Жизнь замечательных зверей

Это вторая встреча в рубрике «ЖЗЗ». Первая была посвящена попугаям (см. «ВН» № 13 от 19-25 февраля 2003 г.). Теперь наш разговор о мышах. И если попугаи — это зеркальце, то мыши — бытие. Ведь не иначе как «мышиной возней» не зря названа та суета-сует, на которую уходят ведра крови, энергия и даже талант. Можно ли вне «мышиной возни» прожить?..
ПРЕДИСЛОВИЕ
Известно, что одинокая мышь не пищит. Суета и писк — это следствие общественных отношений. Они-то и заинтересовали исследователей поведения животных — этологов.

Непростое это дело разобраться в суете маленьких хлебоедов. За сотнями грызунов, помещенных в специально сооруженный полигон с названием «Мышиный дом», этологи наблюдали в течение тысяч часов. Мышей пометили. Но постепенно и по облику (мыши, как и китайцы, отнюдь не все на одно лицо), и по способу передвижения стали их узнавать, понимать побуждения, интересы, симпатии и антипатии друг к другу.

О том, что выяснили экспериментаторы, поведал большим хлебоедам Виталий Песков. Ваш покорный слуга позволила себе комментарии.
Кто есть кто
Первое, что удалось выяснить: мыши вовсе не кроткие, тихие существа, а агрессивные, неугомонные в преследовании ближнего и драках по разным поводам. Писк в мышиной возне — это голос тех, кто убегает или обороняется. А в чем причина таких раздоров? Первая — установление иерархии в данном сообществе. Сильные подавляют слабых, и постепенно в результате «возни» — запугивания, преследования и укусов — выявляется деспот, который может появляться повсюду и всех сметать с пути, подавляя малейший протест. Выявляется и второе лицо в этой цепочке — мышь, которая деспота избегает, но, как только он задремал, сама становится деспотом, за ней идет третий, и так далее вниз по лестнице, где тоже есть свой «царек», но такой же, как все, нерешительный, слабый и тоже покусанный. Изгои ютятся где-нибудь на задворках мышиного государства, «молчат в тряпочку» и даже кормиться выходят при свете, когда вся «элита» ложится спать.
Итак, первый повод к «возне» — установление иерархии, выявление кто есть кто. Это влияет на выбор самок. Обычно у мыши-мужчины одна подруга, но сильный, и особенно «деспот», имеет двух, а иногда и трех жен, живущих единой семьей в гнезде повелителя.

Территориальные конфликты
Причина вторая «возни» — территориальная. Доминирующие самцы стараются занять лучшие угодья для жизни и, утвердившись на них, уже никому не позволяют появиться в своих владениях. Но все мыши — страстные исследователи, им важно знать «топографию» территории — все ее норки и бугорки; мышь при опасности без ошибки бежит в свой дом-крепость, минуя препятствия.
Исследуя пространство, мыши неизбежно могут вторгаться в чьи-то владения, хотя осмотрительно этого избегают. Нарушение территории немедленно и жестко карается. Нарушителя, подняв для острастки шерсть дыбом, преследуют, пытаясь на бегу укусить. Но вот бедолага заскочил наконец в свою резиденцию, и тут вдруг сразу его поведение изменяется — мышь становится смелой, решительной: «А это — моя территория. Тут я стою и готов дать тебе бой!». Преследователь хорошо понимает, что значит стоящая дыбом с оскаленной мордочкой фигура противника и пыл преследователя угасает — в дом он не сунется, разве что угрожающе постучит хвостом и удалится. Но это сделает только самец, равный по силе другому. Ярость же деспота-градоуправителя такова, что собрата, нечаянно заглянувшего в его владения, даже укрывшегося в своем жилище, укусом в шею он может и умертвить. Обычно же в драках самцы (самки не пекутся о границах владений) стараются укусить противника в основание хвоста. Хвост у мыши — не только руль-балансир при беге и «пятая нога» при лазанье, но и сигнальный инструмент: «Нападу!» (любопытно, что и лев, прежде чем сделать прыжок нападения, бьет хвостом по земле). Потеряв или повредив хвост, самец мыши скатывается на низшую ступень сообщества, его место теперь — в среде изгоев.
Наблюдая все это, исследователи поняли: в «Мышином доме» не хватает убежищ, барьеров, гасящих распри, и оборудовали территорию ящиками и загородками. Это несколько упорядочило жизнь ушастой братии, но в принципе все сохранилось в рамках законов их бытия.

