Шёл третий год Великой Отечественной войны. Каждому из нас, находившемуся непрерывно на фронте, пришлось многое видеть. Но форсировать такую махину буйного Керченского пролива протяженностью 18-20 км шириной никому из нас не приходилось. А поэтому, как ни говори, получив такой приказ, у каждого, можно сказать, из нас по спине мурашки пробежали. Все мы знали, что удержанию Крыма Гитлер и его войска придают очень большое значение, так как они давно считали Крым навсегда присоединенным к Германии.

Ещё в 1941 году Гитлер на одном из совещаний со своим руководством заявил, что Крым, Прибалтика, Приволжские районы и Баку должны войти в состав фашистской империи.

Вот поэтому в 1943 году он придал большое значение организации обороны Крымского и Таманского полуострова и не допустить русские войска к проливу. Для этого было проведено полное блокирование и минирование этого пролива, а также было поставлено огромное количество артиллерии для стрельбы прямой наводкой по кораблям. Все это позволило немцем в кратчайший срок возвести Крым в мощное оборонительное укрепление. Таким образом, крупные немецкие силы, занявшие оборону на укреплённом рубеже и выгодных высотах по восточному побережью полуострова, имея перед собой широкий Керченский пролив, во взаимодействии с морскими силами, поддерживаемые сильной авиацией, могли оказать нашим войскам самое упорное сопротивление как при высадке десанта, так и в глубине полуострова.

Итак, против нас – сильный коварный противник и широкий бурлящий пролив. Значит, форсировать и завоёвывать эти керченские земли в позднюю осень придется в сложной обстановке и с большими потерями – это понимал каждый наш солдат и командир.

Нам было ясно, что главный удар нашего десанта будет нанесен через косу Бугас войсками 56-й армии. Второй, как бы второстепенный,  отвлекающий удар, будет наноситься на рыбацкий поселок Эльтиген войсками 18-й армии.

10 октября 1943 года после освобождения Таманского полуострова, на основании директивы генерального штаба Красной армии, проведено формирование в составе 18-й армии из бригад  8-я – 81-я КМСБ и 107-й стрелковой бригады была сформирована 117-я стрелковая дивизия. Из личного состава бригад образованы гвардейские 333-й, 335-й, 338-й стрелковые полки, 305-й артполк и другие подразделения дивизии.

Я, Борисов Н.Г., проходил службу в 81-й КМСБ помощником командира взвода автоматчиков в батальоне майора Кобец.

Основная часть воинов 81-й КМСБ вошла в 335-й стрелковый полк. Наш артдивизион вошёл в 305-й артполк, в который был зачислен и я, в батарею капитана Свистельникова.

9 октября 1943 года советские войска и личный состав 81-й КМСБ полностью очистили Таманский полуостров от немецкой нечисти. С круч Таманских берегов в кипучие воды Черного и Азовского морей сброшены хваленые немецкие полки. Наступил момент освобождения г. Керчь и всего Керченского полуострова.

Началась подготовка личного состава к морскому десанту в рыбацкий поселок Эльтиген, ныне переименованный в поселок Героический.

В ночь с 1-го на 2-е ноября 1943 года с восточной стороны г. Тамань началась посадка личного состава 335-го стрелкового полка под командованием полковника Нестерова Павла Ивановича. На плавсредства примерно к 24 часам  наши мотоботы и катера были загружены и отошли на рейд. Из солдат и командиров 305-го артиллерийского полка в состав этого десанта попали лейтенант Пантуз Иван и я, Борисов Николай Георгиевич. Остальная часть 117-й стрелковой дивизии без одного полка была отправлена на первый Украинский фронт, в район г. Винница.

Примерно к 2-3 часам ночи вся увязка взаимодействий была закончена, получили команду вперед, на Эльтиген.

Темная ночь. Сильный морской ветер поднял крутую волну в Керченском проливе, воды которого беспрестанно ощупывались огнями фашистских прожекторов. Корабли к Эльтигену шли мучительно медленно из-за большого шторма, а часть из них потеряла курс и не прибыла к месту высадки совсем.

