Финал

Времена не выбирают.
В них живут и умирают…
А.Кушнер

Вторую производственную (преддипломную) практику, как, впрочем, и первую, я с частью группы проходил в Днепропетровске. Перед отправкой на практику нам выдали задания на дипломные проекты. Мне предстояло разработать проект театра на 700 мест. И площадка для него была указана — городской стадион в центре города, который в скором времени должен был переместиться в район восстанавливаемой Краснокутской рощи («Красная Весна»). Надо было превратить образующийся пустырь в культурный центр Новочеркасска.
Прошло более 50 лет, прежде чем на месте, где предполагалось «привязать» театр, появился культурно-просветительный объект. 5 сентября 2006 года в здании, построенном за Универмагом, справила новоселье Детская музыкальная школа им. П.И. Чайковского. Теперь на этой площадке, как в Греции — «все есть»: Универмаг, Салон мебели, ресторан «Макдоналдс», ФондСервисбанк и музыкальная школа. В пятидесятые годы такой конгломерат и присниться не мог.
Итак, мы отправились в Днепропетровск. Объектом нашей практики оказался 5-этажный четырехсекционный жилой дом, в котором начинались отделочные работы. Нас назначили дублерами мастера, а тот закрепил за каждым подъезд и через несколько дней ушел в отпуск. Благодаря этому мы работали самостоятельно и практика оказалась очень плодотворной. После работы на объекте занимались сбором материала для дипломных проектов. Мне приглянулся Днепропетровский театр оперы и балета в стиле классицизма. Я познакомился с его объемно-планировочной структурой и оборудованием, делал зарисовки фасадов и интерьеров. К концу практики у меня был готов эскизный проект, что значительно облегчило и ускорило работу в период дипломного проектирования. Жиряков занимался тем же по какому-то промцеху.
Выходные дни в Днепропетровске мы использовали для знакомства с достопримечательностями города, а чаще проводили их у Днепра — купались, совершали лодочные прогулки. Одна из таких прогулок оказалась весьма драматичной. День был ветреный, по Днепру бежали барашки волн, но мы, на основательно загруженной лодке (6 человек), поплыли к Заячьему острову. Чем дальше от берега, тем волны круче и вода стала перехлестывать через борт. Девчата начали паниковать и визжать. Пришлось усадить их на дно наполняющейся водой лодки, двое парней усиленней заработали веслами, а третий, почти безуспешно боролся с «наводнением», вычерпывая воду консервной банкой. Все облегченно вздохнули, когда лодка коснулась песчаной отмели, идущей от острова. К вечеру ветер стих и мы благополучно вернулись на лодочную станцию.
Много лет спустя я снова побывал в Днепропетровске. Осенью 1988 года в течение двух месяцев был слушателем факультета повышения квалификации преподавателей строительных дисциплин при Днепропетровском инженерно-строительном институте. В качестве зачетной работы мной был выполнен дизайн-проект методического кабинета, а для его оформления подарил факультету три своих акварели с видами Днепропетровска. Впрочем, я отвлекся.
Возвратившись в НПИ, мы отчитались за практику и, вооружившись всем необходимым, приступили к завершающему этапу обучения — дипломному проектированию.
Под дипломантскую была выделена большая аудитория, в которой мы славно потрудились, начертив по 7-8 листов формата А-1 и исписав несчетное число листов писчей бумаги, составляя пояснительные записки. Руководителем моего дипломного проекта назначили К.И. Куликова, но ему заниматься этим было некогда. В это время по его проекту строился 40-квартирный жилой дом для профессорско-преподавательского состава НПИ. В начале 1956 года городская газета «Знамя коммуны» в порядке реакции на Постановление ЦК КПСС и Совмина СССР «Об устранении излишеств при проектировании и строительстве», поместила карикатуру на «профессорский дом». Наступала эпоха минимализма — типовых коробок.
Консультантами по разделам были: В.В. Миненков, Н.Н. Красулин, В.Ф. Хоперский.