Семья — ячейка государства
Самки в этом сообществе спокойны, их агрессивность начинает проявляться во время беременности и выкармливания потомства. В это время они нападают на других самок, на всех, кто сунет нос в их обитель. Могут напасть даже на повелителя-мужа. Обычно он в это время уходит жить в какое-нибудь убежище на своей территории (!).

Растущая семья (размножаются мыши быстро — беременность длится всего двадцать дней) определяет «своих» по запаху. Чужака с другим запахом встретят в штыки, причем в обороне участвуют все разновозрастные поколения семьи.
Может ли семья расти бесконечно? Нет. Наступает момент, когда повзрослевшие братья начинают драться, посягают (чаще всего безуспешно) на статус папаши. И, наконец, покидают родное гнездо, чтобы в бурном море мышиной жизни утвердить себя на лестнице иерархии и завладеть лоскутком территории. Шансы для этого есть, поскольку врагов у мышей много — кто-то попал в когти кошки, кто-то в мышеловку, кто-то наелся яду.

Освободившаяся жилплощадь немедленно кем-нибудь занимается, и завладевший ею уже имеет вес в обществе, уже может укрыться от сильных мышиного мира, и, главное, с обретением жилой территории у молодого самца появляется уверенность в своих силах и шансы создать семью. Но если вида на жительство не осталось, да еще и обидчики неприкаянного искусали, он примыкает к группе «бомжей» — уже кормится в светлое время (многим рискуя при этом) и спит вповалку со всеми на куче мусора. Истощенные, покусанные собратьями (утверждавшими победой над ними свой статус), больные, со взъерошенной грязной шерсткой, ни о какой «женитьбе», конечно, не помышляют, хотя несколько самочек могут обретаться в «общежитии» по соседству.

Беда сближает
В напряженной жизни мышей бывают, однако, моменты, когда законы привычного бытия не действуют. Чаще всего это случается в жестокие холода, когда не помогают даже затычки из ваты и сена в жилье. Тогда, забыв о всяких границах и табели о рангах, обитатели колонии собираются в тесные группы и спасаются, согревая друг друга. Беда сближает! Но потеплело — и все возвращается на круги «мышиной возни».

В природе случаются «мышиные годы», когда численность мышей резко возрастает. В Истории России Карамзина есть извлечения из летописей о таких бедствиях. Мышиный год еще на памяти у ветеранов — 1942-ой: чтобы мыши с полей не попадали в жилье, возле крайних домов села рыли канавы.
Маршал Рокоссовский вспоминает: «Под Сталинградом мыши, забираясь в самолеты, обгрызали оплетку проводов, летчики болели туляремией (мышиным тифом). Телохранитель маршала Жукова рассказыват: «Под Воронежем, в городке Анна Жуков ночью позвал меня громким тревожным голосом: «Бедов, ко мне!». Разобрались: в постель маршала забралась приблудная мышь». О нашествии грызунов в землянки у Сталинграда писали и немецкие мемуаристы.

Будем живы!
Вывод, который сделали исследователи: «Каждый вид всего сущего на Земле приспособлен выживать при всех гонениях и хитросплетениях бытия!». Такое заключение, безусловно, внушает оптимизм. Беспокоит, однако, один вопрос: если мы — высшая разновидность сущего, превосходящая всех братьев меньших по разуму, то чем мы отличаемся в своей возне от них?

Приглашаем читателей к разговору. Мы вовсе не настаиваем на том, чтобы для рубрики «ЖЗЗ» выбирать героев, похожих на людей. Наверняка найдутся замечательные звери, о жизни которых послушать приятно.