Все взаимодействия, которые были налажены на суше и на рейде,  перемешались, перевернулись до горы ногами. И в основном к моменту высадки катера нашего десанта, все плавсредства подходили к берегу Эльтигена, кому как пришлось.

Солдаты и командиры на палубах и в трюмах от сильной штормовой волны были мокрые, а обмундирование слегка замерзшее. Но что сделаешь, сложный механизм десантной операции был запущен. Была одна у нас мысль – скорей бы земля, скорей бы уцепиться за берег и вступить в бой. Я и командир взвода, лейтенант Пантуз Иван, выполняли роль автоматчиков. Наша артиллерийская миссия окончена, потому что у нас не оказалось радиостанции, чем можно было корректировать огонь артполка, который, можно сказать, на второй день был отправлен в составе 117-й стрелковой дивизии без нашего 335-го полка на 1-й Украинский фронт в район Винницы.

Когда до Эльтигенского берега оставались считанные метры, я обнаружил слева по ходу  силуэты кораблей – это были немцы. Не успел я доложить командиру, как они открыли прямой наводкой огонь со всех видов оружия.

На нашем, как и на каждом десантном корабле, на палубе и в трюме  находилось примерно 100-150 солдат.

С началом артиллерийского обстрела наших катеров, наверное, по инстинкту, все бросились прыгать в трюм. Когда я спрыгнул и отполз по днищу в сторону, сразу увидел в ночной темноте трассу крупнокалиберных  снарядов, которые прошили наш катер. Он стал недвижим, моторы заглохли, освещение погасло, в трюме несколько минут царила гробовая тишина. Мысль сработала: «Тонем», но, увы, дальнейшей немецкой стрельбы не последовало, а о нашей и говорить нечего было, потому что на нашем катере,  кроме пехотного станкового пулемета, не было никакого оружия. Немцы сильно, видно, испугались, еще больше, чем мы, увидев такую громаду безоружных кораблей, развернули свои хваленые плавсредства и начали драпать от нас, а мы от них. За эти считанные минуты, что наш катер стоял без движения, вдруг последовала команда: «Моторы». Слышу, заревели двигатели, и катер рванул с нашим десантом вперед на Эльтиген. А до берега еще метров 500-600.

Сработала мысль: надо подниматься на палубу. Схватился за верхнюю часть рубки, а сил подтянуться нет. Но скучать долго не пришлось, солдатики так толкнули меня в определенное мягкое место, что я, как пробка от шампанского, приземлился на палубе.

Осмотрелся чуть-чуть, сориентировался. Как вдруг слева по ходу с полуострова у поселка Эльтиген загорелся прожектор.  Луч света настолько оказался сильным, что он нас ослепил на некоторое время. Поступила команда: «Приготовиться к десанту», и следом: «Прыгай». До берега 400-500 метров. Пехотные командиры настояли и заставили моряков двигаться вперед до полной остановки катеров на мели.

Даже при таком положении катеров пехота прыгала с головой в воду. Мне повезло, что я умел хорошо плавать, выбрался по пояс, оружие не бросил;  вдруг И. Пантуз схватил меня за шиворот и мы вместе вышли на сушу.

Уцепились за берег. Ещё было темно, но уже рассветало. Немцы большой стрельбы по нашему десанту не вели, видно, спали, и никогда они не смогли поверить и даже подумать, что русские смогут в такой короткий срок совершенно на неприготовленные берега высадить такой десант, через 18-километровый пролив Черного моря.

Мы обнаружили, что примерно в глубине 200-300 метров от уреза воды стояло проволочное заграждение в три кола с минами. На первых порах, как бы несколько минут акклиматизации, весь наш десант бродил у среза воды. И лишь спустя десятки минут первая группа пошла вперед, наткнулась на мины и проволоку, взрыв – и снова бездействие и брожение вдоль воды.

Закралась небольшая паника, десантники вперед не пошли, начали перемещаться вдоль минного поля.