Будучи дипломником, частенько заходил на кафедру архитектуры, где мне предстояло работать после получения диплома (так решила комиссия, распределявшая выпускников ускоренного отделения). Коллектив кафедры об этом знал, и меня принимали как будущего коллегу. Василий Яковлевич Житков, Сергей Николаевич Ионин и Георгий Васильевич Беда, с которыми я был уже хорошо знаком, одобряли решение комиссии и мое согласие остаться в институте. Особенно этим был доволен Беда, работавший второй год на кафедре архитектуры и возрождавший институтскую изостудию, основанную в свое время И.И. Крыловым. Ему нужен был молодой единомышленник и помощник. У лаборанта кафедры Владимира Исаевича Косачева можно было взять какую-нибудь редкую книгу по архитектуре, а в преподавательской кафедры полюбоваться подлинными чертежами Рогуйского, висевшими на стене в больших остекленных рамах. Это были изображения вариантов фасадов институтских зданий, выполненные в классической манере. Глядя на них, хотелось сделать что-то в таком же духе. К сожалению, эти замечательные чертежи погибли в 1997 году во время пожара в Музее истории университета.
В кабинете рисования (№ 317) по вечерам работала изостудия. В период дипломного проектирования, я изредка посещал ее, а став инженером-проектировщиком, занимался в ней регулярно. Эти занятия свели меня с молодой четой Хлебниковых. У Станислава и Алисы 1954-й год был просто «звездным». Стас стал чемпионом Ростовской области по боксу в полулегком весе. Оба закончили летом НПИ: он — инженер-электромеханик, она — маркшейдер. И «вершина любви» — сын Дима. Вскоре ассистент кафедры ТОЭ стал правой рукой ассистента кафедры горных машин Юрия Коженцева в подготовке номеров институтской сатирической газеты «Пылесос». Меня со Станиславом Дмитриевичем сблизило увлечение акварелью. Начиная с 1958 года с перерывами, а с 1979 — ежегодно мы выступали с ним на различных художественных выставках. Нас иногда даже называли общей фамилией — Хребниковы. «Профессор с кисточкой», увы, остался в XX веке. Он умер в конце ноября 2000 года.
Дипломный проект я выполнил сравнительно легко, получил отличную рецензию главного архитектора Новочеркасска Н.Я. Гладких и в числе первых вышел на защиту. Это было 18 декабря 1954 года. Защита тоже прошла довольно гладко, не считая одного курьезного момента. Председателем ГЭКа был уже упоминавшийся профессор из НИМИ Владимир Сергеевич Оводов. Когда я закончил доклад по проекту, он, как и положено, предложил членам комиссии задавать вопросы. Какие это были вопросы и сколько, я теперь уже не помню. Кроме одного. Его задал мне декан:
— А почему, — спросил Константин Аристидович, — у Вас портик смещен вправо?
— Это из-за тени от него так кажется, — улыбнувшись, ответил я.
Члены ГЭКа тоже заулыбались, и председатель объявил защиту оконченной. Результаты защиты этого дня громогласно объявлял И.С. Дуров. Мой проект получил оценку «отлично», а чертежи архитектурного раздела рекомендовалось кафедре архитектуры использовать в качестве образцов. Итак, я стал инженером-строителем, первым инженером в роду Репниковых! А три листа из моего диплома, в остекленных рамах, еще пять лет висели в коридоре кафедры архитектуры.
Как давно это было! Теперь уже мало кто помнит, что была такая кафедра на третьем этаже главного корпуса (кабинеты и аудитории №№ 314-317). Для поточных лекций использовался и теперешний зал заседаний Ученого Совета. На той кафедре я отработал 11 лет и 10 месяцев (до 1 сентября 1969 г.).
