В архитектурной панораме Новочеркасска заметны и постройки в так называемом «кирпичном стиле», который повсеместно распространяется с 1870-х годов. Эстетика эклектизма остается, но вместо «навесного» лепного декора архитекторы отдают предпочтение орнаментации из естественного материала — профилированного красного и белого кирпича. «Кирпичный стиль» был переходным этапом к утверждению стиля XX столетия — модерна, с его принципиально новым композиционным решением объемов и пластикой декора. В целом это сильно не повлияло на уже сложившийся образ города, его ансамбли, в создании которых проявились классицистические тенденции. Оригинальные по замыслу и исполнению такие особняки, как «Дом с совой» на стыке Атаманской и Дубовского улиц, на улице Московской, 49 или двухэтажный дом на улице Просвещения, 120, лишь подчеркнули индивидуальную выразительность отдельных зданий.
Столетняя годовщина Отечественной войны 1812 года по-своему интересно, мемориально отразилась в Доме инвалидов и ветеранов на Троицкой улице, примыкающего к архитектурному ансамблю Донского политехнического института (Арх. С.И. Болдырев; теперь научно-исследовательский институт промышленной и экологической безопасности ЮРГТУ). Специфическими формами архитектуры создан образ высокого звучания. Вход в здание обозначен массивным портиком дорического ордера, который врезан в толщу центрального монолита. Вверху только полуциркульная ниша с окном и венки Славы по сторонам оживляют гладкую, нерасчлененную плоскость стены. Триумфальный мотив колоннады, начатый в оформлении входа, продолжен боковыми крыльями портиков, мощными дугами охватывающих здание с обеих сторон. Лишенные всяких украшений, суровые в своей простоте, они по-настоящему монументальны. Столь же лаконично, но «по-казачьи» декорированы и прямоугольные окна фасада, наличники которых поверху обведены подковообразной полосой рельефа с изображением сабель, знамен, пушек.
Наиболее яркое, полное и комплексное выражение мемориальная тема получила в архитектурно-монументальном ансамбле Соборной площади. С самого начала атаман М.И. Платов задумывает соорудить здесь величественный собор, «наподобии Казанского собора в Петербурге», который с окончанием Отечественной войны 1812 года превратился в храм-памятник. Там был погребен великий русский полководец М.И. Кутузов, помещены знамена поверженной наполеоновской армии. Позже перед собором поставлены монументальная статуя Кутузова и другого героя прошедшей войны — Барклая де-Толли, окончательно закрепившими за ним эту новую роль.
Вместо ограды вокруг Вознесенского собора по завершению его строительства тоже предполагалось установить десять трофейных французских пушек, жалованных Войску. В бытность своего пребывания в Париже Платов заказывает там для соборного храма в Новочеркасске золотые изящные сосуды, а из серебра, отбитого у неприятеля, затем была изготовлена массивная дарохранительница весом более двух пудов.
Однако возведение главного войскового храма затянулось почти на целое столетие (1805-1905) и только третий проект академика А.А. Ященко удалось реализовать до конца. В то время церковная архитектура в поисках большого стиля и в стремлении выразить официально провозглашенную идею единства известной уваровской триадой «православие, самодержавие и народность» обращается к истокам древнерусского зодчества, к византийским прообразам. Образцом возрождения этого стиля был Владимирский собор в Киеве, «Великая церковь» как его называли. Его сооружение продолжалось несколько десятилетий (1862-1896) и широко обсуждалось в печати. Надо полагать, что соборостроительная комиссия в Новочеркасске внимательно следила за всем этим. В разработке проектов Вознесенского собора, внешнего его вида и внутреннего украшения вполне очевиден дух состязательности с первопрестольным Киевом. Столь же основательно продумывается и последовательное раскрытие историко-мемориальной темы. Нельзя забывать и о том, что в 1889 году уже состоялось освящение храма Христа Спасителя в Москве (арх. К.А. Тон) — пантеона русской воинской славы, строительство которого продолжалось ровно пятьдесят лет.
В свете сказанного становится ясно, что войсковое правительство отклонило «образцовый» проект собора для Новочеркасска того же К.А. Тона не столько по причине его огромной сметной стоимости, сколько из-за отсутствия в нем оригинальности. Позднее Ростов-на-Дону воспользовался им при строительстве Рождественно-Богородицкого собора на Старом базаре (1860). Отсюда и грандиозные размеры Вознесенского собора, который, после Исаакиевского собора в Петербурге и храма Христа Спасителя в Москве стал третьим по величине православным храмом в России. Отсюда — и приглашение в Новочеркасск известного знатока византийского искусства А.Д. Прахова, под руководством которого В.М. Васнецов, М.В. Нестеров и М.А. Врубель расписывали «Великую церковь» в Киеве. Ему и этим крупным русским художникам собирались поручить выполнение внутренних работ по украшению собора. Тем более, что росписи в «византийском вкусе» в храме Христа Спасителя, как намечалось вначале осуществить не удалось, так как не было еще опыта и «фряжское» иконописание мало изучено.
В отличие от распространенных церквей «византийского стиля», для которых характерны приземистость пропорций, мрачная суровость архитектурного облика, Ященко создает необычайно жизнерадостный, светский образ храма. Такая трактовка обусловлена его мемориально-историческим предназначением. Вознесенский собор захватывает грандиозностью размеров и вместе с тем стройностью живописного силуэта. Огромное, крестчатое в плане сооружение с граненой апсидой легко устремляется вверх, благодаря пирамидальности силуэта здания, поэтажным архитектурным членениям, гармонично найденным пропорциям главного купола и боковых глав. Этим он выгодно отличался и от киевского Владимирского собора, в котором, как тогда отмечалось, при общем впечатлении тяжести и массивности «чувствуется недостаток свободы и простора».
