Семейные истории: самые сокровенные воспоминания тех, кто пережил Великую Отечественную Войну.

Эти воспоминания нам предоставила Галина Николаевна Григорьева. Они записаны по воспоминаниям и дневникам ее отца —  командир танковой роты, капитан Николая Георгиевича Борисова.

В 40-х годах Советское правительство и народ чувствовали, что война будет, потому что со всех сторон точили свои кровавые зубы капиталисты-наймиты, финны, а на Дальнем Востоке – империалистическая Япония у озера Халхин-Гол. А особенно, когда прорвался к власти 43-летний фашист, демагог, заклятый враг социализма – Адольф Гитлер.

Вот почему партия и Советское правительство начали делать резкий крен на укрепление военной промышленности. В частности, авиационной, танковой, автомобильной, арт-вооружения, средств связи и других видов военного имущества и снаряжения.

И надо сказать, что к началу войны чуть-чуть мы смогли поправить и пополнить Красную армию танками, самолетами, автомобилями и артиллерийским вооружением по сравнению с 1937 годом.

Итак, для народов нашей страны начался самый ужасный тяжёлый 1941 год. За несколько дней и недель волна разрушений и смерти захлестнула обширную территорию нашей Родины.

В пограничных районах и на территории, лежавшей значительно глубже, немцы массированными ударами разгромили, взяли в плен или дезорганизовали части Красной армии. В пограничных районах фактически укрепрайоны, авиация, танки, артиллерия были сведены к нулю. Через несколько дней немцы подошли к Минску, оккупировали Западную Белоруссию, Украину,  подошли к Ленинграду.

Боевой дух советского солдата и командира оставался высоким.

Большое впечатление и высокий моральный подъём получили советские люди, армия и флот, когда выступил по радио 3-го июля 1941 года И.В. Сталин.

Трудно описать, с каким огромным воодушевлением и политическим подъёмом были встречены призывы ЦК КПСС в речи товарища Сталина. Народ и армия воспрянули духом, прибавилось сил и энергии.

На другой день закипела партийно-массовая работа в войсках и в тылу, каждое слово обсуждалось, доводилось до глубокого сознания солдата, офицера и труженика тыла. Все люди, от мала до велика, понимали, притом сознательно, что по зову партии и советского правительства должен подняться весь советский народ на  Великую Священную Отечественную войну. Борьба будет тяжёлой и упорной, что предстоит много испытаний, много лишений и жертв, но никогда фашистам не победить наш могучий трудолюбивый народ.

Так был убежден наш советский солдат на фронте, так был убежден трудовой народ в тылу: на заводах и фабриках.

Речь товарища И.В. Сталина от 3 июля 1941 г. меня застала на заводе имени Буденного, где я работал в первом цеху строгальщиком. Наш цех в то время выпускал 152-мм пушки гаубицы. Все смены и бригады к этому времени уже были на своих местах. А вообще надо сказать, что к этому времени люди не выходили из цеха почти круглосуточно.

С первых дней войны рабочих охватила какая-то сверхсамосознательность, и в результате производительность труда выросла вдвое. Все чётко понимали, что выпускать одну пушку в день, как было до войны, это очень мало для фронта.

На нас, рабочих этого времени, очень сильно повлияла речь И.В. Сталина, где он сказал: «Братья и сёстры, бойцы нашей армии и флота, труженики тыла, к вам обращаюсь я, друзья мои!»

Всем нам подумалось: значит, и правда так тяжело Родине, потому что Сталин никогда раньше так убедительно не обращался к народу. Да, для нас эти слова были настолько убедительны, что каждый рабочий, стоя у репродуктора, прослезился. Далее он сказал, что мы должны немедленно перестроить всю нашу работу на военный лад, всё подчинить интересам фронта и задачам организации разгрома врага. Эта речь, обращенная к встревоженным и нередко испуганным, а порой растерявшимся отдельным людям, оказала очень большое воздействие.

Эта речь как бы встряхнула народ, прибавила ему силы, создала надежду на победу, одновременно сформулировала целую программу поведения каждого в военное время. Люди от Сталина только этого и ждали, они его уважали, верили в его мужество и железную волю. Все говорили, что он знает, что делает.

Жизнь нашей семьи изменилась, как и жизнь всех советских людей.