Пока командиры организовывали разминирование, вдруг послышался женский громкий крик: «Дети Сталина! За Родину! За мной! Вперед». Внезапно появившаяся девушка с пистолетом в руках бросилась сама в проход в минном поле.

Ее призыв оказался таким резким эхом на рассвете у берега моря. Он как бы встряхнул, вздернул десантников, дал возможность собрать себя, собрать свои силы и группами двинуться в этот узкий минный проход. И почти в считанные минуты десант очутился по эту сторону минного поля, и уже развернутым фронтом в цепи мы ворвались на окраину рыбацкого поселка Эльтиген. Этой девушкой оказалась, как я узнал потом через некоторое время, наша землячка, Герой Советского Союза Галина Петрова.

На рассвете десантники застали немцев врасплох, как говорится, в подштанниках. Наше наступление в этот день имело успех, мы без больших потерь ворвались и заняли их траншеи. Захватили много оружия и техники, в том числе зенитную батарею, которая стояла на самом левом фланге и была приспособлена для стрельбы прямой наводкой по кораблям. Все это в будущем нам здорово пригодилось. Заняли  поселок и ушли вперед на 8-10 км, где были остановлены сильным пулеметным и артиллерийским огнем, потому что шоковое состояние у немцев после первых часов боя закончилось, и они успели подтянуть свежие силы.

К исходу дня мизерные боекомплекты подошли к нулю, наши атаки начали захлебываться, и немцы это сразу поняли.

Почти около 2-х суток, закрепившись на этих рубежах, наш десант вел кровопролитные неравные бои. На третьи сутки отступил и занял старые немецкие траншеи у среза воды.

Итак, началась смертоубийственная бойня за Эльтиген, атака за атакой, часами не утихали гранаты артиллерии и взрывы авиабомб.

На второй день появились немецкие танки с мотопехотой. С ходу в бой, а нам стрелять по танкам нечем. Пропустили их через себя, а пехоту отрезали и заставили залечь. И так всё это продолжалось 30 суток. Но Эльтиген и его десант жил, боролся и всегда был готов дать сокрушительный отпор немецким головорезам, которые не спали ночи, стремились нас столкнуть в бушующее Черное море. Но такой цели они не добились, не- смотря на неимоверные обстоятельства, которые сложились с нашим десантом.

Такой тяжелой обстановки, в какой оказались мы, за всю войну я не встречал. Описать и рассказать об этом очень трудно: как наш русский солдат с неполным боекомплектом, голодный выполнял приказы командиров.

Можно добавить ко всему этому, что почти каждую ночь немцы в рупоры орали на все побережье: «Солдаты русской армии, вас бросили! Никакой помощи вам не будет! Не ждите! Вы обречены на верную гибель! Сдавайтесь!».

А десантники делали свое правое дело, приспособили траншеи и все трофейное оружие и заставили его работать на смерть фашистам.

И так с утра до позднего вечера, атака за атакой, гудела земля, горела трава, стояли сплошной дым и смрад. Немцы неоднократно врывались в наши траншеи. Завязывался кровопролитный рукопашный бой: кто кого. Но десант полковника Нестерова П.И. своих позиций не оставил. Приказ Нестерова: «Отступать нельзя, позади море».

И сколько бы ни пытались немцы столкнуть нас в бушующее Черное море, добиться этого не сумели.

Помню  6 ноября 1943 года нам по цепи передали, что советские войска с боями овладели городом Киев.

Вы не можете себе представить, сколько было у десантников радости. От наших криков: «Ура! За Киев!» немцы, не поняв в чем дело, в то время говорили: «Русь сошла с ума! «Ура» есть, а атаки нет».

Я не могу оспаривать и конкретно отстаивать, но, по-моему, в тот период для наших командиров настолько было трудно  разобраться, где цепи моего взвода, роты, а где нет. По-моему, все было на полном сознании, и все солдаты дрались не за взвод и роту, а отстаивали Родину. Офицеры при этом все были нашими командирами, а мы, солдаты, все их подчиненными.

