть, что вневедомственная охрана охраняет игровой клуб, где трудится Тамара, на основании коммерческого договора, то к ее словам нужно бы отнестись с определенной осторожностью.
Показания еще одного свидетеля – учащегося техникума Макарова — достойны передачи «Кривое зеркало». Примерно в 12 часов ночи он проходил мимо игрового клуба «Рубикон», потому что: в этот день «гулял по городу и опоздал на последний автобус, чтобы доехать в станицу Кривянскую. Я пошел в станицу Кривянскую пешком по проспекту Платовскому, через Соборную площадь, а затем по спуску Ермака до моста на станицу Кривянскую». Родная сердцу Макарова станица – совсем в другой стороне! А спуск Ермака оканчивается не мостом «на станицу Кривянскую» (тут вообще мостов нет), а железнодорожным вокзалом.
Впрочем, появление на суде станичника Макарова, думается, оправданно. Потерпевшие – и Горовов, и Дворниченко – тоже проживают в станице Кривянской. Земляки.
Свидетелей защиты, которых не стремился найти следователь Д.В. Злобин, отыскала защитник Е.В. Желнинская. Все они оказались в ту ночь у «Рубикона». И рассказали в суде весьма интересные вещи:
— Я пытался выяснить, в чем дело, но меня только посылали матом. Я попросил сотрудников милиции представиться, но меня только посылали.
— Сотрудник милиции поменьше стал угрожать мне пистолетом. Он размахивал им и кричал: «Всем стоять, иначе я буду стрелять!» А высокий сказал: «Застрели хоть кого-нибудь, чтобы они замолчали!»
— Мы пытались успокоить сотрудников милиции, чтобы они перестали драться.
— Крылов говорил: «Всё, я иду домой, не трогайте меня».
— Пока Крылова вели в машину, они нанесли ему два удара, человек, который находился справа от Крылова, ударил его два раза по голове.
— … затащили Крылова в машину с угрозами, что он будет кровью обливаться…
6 февраля Алексей Крылов, отпущенный из милиции, решил зафиксировать побои. И обратился к судебно-медицинскому эксперту Е.П. Коваленко.
— Я сказал эксперту, что меня избили сотрудники милиции, — рассказал в судебном заседании Крылов, — и эксперт отказался делать заключение. Тогда я сказал, что избили неизвестные – и он сделал заключение.
— Если ко мне обращаются по поводу избиения сотрудниками милиции, — пояснил суду сам Коваленко, — то я отправляю граждан в прокуратуру. Если обращаются по поводу избиения просто гражданами, то я провожу экспертизу.
По этой причине в акте судебно-медицинского освидетельствования Крылова (избиение граждан милицией?) значатся «двое неизвестных», зато в акте освидетельствования Горовова (избиение милиции гражданами) четко назван Крылов.
Похоже, самого эксперта такая политика уже достала, и потому в своих заключениях он позволяет себе вольности. «Гадание (! – Е.Н.) о том, какой возможный исход данных телесных повреждений в компетенцию эксперта не входит», — отвечает он на не слишком удачный вопрос, поставленный следователем.
Кстати, травма, полученная Горововым, с момента столкновения его с Крыловым в некотором роде трансформируется. В справке из БСМП (6.02.2008 г., 0 час. 20 мин.) диагноз: «Ссадина заушной области слева», в наркологическом диспансере города Шахты (6.02.2008 г., 3 час. 40 мин.) – «в области левого уха свежая рана, обработанная зеленкой», у эксперта Коваленко (6.02.2008 г., 11 час. 28 мин.) – уже «рваная рана … с травматическим отеком и кровоподтеком».
