1 февраля в российский прокат вышел номинирован­ный на семь «оскаров» «Вавилон». На этот раз приз­нанный специалист по человеческим страданиям Алехандро Гонсалес Иньярриту («Сука­любовь», «21 грамм») рассказывает о глобальном непонимании.

По большому счету композиция картины, уже получившей в Каннах третий по значению приз за лучшую режиссуру, не отличается новизной. Алехандро Иньярриту и его бессменный сценарист Гильермо Арриага выстроили свой «Вавилон» по уже обкатанным лекалам: если в той же «Суке-любви» три сюжетоообразующие трагедии оказывались смятыми в единое целое аварией на городской перекрестке, то в новой картине сквозным – как в переносном, так и в буквальном смысле – элементом оказывается ружейный выстрел. Охотник-японец дарит хорошую винтовку своему марокканскому проводнику. Проводник выменивает оружие на козу соседа. Соседские дети решают испытать новую игрушку в деле и стреляют в проезжающий мимо автобус. Пуля попадает в ключицу американской туристки Сьюзен, колесящей по Африке вместе с мужем Ричардом в попытках вернуть утраченную близость. Из-за задержки родителей дети Ричарда и Сьюзен отправляются в Мексику со своей немолодой няней и ее экзальтированным племянником и по ходу дела едва не погибают в пустыне без еды, воды и крыши над головой. А в это время глухонемая токийская школьница Чиеко – дочь охотника, чье ружье выстрелило в марокканской глуши, – невыносимо тоскует из-за невнимания мужчин и невозможности жить как все… Примечательно, что главгероев в ленте Иньярриту нет: все актеры – от ставших лицами рекламной кампании звезд Брэда Питта и Кейт Бланшетт до не выезжавших за пределы пустыни марокканских пастухов – в сущности играют роли второго плана.
Склонные к упрощениям и обобщениям рецензенты уже успели сообщить миру, будто «Вавилон» – это кино о том, как взмах крыльев отдельно взятой бабочки меняет ход событий на всем земном шаре. Оставим эту банальность на их совести: режиссер затевает трехчасовое столпотворение отнюдь не для того, чтобы в очередной раз продемонстрировать зрителю неоригинальную мысль о связи всего сущего. То есть мысль, конечно, присутствует – но только в качестве общего места. В основе же «Вавилона» – как и следует из названия – лежит библейская легенда о том, как бог, разгневавшись на человечество, смешал языки и разделил людей. По Иньярриту миром правит непонимание – как глобальное, так и частное. Не понимают друг друга американцы и арабы, Штаты и Мексика, государство и граждане; отчуждение и одиночество вдвоем терзают теть и племянников, мужей и жен, отцов и дочерей. Невольно вспоминается БГ (между прочим, еще один мастер клепать новые творения по старым, опробованным схемам): «Вавилон – это состоянье ума». Каждый из нас отгорожен от других непроницаемой стеной и для того, чтобы пробить ее, требуются не формальные отношения, которыми привыкла пробавляться подавляющая часть населения земного шара, а настоящая встряска и почти нечеловеческие усилия.
Технически «Вавилон» просто безупречен. Отменная операторская работа Родриго Прието, предельная насыщенность каждого кадра, идеальный порядок внутри достаточно жесткой структуры, выдержанный стиль и колорит каждой из трех новелл, небанальные ходы (чего стоит хотя бы центральная лирическая сцена с подкладыванием под героиню Бланшетт сковороды и поцелуем «в диафрагму» под характерное журчание) и занятные сюжетные сцепки – все эти достоинства отметили даже те, кто остался недоволен новой работой Иньярриту. Плюс выверенная идеология, точно отмеренная политическая составляющая, продуманные мелочи и великолепные актерские работы. Очень органично смотрятся на фоне мексиканских ландшафтов Гаэль Гарсия Берналь и Адриана Барраза, пронзительно играет японская актриса и модель Ринко Кикучи, по-настоящему хорош совершенно негламурный седеющий Брэд Питт. В общем, хочется вслед за Станиславским вскочить с места и на весь кинозал завопить: «Верю!»
Единственное, что можно поставить в упрек Иньярриту – запредельный драматизм. Понятно, что общемировая проблема требует должного размаха, но некоторые излишества выразительности в «Вавилоне» есть. Временами чувствуешь себя музыкальным инструментом, из которого не в меру ретивый исполнитель выжимает все, что можно, и даже еще чуть-чуть. Отсюда и некоторые нескладушки в сюжете, когда герои действуют в соответствии со сценарием, но в разладе со здравым смыслом. Типичный пример – история той же раненой американки: после того, как бьющуюся на глазах у зрителя Бланшетт наживую штопает марокканский ветеринар, добросердечная хозяйка дома запоздало одурманивает несчастную какой-то местной трын-травой. К чести авторов, таких проколов в «Вавилоне» немного, но общее впечатление от ленты они смазывают.
Наименее пафосным – но зато более убедительным, простым и честным – оказывается сюжет об одиночестве глухонемой японочки, нелюбимой мальчиками и непонимаемой подругами, обществом и собственным отцом. Это хорошо понимает и сам режиссер – недаром концовкой фильма, сосредоточием катарсиса становится финал истории Чиеко. Впрочем, несмотря на отдельные «перегибы на местах», «Вавилон» безусловно отличает живой нерв и убедительность, знакомые нам еще по «Суке-любви». Именно эти качества и обеспечивают Иньярриту отклик в зрительских сердцах, особенно ценный в условиях глобального дефицита понимания.