В Москве для Вознесенского собора было отлито 14 колоколов. Самый же большой и древний (весом 700 пудов) доставлен в Новочеркасск из Черкасска, где он был отлит еще в 1744 году при Даниле Ефремове для Воскресенского собора. По преданию, при отливке колокола в бурлящую медь и олово были брошены серебряные медали казаков, не вернувшихся с полей брани. Вот почему в его чудном, громогласном звучании порой слышались серебряные вздохи грусти по душам погибших казаков.
Особое, можно сказать, магическое значение придавалось завершению главного купола собора. Для этого в Петербурге был специально изготовлен и выставлен для обозрения как редкое произведение декоративно-прикладного искусства трехметровый позолоченный крест со вставленными в него кристаллами из горного хрусталя, сделанными в Богемии (Чехии). Водружение его состоялось 3 сентября 1900 года в присутствии военного министра А.Н. Куропаткина, генералитета Войска с наказным атаманом К. Максимовичем, многочисленных горожан, а также казаков, приглашенных из разных станиц. Всех поразило невиданное доселе зрелище: солнечный свет, отражаясь от позолоченных куполов, образовал вокруг перекрестия светящийся шар. Вот тогда-то и появилось это название собора — «второе солнце Дона». Издалека, за много верст от Новочеркасска оно манило и притягивало взор, как и сам собор, точно дорогая шапка, венчающая город.
Уникально внутреннее устройство собора, в верхнем подвале которого были еще устроена Покровская церковь, в миниатюре воспроизводящая образец донской церковной старины XVII века и усыпальница для погребения выдающихся военных и церковных деятелей Дона. Обширное помещение хор в западной части собора, расположенное на втором этаже над притвором, выполняло роль залы для бесед и духовных совещаний. На стенах размещались картины, отображающие важнейшие моменты из жизни и истории донского казачества.
Соборная площадь как бы продолжила мемориально-историческую тему росписей храма. В 1904 году здесь открывается бронзовый монумент Ермаку Тимофеевичу, первому прославленному донскому атаману. Следует отметить, что комиссия по устройству памятника очень требовательно и ответственно рассматривала предложенные проекты. Так, проект известного скульптора М.М. Антокольского был ею отклонен из-за недостаточно выраженной в нем монументальности образа покорителя Сибири. Второй, заказанный тоже видному русскому скульптору — М.О. Микешину, в дальнейшем был доработан еще В.А. Беклемишевым, в то время бывшего ректором Петербургской Академии художеств. Не сразу определилось и место для памятника, были предложения разместить его на территории Николаевского сада, отданного потом под застройку Донского политехнического института. В результате на Соборной площади и появился этот памятник, который по праву считается неофициальным символом Новочеркасска.
Окончательное завершение исторический ансамбль Соборной площади получает в 1911 году, когда к столетию Отечественной войны 1812 года в усыпальницу собора были перенесены останки М.И. Платова, В.В. Орлова-Денисова, И.Е. Ефремова, Я.П. Бакланова и митрополита Иоанна. На противоположной стороне площади был установлен памятник другому выдающемуся военному деятелю Дона, герою Кавказских войн Я.П. Бакланову, перенесенный сюда из Петербурга.
Необходимо констатировать, что юбилейные торжества, посвященные 250-летию со дня рождения М.И. Платова и 200-летию Новочеркасска, ознаменовались беспрецедентным вторжением в заповедную зону города. Реконструкция Дворцовой площади, новые памятники вблизи и на самой Соборной площади идут в разрез как с мемориальными идеями, так и градостроительными принципами, заложенными изначально М.И. Платовым и Ф.П. де Волланом. Мемориально-историческая тема оказалась размытой, а пространственная среда площади измельченной немасштабными и маловыразительными сооружениями. Претенциозная, откровенно иллюстративная скульптурная группа «Примирения и согласия» вообще прилепилась к собору невдалеке от того места, где был похоронен основатель города и до 1875 года находилась семейная усыпальница Платовых. Надо было просто отметить это место памятной плитой и не городить сомнительный во всех отношениях памятник. Нельзя согласиться и с тем, что Соборная площадь все больше превращается в главную сценическую площадку города, где проводятся шумные празднества с обязательными фейерверками. А ведь в усыпальнице собора покоится (?!) прах самого М.И. Платова и других героев Дона. И если мы действительно хотим превратить Новочеркасск — историческую и мировую столицу донского казачества — в туристический центр, то должны беречь каждый камень, несущий этот отпечаток истории. А таких камней остается все меньше и меньше, или они подменяются недолговечной цементной плиткой и бетоном.
И еще. В последнее время, особенно в связи с грандиозным шумом с подсветкой Вознесенского собора, его все чаще называют «вторым солнцем Дона». Это забытое определение, воспроизведенное мною на страницах книги «В низовьях Дона» стало теперь расхожей фразой. На самом же деле «солнца» нет: оно «погасло» в приснопамятную антирелигиозную пятилетку еще до начала Великой Отечественной войны и больше не появилось. И не будет до тех пор, пока не вызолотятся купола и не будет воссоздан в первоначальном виде главный крест. Подсветка, точнее, театральная (балаганная) расцветка его стен не может компенсировать этой утраты, наоборот, она нивелирует, принижает архитектурный замысел. Не оттого ли и внешнее, поверхностное, без глубинной сути, возрождение казачества идет словно во тьме. Потому что именно в светящемся «солнце» заключался не только сакральный, но и мемориальный образный смысл главного храма Донской земли — символа немеркнущей казачьей славы.