С первых дней начала Великой Отечественной войны отца забрали в ряды Советской армии, произошло это 5 августа 1941 года. К этому времени ему исполнилось 37 лет. В конце 1941 года он был ранен. В январе 1942 года после госпиталя папа заходил на несколько дней домой, а 24 сентября 1942 года появился на свет новый защитник Родины, самый меньший мой братик Володя.

4 августа 1944 года, при сосредоточении войск для форсирования реки Висла в направлении Польской столицы города Варшава в составе 1-го Украинского фронта, он погиб в боях с немецко-фашистскими оккупантами. Вскорости мать получила похоронку. Это было большим потрясением не только для нее, но и для всей нашей семьи. Потому что не только наша мама любила своего мужа, но любили его и мы, все его дети, а их у него было шестеро, три сына и три дочери. Любили его, потому что для нас он был большим авторитетом, требовательным и одновременно справедливым.

В начале войны я работал на заводе имени Буденного. Распоряжение о полной эвакуации нашего завода на восток мы получили примерно в конце 1941, а в начале 1942 года начали демонтаж оборудования и станков, в марте – апреле почти все было погружено в вагоны и на платформы и отправлено на восток. Работа по эвакуации заводского оборудования и станков проводилась круглосуточно и непрерывно. Люди знали, что это необходимо, сознательно понимали, что никогда ещё их работа не была так нужна, как теперь.

5 мая 1942 года мне исполнилось семнадцать с половиной лет, и я был призван в ряды Советской армии. В Новочеркасске, у военкомата на ул. Дубовского, был сформирован 165-й запасной стрелковый полк, в составе которого я и мой дружок по гражданке Николай Садченко, по приказу командиров, направились через станицу Кривянскую в сторону Багаевской переправы. Подошли к Дону, но тут налетела немецкая авиация, началась бомбёжка, прямым попаданием был разрушен плавучий деревянный мост. Нам приказали переправу на левый берег производить на подручных средствах.

Задача поставлена, солдат должен выполнять. Я, Николай Садченко и ещё группа солдат нашли старую заброшенную рыбацкую лодку, провели маленький ремонт, тащили её против течения километра два, а может, и больше, но примерно рассчитали, чтобы течение нас снесло к  Багаевскому консервному заводу.

Двое суток собирался наш 165-й полк у Багаевского сельсовета и, наконец, когда все, кто остался в живых, были собраны, нам дали команду отступать в сторону Майкопа. На этом пути мы неоднократно вступали в бои с немецкими воздушными десантами и попадали под бомбёжки.

Июнь 1942 года, приказ И.В. Сталина «Ни шагу назад». В нем Сталин пишет: «Товарищи воины! Нужно, чтобы советский воин был готов скорее погибнуть смертью храбрых, чем отступить от исполнения воинского долга перед Родиной. Железная воинская дисциплина – основа воинской организации. Без дисциплины не бывает боеспособной армии».

Нас этот приказ застал под городом Майкоп. Выставленные заградотряды быстро приводили в чувство наших солдат.

Наш 165-й запасной полк, в который я входил, был остановлен, была проведена переформировка, выданы обмундирование, оружие, продовольствие, и в ночь все наши солдаты посажены на машины и переброшены в район Туапсе.

Повторно приняли присягу. Нас разбили на отряды и пешим порядком отправили в боевые части. Я и Коля Садченко попали в команду для пополнения 81-й отдельной Краснознамённой бригады морской пехоты (КМСБ).  Совершив 100-километровый марш, наш отряд прибыл в село Фанагарийское, где занимала оборону 85-я КМСБ. На второй день утром нас разбили по подразделениям.  15 августа 1942 года я был зачислен автоматчиком 2-го батальона, командиром которого был капитан Кобец, а начальником штаба – капитан Глебанов М.  А Садченко Николай был зачислен в отдельный батальон автоматчиков. Но вскоре я упросил начальника штаба М.Глебанова и Николай был переведён в наш взвод.

Прошли курс молодого бойца в течение недели. Изучили устройство гранат и ППШ, и 21 августа 1942 года вступили в бой.