С первых дней высадки нашего десанта на Эльтиген немцы с моря и воздуха перекрыли все подходы нашим войскам с Тамани, таким образом, изолировали нас и лишили возможности получать боеприпасы, подкрепление и продовольствие. Все корабли и мотоботы, которые нас высадили, стояли фронтом на мели, кто сгорел, а кто расстрелян. Назад мало кто ушёл.

Все трупы погибших воинов прибоем пришвартовало к берегу по всему фронту высадки черной полосой шириной метров 6-7 и на всю длину занятого нами участка. Некоторые экипажи, ликвидировав пожары, оставшись в живых, находились в катерах. Примерно дней через 5-7, по приказу полковника Нестерова П.И., моряки были спешены и поставлены в цепь стрелковой роты. Сначала морячки малость бузили, но, однако, приказ был выполнен.

По ночам начали появляться наши «кукурузники» из Таманского женского полка и бросали нам ящики с боеприпасами.

Очень мне помнится, как женщины-летчицы, подлетев к нашей обороне, выключив моторы, одна за другой называя по имени свою напарницу, кричали: «Наташа, Оля, Таня, бросай, наши».

В тот же миг со свистом летели нам на голову ящики с патронами и другими боеприпасами. Утром спецкоманды собирали до единого патрончика и сдавали на пункты боепитания.

И так продолжалось каждую ночь. А где-то с 15 ноября 1943 года летчики на Илах с реактивными установками на борту (днем машин по 15-20) бомбили немецкий передний край, а другая часть авиации бросала нам на парашютах ящики с продовольствием.

Ящик формой ракеты из двух половин, в котором укладывалось два мешка сухарей, 20 банок американской тушёнки и две бутылки спирта.

Очень много парашютов падало на немецкую территорию и на нейтральную зону, которые немцами простреливались пулеметным огнем.

Но все равно почти все парашюты за ночь солдатики стягивали к себе в траншею, потому что пайка не давали, а жрать хотелось. Хотя утром все ящики командиры сдавали на склад ПФС, но кое-что доставалось и нам.

В один день, примерно часов в 14, когда наша авиация прилетела сбрасывать нам продовольствие, случилась беда. Первый «Илюша» бросил два парашюта, а второй самолёт шёл ему в хвост и винтом зацепил парашют. Не справился с управлением и посадил Ил на наши траншеи. При ударе самолёт воспламенился, и сию же минуту начали рваться реактивные снаряды. Два лётчика на наших глазах не спаслись, сгорели вместе с самолётом. Об этом случае отдельные выскочки писали в газетах, якобы сбили немецкий самолёт.

Так этот голодный ужас продолжался до конца наших боёв за рыбацкий поселок Эльтиген, ныне поселок Героический,  каждый день с утра до поздней ночи. Раздетые, а порой босые. Холод, голод и в день 3-5 атак немцев.

Вокруг наших окопов или блиндажей не оставалось ни одного метра живой земли, все было изрыто снарядами, минами и авиабомбами. Постоянно над головой свирепствовал ураган железа и огня, люди глохли, но своих позиций не сдавали. Немцам очень хотелось сбросить нас в море, но каждый десантник хотел как можно дороже отдать свою жизнь.

И, наконец, самым страшным, а, может быть, и безвыходным было время, когда нас блокировали корабли, с воздуха авиация, с суши артподготовка.

Короче говоря, мне пришлось почти два года быть на передовых позициях непосредственно на переднем крае. Но такого ужаса, что был на нашем плацдарме у поселка Эльтиген, я не видел. И обо всем этом просто не расскажешь, надо было лично видеть, чтобы до конца понять воинский подвиг десанта огненной земли. По времени уже приближалась глубокая осень. Конец ноября. Наступали морозы, а десантники – голые, босые, потому что многие солдаты бросили в море шинели, накидки, а иногда оставались без сапог, чтобы доплыть до берега, и при всем этом десантники смогли отвоевать плацдарм и удерживать его столько, сколько это было нужно для обстановки. Десант не дрогнул, выдержал все испытания.