В 1984 году кафедра перестала быть самостоятельным подразделением строительного факультета. Ее присоединили к кафедре строительных конструкций. Объединенную кафедру строительства и архитектуры возглавил один из моих первых студентов доцент В.В. Артемов. Постепенно строительный факультет лишился и помещений на 3-м этаже. Теперь там разместилась кафедра юриспруденции с криминалистической лабораторией (в техническом университете открываются все новые нетехнические специальности). А недавно я узнал, что строителей перестали учить рисованию. Кабинет рисования (№ 317) сохранился, но там занимаются дизайнеры. Студенты-строители меньше стали и чертить. Компьютерная графика уверенно вытесняет традиционную.
Но вернемся в далекий 1954 год, когда инженерные расчеты выполнялись с помощью логарифмических линеек и арифмометров, а рабочим станком проектировщика был кульман, или просто стол с чертежной доской и рейшиной.
Получив дипломы и в придачу к ним «поплавки» (темно-синие ромбики с аббревиатурой «НПИ») и «обмыв» их, ускоренники разъехались кто куда. Несколько человек из моей группы «осели» в Новочеркасске. Андрей Джелаухов, Анатолий Жменя, Любовь Каневская устроились мастерами-строителями. Мне в связи с отсутствием в середине учебного года педнагрузки предложили поработать до сентября 1955 года в Новочеркасском отделе «Ростовоблпроекта». Уладили и вопрос с жильем. По ходатайству И.С. Дурова меня подселили к преподавателю физвоспитания Г.С. Захарченко в комнату общежития сотрудников НПИ (улица Московская, 2). Так что десять месяцев (до призыва в армию) я жил в бывшем «Гранд-отеле» на главной улице города, правда наше окно выходило на проспект Подтелкова (Платовский). Проектная контора Ф.В. Абашкина находилась тоже на Московской в здании ЗАГСа (теперь это Дворец торжественных обрядов). Там же, в дворовом флигеле, размещалось Управление главного архитектора Новочеркасска.
Мой друг Анатолий Жиряков получил направление на работу в Магнитогорск. Съездив туда, он вскоре вернулся обратно с документом, дающим право на самоопределение. «Определился» Анатолий Петрович преподавателем в школу мастеров-строителей, которая находилась тогда в составе Новочеркасского гидромелиоративного техникума. Когда ШМС, став самостоятельным, обрело собственное здание, он поработал в ней еще несколько лет, потом перешел в НГМТ, где я был завучем. За ним последовал и Калашников. Из параллельной группы на стройках города остались работать Николай Кужелев и Борис Поповченко. Но о них мне давно ничего неизвестно.
Следующий выпуск ускоренников (конец 1955 года) пополнил Новочеркасск еще четырьмя инженерами-строителями. Бывшие техники-архитекторы Маркос Кундупян и Валентина Юхнова посвятили себя проектной работе (в строительном отделе Гипроэнергопрома, теперь институт Гипроэнерго). Павел Калашников устроился мастером-строителем в СУ ГРЭС, а семейный Василий Янченков ради квартиры пошел на работу в производственный отдел Новочеркасской тюрьмы и отбыл там 25-летний «срок». Был начальником этого отдела в звании майора милиции. В 1980-м Василий Иванович отпраздновал свое 50-летие, а через год его не стало. Рак. С этим диагнозом на десять лет раньше ушел из жизни Маркос Михайлович Кундупян, к тому времени — главный инженер проекта в Гипроэнергопроме. Рак свел в могилу на 56-м году жизни и Павла Максимовича Калашникова, который, поработав в СУ ГРЭС, много лет отдал подготовке мастеров и техников-строителей. В 1994 году, побыв семь лет на пенсии, умер А.П. Жиряков. Круг моих однокашников сузился до предела. 50-летие окончания НПИ в 2004 году отмечали втроем: я, Андрей Васильевич Джелаухов и Анатолий Васильевич Жменя. Все мы свою трудовую деятельность закончили на педагогической ниве: я в аграрном техникуме, они и Любовь Федоровна Каневская — в строительном колледже.
Может, еще поучаствуем и в торжествах, посвященных 100-летию ЮРГТУ (НПИ). Как никак — мы его питомцы.