22 августа 1942 года бригада заняла оборону в районе Фанагарийского – хутор Старообрядческий, южнее г. Горячий Ключ на 3 км, с задачей перекрыть подступы немцам и немецким танкам к поселку Шаумян и г. Туапсе. В результате упорных боев в этом районе немцы были остановлены и понесли большие потери.

Примерно 15-16 сентября 1942 года мы получили приказ сменить 1-ю морскую бригаду и занять оборону северо-восточней г. Новороссийска по высотам с отметкой 452,3, восточные скаты высоты Долгая и Лысая в направлении станицы Неберджаевской. С первых дней на этом участке проходили ожесточённые бои. Нам надо было захватить – освободить Неберджаевку с таким расчётом, чтобы перерезать шоссейную дорогу Новороссийск-Краснодар и отобрать у немцев возможность снабжать Новороссийск по этой дороге.

Приходилось в день отражать по 3-4 атаки, нести большие потери, но личный состав бригады стойко оборонял занятые рубежи и не уступил немцам ни одного метра нашей Советской земли. Сейчас в Неберджаевке стоит памятник тысячам погибших воинов нашей бригады, в том числе там похоронен мой друг Николай Садченко, с которым я вместе призывался в мае 1942 года Новочеркасским ГВК. К ноябрьским праздникам 1942 года вышел приказ Наркома Обороны о награждении большого количества солдат, сержантов и офицеров нашей бригады, в том числе и я был награжден орденом Красной Звезды за взятие немецкого офицера у Неберджаевки.

На этом участке фронта наша бригада вела активные оборонительные и наступательные бои. День и ночь немцы пытались прорвать нашу оборону и расширить плацдарм в районе Новороссийска, занять Кабардинку, Геленджик и выйти к Туапсе. Но солдаты нашей бригады не только не уступали своих позиций, а постоянно с большими боями, метр за метром,  продвигались вперед, наносили сокрушительные удары немцам в живой силе и технике.

Примерно в 20-х числах ноября 1942 года на ст. Неберджаевку была организована разведка боем, с каждого батальона по замыслу была выделена стрелковая усиленная рота, которая должна была пройти нейтральную зону немцев и сосредоточиться на подступах к Неберджаевке и совместными усилиями ударить с флангов и захватить станицу.

Но случилось невероятное – я в составе усиленной роты, выделенной из батальона Кобец, должны были нанести удар в центр станицы. Рано утром, на рассвете, подошли к окраинам станицы. Командир роты капитан  (фамилию не помню), помню, что на его груди были одна или две медали «За отвагу», приказал окопаться личному составу роты, а сам пытался наладить радиосвязь с соседями и вызвать штаб своего батальона. Я находился неподалеку от окопчика, где работал командир роты. Несмотря на неоднократное его усилие наладить радиосвязь, он её не мог восстановить ни с комбатом, ни с соседями. Вдруг слышу свою фамилию, солдаты по цепочке передают: «Сержант Борисов, к командиру роты». Я в то время был помощником командира взвода автоматчиков этого же батальона.

Прибыл. Доложил ротному капитану. Он вручил мне пакет с донесением и приказал вернуться назад в штаб и доложить обстановку командиру или начальнику штаба батальона капитану Глебанову Михаилу. Назад идти мне километров 10-12. Необходимо было пройти немецкую оборону, нейтральную зону и выйти к своим передовым позициям.  Лес, бездорожье, кругом немцы. Всё это вместе взятое заставило меня подумать о том, как бы не попасть в плен. Но однако все удачно сложилось. Начало темнеть, я подошёл к своим передовым частям.

К моему великому счастью, вышел я как раз к боевому охранению, где почти всегда, уходя в разведку, наш взвод шёл по этому пути.  Доложил начальнику штаба капитану Глебанову Михаилу и вручил ему пакет. Поужинал, и только забрался в блиндаж отдохнуть, как вдруг вызывают в штаб. Приказ: отправиться с новым пакетом назад в роту.

Я решился опротестовать распоряжение. Один, ночью, в тыл противника…

Начальник штаба меня понял и вызвал с другой роты стрелковое отделение, и в 4 утра мы отправились в тыл противника за 10 километров в станицу Неберджаевка. Утром, примерно в 6-7 часов, мы прибыли на то место, откуда меня направил командир роты. Отделение развернул в цепь и отдал распоряжение занять окопчики и вести наблюдение. Всё это было в 500-700 метрах от  Неберджаевки. А мы с одним солдатом проползли весь передний край роты и не встретили ни одного живого солдатика. Я приказал всему личному составу отделения забрать любое снаряжение, которое валялось по всему переднему краю, брать только то, что было подписано. На всю эту подготовку и разведку мы затратили часа 2-3.