18 ноября 1943 года вышел Указ Президиума, в котором были отмечены воины-десантники Эльтигена.

За весь период блокады нашего десанта мне очень запомнились дорогие наши красавицы с Таманского женского авиаполка, которые каждую ночь прилетали к нам и нежным женским голосом кричали: «Братишки, привет вам с большой земли! Принимайте наши подарочки». И снова летели нам на голову ящики с боепитанием, продовольствием и снаряжением.

В конце ноября 1943 года было опубликовано обращение к десантникам военного совета армии и фронта, в котором говорилось: «Боевые товарищи! Обстановка на вашем участке сложилась тяжёлая. Враг подтянул свежие силы до 3-х пехотных полков, 20 танков, имеет намерение сбросить вас в море и уничтожить». Нам было приказано оставить Эльтиген и уйти к крымским партизанам. Полковник Нестеров П.И. нам это объявил. Было разрешено, если есть возможность, переодеться в гражданскую форму.

На следующий день, после проработки этого обращения, ровно в 6 утра немцы провели 40-минутную артподготовку и перешли в атаку. 30 ноября нам пришлось отбить много раз атакующих фрицев, но позиций своих не сдали.

Ночью 1-го декабря по приказу полковника Нестерова П.И. мы оставили Эльтиген и ушли к партизанам, кто как.

А дивизия полковника Гладкова ушла по побережью в сторону г. Керчь.

Не знаю, как сказать, но мне и Ивану Пантуз, как и ещё многим солдатам, повезло или посчастливилось. В эту же ночь пришвартовали пять кораблей, чтобы забирать раненых и больных. Поступила команда грузить их, в эту команду попали я и лейтенант Пантуз И.

Загрузили раненых быстро, находясь по пояс в воде, метров за 200 от берега до кораблей. Притащил последнего больного на корабль. Вдруг меня застала команда: «Отдать концы, уходим в море».

Взяли курс на Тамань. Над морем навис очень сильный туман, болтались часов 7-8, не могли найти прохода в минном поле. Только потом разобрался, что нахожусь на флагманском корабле.

Все эти часы шли в колонну, мы первые; вдруг задний катер через световую сигнализацию даёт нам команду держать курс за ним. Наш морской командир запретил изменить курс.

Прошло ещё некоторое время. Старший по званию пехотный командир повторил эту же команду, и их корабль лег на другой курс.  Прошло несколько минут, уже 12 часов дня, а мы болтаемся. Итак, вся наша эскадра перестроилась. И только наш флагманский корабль начал пристраиваться в хвост колонны, как произошёл страшенной силы взрыв. Я успел только поднять голову вверх и опустить её, а первого катера на воде как и не было. Все раненые и живые пошли на дно, а их было человек 200, спаслись около 10 человек.

Как только потонул катер, тут же исчез туман. Стал чётко виден берег Тамани. Командир дал ракету. И на помощь к нам с Тамани вышел с сумасшедшей скоростью торпедный катер. Сблизились катера, наш командир доложил, что потопил катер с пехотой.

Командир торпедного катера сказал ему: «Составьте акт, как было дело, и укажите обязательно, что пехотный командир превысил власть и взял на себя изменение курса. Десант пусть подпишет».

И на этом Эльтигенская эпопея для нас закончилась. Катера взяли курс на Тамань. Через несколько минут мы плыли к Таманской пристани.

Высадились на родную землю — матушку и сказали друг другу, что как ни есть, а на земле лучше.

И отправились мы с Иваном Пантузом своим ходом на попутных поездах и автомобилях догонять и разыскивать свой 305-й артполк 117-й  гвардейской стрелковой дивизии. А в полку нас никто уже не ждал, все знакомые солдатики давным-давно «съели пирожки», думали, что мы погибли.

А мы как снег на голову прибыли,  догнали свой полк на Украине в селе Николаевка Винницкой области. Полк стоял в обороне. Каждый из нас приступил к своей работе.