Фокус­покус

На широкие экраны вышел фильм Криса Нолана «Престиж» – увлекательная история о непростой жизни иллюзионистов

По мистическому стечению обстоятельств нолановский «Престиж» оказался далеко не единственным фильмом сезона, затрагивающим цирковую тематику: картина вышла в прокат чуть ли не одновременно с «Иллюзионистом» Нила Бергера. Однако, это обстоятельство – довольно обидное для киноделов, пытавшихся выпустить эксклюзив, – ничуть не умаляет достоинств новой ленты, уже покорившей сердца и умы искушенной публики.
Снимать кино о волшебстве – цирковом ли, сказочном ли – задача не самая простая. Это только со стороны кажется, что все эти фигли-мигли даются легко и непринужденно. А для того, чтобы экранные трюки смотрелись убедительнее цирковых представлений, к ним нужно отнестись очень и очень серьезно. Крису Нолану чудесное превращение забавы в драму удалось на все сто. Фокусы в интерпретации режиссера – это нечто гораздо большее, чем хрестоматийная «ловкость рук и никакого мошенства»: они, в полном соответствии с заслуженной английской поговоркой, оказываются larger than life, живее
самой жизни. Каждый мини-рассказ о постановке нового номера захватывает и держит в напряжении не меньше, чем генеральная интрига, каждое успешное представление имеет неприглядную изнанку и требует жертв – от умерщвленных птичек в трюках малых до утопленных девушек в трюках больших. «Не испачкав рук, не сделаешь фокус», – говорит герой Майкла Кейна, опытный цирковой лис, обучающий неофитов основам профессионального мастерства. Под аккомпанемент этой невеселой и многократно повторяемой по ходу действия мысли перед зрителем разворачивается многолетняя, полная крови, трупов и предательства история вражды двух цирковых магов конца девятнадцатого столетия – Великого Дантона (Хью Джекман) и Профессора (Кристиан Бэйл). Масштаб противостояния, замешанного на мести и соперничестве, растет вместе с героями, и на определенном этапе одних только ловкости, изворотливости и удачливости становится мало. Тут-то на помощь одному из соперников и приходит наука, а точнее – научно-инженерная фантастика, нежно любимая беллетристами той эпохи. Впрочем, создание машины, штампующей клонов Великого Дантона, подано Ноланом не как союз учености и магии, а как сделка с дьяволом а-ля Фауст и компания. И хотя формально нечистая сила в исполнении блистательного Дэвида Боуи не покушается на душу героя Джекмана, фокусник-ренегат вынужден расплачиваться по счетам ежедневным самоубийством. Тему чертовщинки отчасти продолжает и Профессор, на поверку оказывающийся тандемом братьев-двойняшек: похождения семейного дуэта местами апеллируют к древнему суеверию «Близнецы – дети сатаны»… В итоге неожиданная, но эффектная развязка «Престижа» с кучей трупов и полным отсутствием победителя порядком смахивает на средневековое же моралите типа «Бес беса объегорил».
Система координат, в которой развивается действие, порядком напоминает комикс – и это отнюдь неслучайное совпадение. Дело тут даже не в том, что определяющей лентой в карьере Криса Нолана стал знаменитый «Бэтмэн: начало». «Престиж» ярок до броскости, красив до вычурности, напряжен до предела и фантастичен до абсурда. Каждая мизансцена с участием хлопочущих лицами джентльменов и разодетых в пух и прах дам – это готовая картинка, в которой не хватает только выносок для реплик героев. И в этом, безусловно, большая режиссерская находка Нолана. Будучи перенесенным на страницы интеллектуального кинокомикса, блестящий и фальшивый мир циркового трюкачества заиграл иными, приятными глазу, красками, и обрел новую интересную жизнь. Немаленький бюджет «Престижа» использован с умом и толком: тут тебе и занятные, хотя и несколько старомодные, в духе изображаемой эпохи, спецэффекты, и убедительная реставрация излома двух веков, и звездные имена, привлекающие зрителя не хуже масштабной рекламы – Хью Джекман, Кристиан Бэйл, Майкл Кейн, Скарлетт Йоханссон, Дэвид Боуи. В общем, можно смело говорить о том, что высочайший зрительский рейтинг и цветистые похвалы критиков нолановская лента заслужила безоговорочно. А это значит, что в киномире – в отличие от мира фокусов – рассказ о соперничестве двух удачливых иллюзионистов завершился-таки хэппи-эндом.