Допрошенный в суде эксперт Коваленко пояснил, что при даче экспертного заключения (было позже и такое) он руководствовался Приказом Министерства здравоохранения № 1208 от 11.12.1978 г. Но этот приказ – недействующий после вступления в силу Приказа № 407 от 10.12.1996 г.! И в новом приказе указано: ссадины, кровоподтеки, небольшие поверхностные раны, не влекущие за собой кратковременного расстройства здоровья или незначительной стойкой утраты трудоспособности, не расцениваются как вред здоровью. Кратковременное расстройство здоровья – это временная утрата трудоспособности на срок не свыше трех недель. Горовов не был на больничном ни одного дня. И защита обвиняемого считает: нет состава преступления, предусмотренного ст. 318 ч. 2 Уголовного кодекса!
Защита – это Е.В. Желнинская, не адвокат, но человек, имеющий юридические знания, опыт, а главное – желание защитить человека. И эти свои аргументы она готовилась изложить в суде. Но этого ей не дали. Начавший слушать дело судья А.А. Стешенко в сентябре ушел в отпуск, и дело передали судье А.Г. Щербакову. А Щербаков отказал Крылову в допуске Желнинской в качестве его защитника. С формулировкой: «т.к. не обладает юридическими познаниями, не имеет образования и не является близким родственником подсудимого».
Судья Щербаков, не читал, наверное, статью 49 Уголовно-процессуального кодекса, где написано, что в качестве защитника по уголовному делу может быть допущен не только близкий родственник обвиняемого, но и «иное лицо, о допуске которого ходатайствует обвиняемый». А Конституционный суд РФ в Определении от 5 декабря 2003 г. N 446-О заявил, что лишение граждан права «обратиться за юридической помощью к тому, кто, по их мнению, вполне способен оказать квалифицированную юридическую помощь, фактически приводило бы к ограничению свободы выбора, к понуждению использовать вопреки собственной воле только один, определенный способ защиты своих интересов» и противоречило бы Конституции России.
По личному опыту знаю: в Новочеркасском городском суде ссылки на Конституцию не любят. И Желнинская осталась за бортом, а Крылов – фактически без защиты. И второй том уголовного дела на 90% состоит из ходатайств, жалоб, отводов судье по поводу нарушения права обвиняемого на защиту. И на все следовал отказ, все отметалось и перечеркивалось. Судья Щербаков заслушал заново свидетелей обвинения, а свидетели защиты оказались ему не нужны. Понятно, и в приговоре их показаниям нет места, нет и оценки.
Отсутствуют в уголовном деле и доказательства совершения Крыловым преступления по статье 319 УК РФ — публичное оскорбление представителя власти при исполнении им своих должностных обязанностей или в связи с их исполнением. Их нет вовсе! Заявляю об этом со всей ответственностью, так как уже в течение ряда лет являюсь экспертом, проводящим лингвистические экспертизы о наличии в выражениях оскорбительной лексики. Эти заключения позволяли возбуждать уголовные дела по статье 297 УК РФ – «Неуважение к суду, выразившееся в оскорблении участников судебного разбирательства». И не на основании субъективного мнения мы, эксперты, делали выводы – «в соответствии с методиками производства лингвостилистического, текстологического, лексико-семантического и семантико-синтаксического анализа текста». Текста (!) – который произнесен и зафиксирован. В случае с Крыловым ни в одном документе не записаны те «грубые, нецензурные выражения», которые он употреблял, т.е. исследовать нечего. А был ли мат? Ведь даже протокол об административном правонарушении никто не составил.
После оглашения приговора Крылова взяли под стражу в зале суда. Дежурный адвокат «забыл» написать кассационную жалобу. Мать Алексея заключила договор с другим адвокатом. Не получив официального статуса, неофициально, активно и честно, ведет защиту Е.В. Желнинская. Кассационная жалоба была подписана Крыловым и подана в срок. У меня ее ксерокопия с отметкой суда «Принято». Но, по словам защитников Крылова, в материалах уголовного дела ее нет!
Говорят, в Новочеркасском городском суде сейчас работает очень серьезная комиссия. Может, она поможет найти пропажу, а заодно и справедливость, давно утерянную нашим правосудием?