И вот примерно часов в 9 утра немцы стали сгонять мирных жителей станицы и ремонтировать мост через речку-ручей шириной метров 10 как раз в створе, где окопалось моё отделение. Я объявил: «Солдаты, в бой не вступать. За мной отходить назад». Отошли примерно на 300-500 метров, слышу, навстречу немецкий разговор. Дал команду: «К бою! Не стрелять». Кто сколько смог отскочили в сторону от тропки и залегли. Немецкий взвод разведки, в колонну по одному, идя от нашей обороны «без языка», протопал мимо нас и ушел в Неберджаевку.

Дал команду встать за мной в колонну по одному и вперед. «Прибыли на свои позиции», — доложил я комбату Кобец  и начальнику штаба капитану Глебанову.

Через несколько часов был готов новый взвод разведки во главе со мной.  Мы  испахали в полном смысле этого слова весь район Неберджаевки. Переспросили сотни жителей о том, кто что видел, слышал. На пятый или седьмой день забрали немецкого офицера в плен, притащили к командиру бригады полковнику Нестерову. Пленный доложил, что вся наша усиленная рота в количестве 119 человек, а сто двадцатый – это я, была окружена немцами. Часть солдат побили, а остальных забрали в плен, в том числе там погиб и мой друг Николай Садченко…

 

В своих воспоминаниях я не хочу сопоставлять силы фашистского оружия и наши – не имею такой возможности. Хочу сказать только одно:  почувствовал на своей собственной шкуре, что на первых порах войны, все первые годы фрицы были вооружены, как говорят, по последнему слову техники – до зубов, а нам многое надо было перевооружать, изобретать, выпускать и делать всё заново. Хочу сказать, что мы, солдаты того времени, эту заботу советского правительства чувствовали ежедневно, ежемесячно, что набираем темпы и добиваемся превосходства советского вооружения.

Однако, как показала война и всё то, что я увидел своими глазами, хочу сказать, что очень слабо обстояло у нас в Красной армии дело со средствами связи. Я наблюдал, как наши командиры оставались беспомощными без связи со своими подразделениями и соседями. Радиосвязь почти отсутствовала, к тому же войска очень слабо были обучены работе на радиостанциях. В основном, связь была проводная, а в такой высокомобильной войне, как Великая Отечественная, такая связь оказалась бесполезной или малопригодной, а командиры, оставшиеся без связи, войсками управлять не могли.

А ещё мне запомнилась война без артиллерии и автоматического оружия в первые годы. Всё это нас, пехоту-матушку, ставило в крайне невыгодное положение, а поэтому мы несли очень большие и ненужные потери.

Хочу сказать спасибо советскому правительству, что оно смогло в кратчайший срок всё это сделать. Мне как солдату войны думается, что такого перелома в превосходстве нашего оружия мы смогли добиться уже в начале 1943 года.

Большое солдатское спасибо нашему тылу, подросткам, женщинам и престарелым мужчинам, которые вынесли на своих плечах все тяготы войны. Порой в холоде, в голоде, они всё отдавали фронту. И всё это советские люди смогли сделать в самый короткий срок и отдать армии всё то, что надо было для победы, для разгрома фашистской Германии…

Из всего вышеизложенного видно, что наш путь к победе был нелегок.

Находясь все эти годы войны в гуще солдатских масс, должен сказать, как думаю и как думали мы все – солдаты и командиры: советский народ и наша славная армия всегда без колебаний, в любых трудных ситуациях боевой обстановки оставались преданными Советской власти.

И это, конечно, являлось психологической стороной всех грядущих свершений во имя спасения Родины от коричневой чумы гитлеризма и давало советскому народу силу во всех его делах для достижения победы по разгрому фашизма. Эта уверенность поднимала солдат в атаку и давала силу в рукопашных боях, а людям тыла этот авторитет давал возможность не покладая рук день и ночь трудиться для увеличения выпускаемой продукции для фронта.