Дамы бывают настоящие, типичные и архетипичные. О том, соответствуют ли живые женщины придуманным мужчинами архетипам и поговорим.

  В мою подругу Катю влюблена добрая четверть наших общих знакомых мужского пола. Большая часть этих граждан уверена: Катя – самая, что ни на есть, роковая женщина. Femme fatale. Между тем Катерина – девушка, конечно, видная и привлекательная, – на чудовище, питающееся мужскими сердцами на завтрак, обед и ужин, походит очень мало. “Понимаешь, – поясняет мне один из давних катюшиных поклонников, – женщины делятся на два типа. На одних мужчины женятся, а другим дарят коней, виллы и бриллианты. Так вот Катя – из вторых”.
Несмотря на вышесказанное, особых материальных благ в активе моей подруги до сих пор не числится. Зато в пассиве – пять неудачных романов, пятьдесят пять дурацких свиданий и бесчисленное количество воздыхателей, о существовании коих Катя узнает постфактум и исключительно из третьих уст. Как она угодила в роковые женщины? Сначала Катю бросил ухажер. Со следующим она рассталась по собственной инициативе. С третьим ее развели обстоятельства. А потом мальчики начали возвращаться. Пачками. С букетами в руках и словами: “Любимая, я был не прав!” на устах. Почему так произошло – загадка природы. Сама виновница торжества этот парадокс объясняет просто: “Почти все они – обычные козлы. Чаще всего мы разбегаемся именно потому, что закатывать истерики с разборками я не люблю, а молча терпеть их козлиное поведение не могу. Они обижаются и уходят. Через пару лет причины расставания забываются, и в памяти остается только мой светлый нескандальный образ. Вот они и пытаются вернуться”.
Круговорот катькиных хахалей происходит по хорошо отлаженной схеме: расставание – двухлетняя разлука – возвращение блудного кавалера. Слава femme fatale растет, ширится и отпугивает потенциально возможных бойфрендов: те, напуганные рассказами о роковой красавице, которую невозможно ни любить, ни забыть, даже не пытаются искать катиного общества. Поэтому Катя до сих пор одна.
  А коней с бриллиантами у нее как не было, так и нет.

  Настя – женщина положительная во всех смыслах. Умница, спортсменка, красавица и почти что комсомолка. На работе она буквально незаменима – поэтому шеф вешает на нее всю возможную и невозможную работу, не давая ни отпуска, ни больничного, ни выходного. Дом тоже держится на ней: помимо работы Насте надо обстирать, накормить, ублажить и помирить постоянно ссорящихся супруга с отпрыском. Поскольку в драке, как и в любви, третий – всегда лишний, Ася постоянно виновата перед обоими домашними – как по их, так и по собственному мнению. Она виновата даже перед кошкой – симпатичным, но совершенно беспомощным существом, которое если не проголодается, то с соседским псом подерется. А еще у Насти есть общественная нагрузка: она без конца входит в состав то родительского комитета в школе, то избирательной комиссии на выборах, то коллектива массовиков-затейников на работе. За всем этим ворохом дел времени на себя у нее почти не остается. А если и остается, тратить его на собственную персону Анастасии совестно – у нее столько подопечных… Время от времени Ася взбрыкивает, обещает сбросить свой кагал с шеи и устроить всем райскую жизнь: руководству – за излишки работы, мужу – за дурной характер, сыну – за отвратительное поведение, кошке – за неумение добыть пищу и защищаться от агрессоров…
  Но, конечно, не устраивает: для этого же надо как минимум взять отпуск.

  Ириным языком можно шинковать капусту и колоть лед, главное при этом – не порезаться. Ее шутки сочатся ядом, она готова зло высмеять все и всех. Словом, если на свете есть граждане, не имеющие за душой ничего святого, то Иринка, безусловно, из их числа. Долгое время считалось, что замуж она не выйдет: с таким-то характером!.. К вящему удивлению доброй половины общих знакомых марш Мендельсона отыграл-таки и для Иры, и для ее недоброго языка. На вопросы любопытствующих новоиспеченный Ирин супруг – вполне себе мужчина – отвечал, что характер значения не имеет. Главное – что с Ирой ему никогда не бывает скучно.

