Хочу поделиться своими мыслями об отце Антоне Ефимовиче Кожватове – участнике войны 1941-1945 гг. Его дети, внуки, правнуки живут в Ростовской области, все они помнят, чтят отца, деда, прадеда, похороненного в 1957 году в х. Пенчукове Зимовниковского района и внесшего свой вклад в Великую Победу нашего народа над фашизмом.
Для меня, последнего его сына, нет ближе слов благодарности о безвременно ушедших от нас: “Живые павшим – обязаны вечно!”
Каждый раз в майские дни победы вспоминаются мне те далекие, но не забытые деревенские времена. Об отце, маме моей, нашей большой семье, о нашей жизни, мои мысли…
Так и не сбылась твоя мечта, отец, увидеть своих сыновей, дочерей, внуков и правнуков взрослыми, окинуть взглядом изменившиеся ковыльные донские степи. Однажды ты, ощутив их крепкие объятия, остался здесь и через недолгую свою жизнь пронес особое, неповторимое ощущение красоты, простора, свободы и мощи этого края.
Ваше поколение приумножало в те годы экономическое благополучие большой страны. Отсюда ушел ты на фронт защищать свой край, свою Родину, свою семью. И каждый раз, идя с товарищами в атаку на фашистов под Матвеево-Курганом, “ставил” на алтарь Победы свою жизнь добровольно. С таким душевным и патриотическим порывом среди вас было большинство.
Отец, я часто вспоминал и вспоминаю тебя, возвращая в памяти те далекие, незабываемые годы. Не соблюдая хронологию тех событий, я помню, как ты приехал из Самаркандского госпиталя, привез домой большой кусок сахара и тут же раздал эту белую сладость нам, своим детям. Такой праздник повторялся ежегодно, и на нем присутствовала вся семья. Разговор шел о войне, о стране, о нас – твоих детях. Мне многое было непонятно, но я внимательно слушал. Почему-то ты считал, что тебе повезло в этой войне, ты остался жив.
Полтора десятка лет ты переносил боль в спине, ведь там, в твоем теле, остались при ранении несколько фашистских осколков, не дававших тебе покоя. Когда мне приходилось видеть твое тело, изрезанное войной, я, восьмилетний мальчишка, долго не мог удерживать на нем свой взгляд. Нередко ты молил бога о смерти, но бог не спешил прислушаться к твоей просьбе и стонам, когда ты, стиснув зубы, кричал в подушку, чтобы мы, твои дети, не слышали этот леденящий душу стон, — ты не желал казаться слабым. Но мы почти всё понимали и выходили в такое время на улицу, во двор, с круглыми от услышанного глазами. Эти глаза выхватывали ту вспышку разрыва гранаты и тот злополучный для тебя и нас миг.
Отец, помнишь, как много раз, в весенне-летнее время, в последние годы твоей жизни, ты не мог сам передвигаться, я ставил три табуретки одну возле другой и таким способом ты “выходил” на улицу, как выражался “…подышать воздухом”. В эти минуты я всегда просил тебя рассказать о войне, и ты всегда говорил: “…её надо забыть…”. И только когда ты услышал от соседа Максименко слово “Победа!”, громко сказал: “Наконец-то!”. Мне тогда казалось, что и я причастен к ней, радовался вместе с вами.
В ту пору и всегда ты был нужен всем нам. Отец, не удивляйся моему откровению, придется спустя столько лет покаяться в своих грехах, я нередко подслушивал твой разговор с мамой, притворяясь спящим. Почему-то никогда не называл ее по имени, всегда мать. Вот и сейчас, полушепотом, лежа на кровати, ты произнес: “…слушай, мать, что я тебе скажу. Ты должна знать, в моем теле остались несколько фашистских осколков, которые невозможно изъять никаким способом, они окутаны нервными клетками. Когда в госпитале извлекали из моего тела более десятка железок, думал, что не выдержу, да, видно, ненадолго…”. “Что ты говоришь, Антон. Выжил, значит, будем жить…”, — отвечала тебе мама. Не скрою, отец, подслушанные мной разговоры я ношу до сих пор, словно тяжелые гири. Они стали на многие годы и моей тайной.
Вот видишь, отец, память “выхватила” те далекие события нашей семейной жизни.
Мы, как и многие односельчане, жили небогато. Заботой мамы было в те годы выменять за продукты обувь и одежду. Она часто это делала, уходя нагруженной в хутор Камышев, Зимовники. Я многого не понимал тогда, но искренне переживал наше положение. Накормить, обстирать, убрать – вот три слова, вобравшие в себя 20 часов в сутки и продолжавшиеся десятки лет. Когда маму спрашивали, почему она так мало ест, она всегда отвечала: “Мне хватит…”. И при этом всегда показывала свои чистые руки. Мы ей верили.
Отец, недавно наша страна отметила 61-ю годовщину со дня Победы в великой битве с фашизмом. А сейчас приближается также очень значительная дата – 22 июня, день начала той страшной войны. Давай, отец, выпьем за тех, кого уже нет с нами, за вас всех, кто “приближали День Победы, как могли”, за тех, кто дожил до славного 61-летия Великой Победы. Пусть каждый из живущих ведет свою партию неповторимой мелодии жизни. В этом празднике все солисты, все музыканты, все радуются Победе! Нас принять и понять можно!
