Недавно на страницах одного муниципального и двух немуниципальных листков вновь появилась очередная работа блистательного журналиста, прекрасного автора и просто больного человека С.М. Изъопова-Уховёртова — «Кому полезен нью-черкасский мэр?». Очередной шедевр этого автора вновь вызвал активное брожение в умах не только приближенной к административной кормушке части новочеркасцев, но и всех прочих читателей городских изданий. И вновь мы вынуждены давать необходимые разъяснения. Для этого мы в очередной раз встретились с лечащим врачом С.М. Изъопова-Уховёртова — профессором Преображенским — и побеседовали с ним на злободневную тему.
— Профессор, в прошлый раз Вы рекомендовали новочеркасцам, в случае появления новых образчиков бреда на страницах «Нью-Черкасских ведомостей» или в телепередаче «Акцент ночи», звонить в Вашу клинику или сразу по номеру 03. Но читатели звонят в редакцию «Частной лавочки»…
— А что, собственно говоря, произошло? Я, как вам известно, не только за обедом, но и за вечерним чаем не читаю промэровских газет. Поэтому очень скудно осведомлен о том, что происходит в нашем безоблачно-солнечном городке.
— Профессор, вот образчик немуниципального листка «Нью-Черкасская декада», в котором печатаются не только седовласые старцы, но и дети. Они соседствуют на его полосах, контактируют между собой и могут даже заразиться друг от друга. А от Изъопова-Уховёртова — тем более: не шизофренией, так старческим маразмом. А то и разсемирением личности.
— Что-то впервые слышу о таком заболевании. А что, есть какие-то симптомы?
— Разумеется! Вот, например, Изъопов пишет: «Анатолий Панфилович — человек сложный, с характером крепким, натурой эмоциональной, взрывной…».
— Э-э, батенька, это вовсе не по моей части…
— Нет-нет, я не об этом! Слушайте дальше: «Вместе с тем, за многие годы работы в нашем городе я не помню руководителя…».
— Ну, батенька, что же тут удивительного? Ничего не помнить — удел всех старожилов! Да и в центральной прессе пишут: «Такого не помнят даже старожилы…».
— Но я не об этом, профессор!
— А о чем же тогда?
— Я, профессор, о том, что Изъопов этот (ну, который еще и Уховёртов), все время «якает»: «Я! Я!».
— О, это уже ближе к моему профилю: не иначе, мания величия… А еще что?
— Еще его мучают воспоминания. Вот послушайте, что он пишет: «Не могу забыть, как в начале реформ…».
— Ну вот вам и раз! То «я не помню», то «не могу забыть». Даже и не знаю, что тут больше прогрессирует: то ли склероз, то ли…
— И опять я не об этом, профессор!
— Ну а о чем же тогда, батенька вы мой? Извольте изъясняться более вразумительно! А то я уже начинаю подозревать, что нашей клинике придется заняться не только Уховёртовым, но и…
— А дело в том, профессор, что автор этого опуса, который в тексте все «якал», знаете как его, в конце концов, подписал?
— Откуда же мне знать? Вы уж не томите меня более, не интригуйте…
— А вот как: «Оксана Аксенова, Андрей Карабедов, Сергей Селиверстов, Людмила Оберкович, Любовь Шербашина, Виктор Чеботников».
— Ну и где же здесь разсемирение личности? Тут всего лишь разшестирение. А это свидетельствует о том, что процесс еще не стал необратимым…
— Это тут не стал! А публикация в «Нью-Черкасских ведомостях» свидетельствует о том, что стал: там между Аксеновой и Карабедовым еще и Любовь Солодовник втиснута.
— Ну, это — не беда: чем больше хороших людей — тем лучше. Главное, что их прибавилось, а не убавилось!
— Да, из них — никто не исчез. Но вот они одну из журналистов все же ликвидировали. Члена их творческого Союза, между прочим!
— Они? Ликвидировали? С «ликвидаторами» мне дела иметь еще не приходилось… А это точно они сделали, доказательства этому имеются?
— Конечно! Ведь они сами, черным по белому, тиснули: «… которой просто среди нас нет…». И подписи свои поставили: в одном листке — вшестером, в другом — всемером.
— Помнится, в свое время такими делами все больше «тройки» занимались, а не «шестерки». Так упомянутая журналистка все же есть?
— Конечно, есть. Да только не про их честь! Работает в столичной газете, там и в Союзе журналистов состоит. Летом к родителям в Новочеркасск приезжала, в «Лавочке» публикации свои помещала. А после отъезда к месту жительства и работы еще несколько корреспонденций туда присылала. Лавочники ей листок муниципальный обязательно вышлют — как «надуманному члену творческого Союза»: пусть позабавится. Ну, не догадалась она летом к коменданту местного журналистского гарнизона явиться и по форме ей доложить: «Так, мол, и так, прибыла на побывку! Против кого прикажете направить свое, приравненное к штыку, перо?». Ну, допустила промашку. Так что ж, теперь она уже и не член Союза журналистов, а некий «надуманный член нашего творческого Союза типа…»?
— Да-да! Симптомы, вполне характерные для мании… Но, думается мне, процесс зашел еще не так далеко… Так что будем бороться! Приложим все силы, чтобы в их воспаленном воображении больше не появлялись «надуманные члены».
— Полностью разделяю вашу тревогу, профессор: будем вместе бороться за каждого (подчеркиваю — каждого) человека! «Согласитесь, людей трудолюбивых, ответственных и надежных — всегда не хватает, — пишет разсемирившийся автор. — И мэр знает, чувствует, ищет их».
Мы разделяем озабоченность нашего мэра и одобряем линию его. Кто ищет — тот всегда найдет! Ибо в писании сказано: «Ищите и обрящете».