  Моя знакомая Лариска – типичная блондинка. Не в смысле волос – они-то у нее как раз крашеные, – а в смысле интеллекта. Лара принадлежит к тому редчайшему как среди блондинок, так и среди брюнеток типу женщин, о котором складывают присказки, легенды и предания: в сравнении с ней даже Дана Борисова – Энштейн. Те, кому посчастливилось хотя бы раз пересечься с Лариской, вспоминают об этом всю жизнь: такая встреча равноценна знакомству со Штирлицем, Вовочкой или Василием Ивановичем.
  Выглядит Лара так, как и положено героине анекдотов, – высокое, худое, сильно накрашенное и увешанное кольцами существо в розовом. Зрение у Лариски плохое, а носить очки или линзы она стесняется, поэтому на собеседника она смотрит пристально и со слегка презрительным ленинским прищуром. Голос – звонкий, как колокольчик, и высокий, как Эйфелева башня. Манера говорить западает в душу с ходу: “Ну, я не зна-а-а-аю, чем тебе помо-о-о-очь…” Любимое ларисино чтение – глянцевые журналы: к ним девушка припадает не иначе, как с тончайшей сигареткой в руке и лицом, выдающим напряженную работу мозга. “Cosmopolitan” – ее Большая советская энциклопедия, “Glamour” – путеводитель по жизни, “Дом-2” – “Жизнь замечательных людей”.
  Характер Лариски составляют две основные черты: она проста, как грабли, и бестактна, как приемщица анализов в поликлинике. Стационарного телефона у Лары нет, поэтому звонить она приходит к своей соседке, Ане. При этом ей совершенно наплевать, день на дворе или ночь: ей надо побеседовать с подругой, а все остальное может гореть синим пламенем. Разговоры длятся от тридцати до ста тридцати минут и не могут быть прерваны ничем – ни ковровой бомбежкой, ни смертью хозяев, ни отключением связи.
  Как-то раз Лара болтала по телефону два часа. За это время Аня, владелица квартиры, успела поужинать, искупаться и дождаться возвращения с работы своего гражданского мужа Олега. После получаса бессмысленных мыканий по однокомнатной квартире несчастная парочка спряталась в санузле – единственном, помимо балкона, месте, где можно было уединиться во время Ларкиных визитов. Еще через пятнадцать минут Аня с Олегом плюнули на все и занялись сексом прямо в уборной. Расчет оказался точным: Лариса, увлеченная занимательной беседой о преимуществах пудры “Диор” перед аналогичными продуктами прочих производителей, даже не заметила внезапного исчезновения хозяев. Ребят подвело только одно обстоятельство: завершив телефонный разговор, гостья возжелала личного общения с Аней… Короче, в самый ответственный момент недостаточно крепко запертая дверь туалетной комнаты широко распахнулась и на пороге возникла Лара. Пока Аня с Олегом густо краснели, тщетно пытаясь прикрыть срамные места трясущимися руками, Лариса близоруко прищурилась и с неподдельным интересом поинтересовалась: “А что это вы тут делаете?”
Думаете, после этого Ларке было отказано в праве на звонки? Не тут-то было! Она по-прежнему припирается в любое время суток и часами висит на Анином телефоне. “Я сначала хотела насмерть с ней поссориться, но потом передумала, – откровенничает Анна. – Ну что с нее взять – она же такая глупенькая. Поэтому я стараюсь ей помогать, даже денег недавно заняла, тысяч шесть. Почему так много? Да жалко мне ее, идиотку…»
  Ну и кто тут, спрашивается, дура?

  В нашем офисе много худых женщин. Еще больше – худеющих. Но самая худеющая, конечно, Маша. В течение долгого времени эта девушка была для меня почти эталоном, идеальным соотношением веса и роста. В прошлом году Мария решила сбросить лишние килограммы… Сперва она стала очень стройной. Потом – суперстройной. Потом – стройной по-голливудски. Сейчас Машка натурально худа. Ее вес приближается к абсолютному нулю. У нее практически отсутствуют живот, попа и щеки. Она ничего не ест, и жалуется на плохую память и головные боли. Мы с подругами втайне мечтаем подловить этого узника Освенцима в темном углу и насильно накормить мясом, супом и сдобными булками. Но бросать диету Маша не собирается: говорит, что у нее еще масса несогнанного жира. В общем, наши люди с полной обоймой не сдаются.
  В конце концов, помимо нуля существуют еще и отрицательные числа.

  Хотите посмотреть на шмоточницу? Пожалуйте ко мне! Скупать ассортимент всех окрестных магазинов женской одежды мне мешает всего одно обстоятельство: я и без того трачу больше, чем зарабатываю. Если я вижу вещь, которая мне безумно понравилась, я стараюсь покупать ее практически тут же: зачем откладывать дело в долгий ящик, попутно теряя сон и аппетит? Само по себе это обстоятельство не так уж и трагично, если бы не одно “но”: шмотки, которые мне непременно хочется развесить у себя в шкафу, встречаются слишком часто. Едва ли не раз в неделю. А поскольку вкус у меня безупречный, каждая такая покупка грозит облегчить мой кошелек на сумму, сопоставимую со стоимостью подержанного “Роллс-Ройса”.
  Я борюсь со своей манией так, как изнуренные многолетним пьянством алкоголики бунтуют против пагубной зависимости – бессмысленно и беспощадно. Кодирование в виде маминой мантры: “Тебе надо больше тратить на хозяйство и меньше – на одежду” давно неактуально. Предостеречь меня от необдуманных поступков может остановить только физическое отсутствие денежных знаков. Поэтому каждый месяц после визита в кассу я пытаюсь избавиться от большей части полученной суммы путем выплат за коммунальные услуги и приобретения еды на месяц вперед. Чаще всего это помогает: оставшейся суммы явно не хватает на то, чтобы порезвиться в бутиках, а откладывать деньги я не способна в принципе. Однако (особенно в период распродаж) случаются и срывы: отправившись в ближайший пассаж за мясом, я возвращаюсь домой с комплектом умопомрачительного белья “для особых случаев”, очередной маечкой “под джинсы”, коробкой пастилы фабрики “Ударница”, набором ароматических свечей и бутылкой красного сухого: надо же обмыть купленное… Впереди у меня – месяц лишений и тягот: пастила съедается почти моментально, а ужинать хочется каждый день. Мой молодой человек – не меньший, к слову сказать, мастер спускать честно заработанное, – называет меня жертвой модной индустрии. Я сама каждый раз клянусь начать новую жизнь, прекратить забегать в магазины “просто полупиться” и купить, наконец, новую сковородку – на нее у меня уже несколько месяцев не хватает денег. Тщетно – приходит день Икс, и все начинается сначала.
  Кстати, зарплата у меня всего через неделю.

  Я – неплохая кулинарка. Если я умудряюсь не купить белья вместо мяса, и джинсов вместо картошки, рациону моего кавалера позавидуют если не все, то многие. Потому как нехитрую истину “Путь к сердцу мужчины лежит через желудок” я впитала едва ли не с материнским молоком. А вот моя коллега Ника в детстве усваивала совсем другие законы: мужа она всегда предпочитала кормить яичницей. В крайнем случае – полуфабрикатами. Вопреки устоявшимся предрассудкам, Никин благоверный до сих пор не отбыл к соседке, маме, стряпухе ближайшей столовой и т. п. И, похоже, не собирается. Притом, что испеченными Вероникой пасхальными куличами можно пробивать бронированные витрины, а ягодный пирог в ее исполнении приобретает нежный зеленый окрас. Мало того, эта пара являет собой пример одного из самых гармоничных известных мне супружеских союзов. Правда, на шестом десятке в Нике обнаружилась хоть и завалящая, но повариха: сейчас она регулярно балует мужа поджаренными куриными печенками и разведенными из сухой смеси блинами. Но это, согласитесь, ничто, в сравнении с борщами, котлетами и сладкими пирожками, ежедневно изготавливаемыми миллионами более хозяйственных жен.
  Везет же некоторым…

  Она совмещает в себе стерву и ангела, дуру и умницу, практичную и бесхозяйственную. Она худеет и толстеет, зарабатывает деньги и тут же спускает их на наряды. Она – подруга и жена, мать и дочь, профессионал и вертихвостка. Она такая разная и такая цельная одновременно. Таких, как она, на свете миллион. И все они достойны цветов, улыбок и поздравлений – притом не один, а триста шестьдесят пять раз в году.
  И рано или поздно мужчины это поймут.
Фото Николая Склярова