Каждый художник и скульптор, создавая изображения, прославляющие других людей, вкладывает в работу частицу себя. Для обывателя почерк скульптора может быть незаметен, но профессионалы узнают работы друг друга без особого труда. Даже во время клишированных Ильичей с вытянутыми руками и Иосифов Виссарионовичей с трубками ваятели вождей всё равно проявляли свою личность, они оставляли её на скульптурах, как отпечатки пальцев на месте преступления. В сущности, посвящённые понимали, что ставят памятники самим себе, своему мастерству, таланту, или, наоборот, бездарности. Вожди и герои, воплощённые в камне и металле, как бы усыновлялись скульпторами, становились их детьми. Много этих детишек рассеяно по миру, за кого-то родителям должно быть стыдно, кем-то, наоборот, они имеют законное право гордиться. У ростовского скульптора Анатолия Андреевича Скнарина каменно-бронзовые чада, как на подбор, красивы, здоровы и, что, разумеется, важно, пользуются народной любовью. Я встретил мастера на праздновании 250-летия Матвея Ивановича Платова в станице Старочеркасской, когда он с отцовской гордостью сдёрнул кисею-пелёнку с новорожденной скульптуры, изображающей знаменитого атамана.
7С: — Анатолий Андреевич, бюст, который сегодня освятили и представили публике, не единственное изображение атамана, выполненное вами?
— Нет, бюсты Платова, отлитые по моей модели, будут в ближайшее время установлены ещё в трёх городах области: в Каменске-Шахтинском, Батайске и Белой Калитве. Кроме того, 23 августа будет открыт конный памятник атаману в Новочеркасске, это своего рода восстановление исторической справедливости. Ведь на уже имеющейся в городе дореволюционной скульптуре герой Отечественной войны изображён без коня, потому что в то время конные памятники было принято устанавливать только коронованным особам. Ознакомившись с большим иконографическим и литературным материалом о Платове, я изобразил его снимающим шапку перед своими земляками. Дело в том, что тогдашние казаки ставили Матвею Ивановичу в вину не только большие потери в ходе компании 1812-1814 годов, но и то, что он не привёз на Дон вражескую казну и прочие трофеи. Любого другого атамана казаки бы утопили за такое нарушение старых обычаев, но Платова простили. Отсюда и снятая шапка — как знак покаяния перед станичниками. Снимал ли атаман головной убор на самом деле, сказать не могу, но любой художник имеет право на фантазию и образное мышление. Пётр Первый, в конце концов, по Петербургу при жизни не скакал в римской тоге, с венчиком на голове и змей не давил, но этот образ уже прочно вошёл в народное сознание. Сама же идея памятника Платову принадлежит войсковому старшине Петру Севастьяновичу Косову, бывшему главе администрации Старочеркасска. Он, кстати, полностью и профинансировал создание памятника. Я три года работал над этим проектом, сделал массу эскизов и вот, наконец, вы можете увидеть результат трудов. Надеюсь, что у этих работ судьба сложится удачнее, чем у некоторых других моих произведений.
7С: — А естьу вас работы с несчастливой судьбой?
— Разумеется, и немало, да вот хотя бы ажурные шары, посвящённые Пушкину и стоящие сейчас на одноимённом бульваре в Ростове.По всем канонам их количество должно было составлять три штуки — по пластике, по архитектуре… Первый шар посвящён жизни и творчеству поэта, второй — это Евгений Онегин, и третий — это сказки. К шарам подведено электричество, вечером они светятся изнутри и производят впечатление прижизненных изданий Пушкина, там были такие контурные рисунки. Третий шар был вылеплен и отлит на таганрогском «Гидропрессе» и стоял на заводе. Но на оплату третьего шара мэрия Ростова не нашла своевременно денег, и он остался лежать на заводе, где рабочие его, в конце концов, разломали на кусочки и растащили по домам, а может, и в металлолом сдали. Отольют ли его когда-нибудь вновь — неизвестно. Сейчас идёт реконструкция ул. Пушкинской, и ко мне недавно обратились для составления дефектной ведомости, потому что порушили второй шар, я посмотрел и ужаснулся, когда увидел, что вокруг этих шариков разрушена вся первоначальная авторская архитектура, окружение курданеров, скамеечки, там была продумана высота пьедесталов, подрезка, шары должны были находиться на определённой высоте перед глазами человека. Всё это было промерено. В архитектурной части возле скамеечек шла перекличка с орнаментом, используемым в шаре. И вдруг я вижу, что там совершенно дикие, не сгармонированные с шарами балясины, собираются поставить какие-то нелепые вазы, пьедесталы ушли в мостовую, и шары теперь на уровне тротуара находятся. Я, конечно, выскажу своё мнение тем, от кого это зависит, но мне кажется, что к нему никто не прислушается. Думаю, что на те деньги, которые были совершенно бессмысленно потрачены на это безобразие, вполне можно было восстановить третий шар.
7С: — Ваши работы имеются в других городах, кроме Ростова?
— Не только в других городах, но и странах. В немецком городе Гере, например, стоит мой памятник Пушкину.
Мне его заказали в своё время. Приехали к нам художники из Геры, мы их от Союза художников принимали, показывали им ростовские достопримечательности, и когда прогуливались по Пушкинской, то увидели немецкие товарищи мои шары, им понравилось, и они решили поставить у себя памятник. Библиотека имени Пушкина уже была у них в то время. Вышли на меня с этим предложением, я дал согласие, потом вышли на Управление культуры, там поддержали идею, и началась работа. Работал я над Пушкиным года три, окончательная лепка в натуральную величину шла уже за границей, в Гернивице, это между Герой и Йеной. И в 1989 году был открыт этот памятник. Такова история этого заказа, и когда мне задают вопрос: «Вы что-нибудь для себя делаете?» – я этого совершенно не понимаю. Я работаю для людей, любая работа делается именно для них, поэтому такая постановка вопроса не имеет смысла. Я профессионал, окончил Суриковский институт в 1967 году, сразу стал членом Союза художников, минуя кандидатский стаж, так что у меня огромный послужной список.
7С: — Какой была ваша первая работа?
— Вы знаете, я не отделяю творчество выставочной деятельности от тех работ, которые у меня стоят на улицах многих городов. Первой работой был портрет моего хорошего друга, ныне покойного Осипова Валентина, тоже художника. Я его изображение вырубил в граните, он был у меня на областной, зональной и союзных выставках. И я получил за эту работу диплом от Академии художеств сразу по окончании института. Сейчас этот памятник является собственностью Министерства культуры России. А потом мне как-то сразу стали поручать серьёзные ответственные работы. Скульптуру рабочих на площади Стачки, например. Я подошёл к этой работе чисто символически, как сказал Ленин, эта стачка объединила рабочих как класс, хотя и была проиграна. Необычно в этой композиции то, что, несмотря на политический контекст, фигуры рабочих были обнажёнными, это первый подобный случай в советской истории. Тем не менее, философский факультет рассмотрел и дал добро. Смысл композиции в том, что старый могучий рабочий повержен и передаёт эстафету борьбы молодому соратнику. Но в общем, сам я больше ценю не монументальные свои работы, а некоторые малоизвестные. Например, памятник погибшим воинам в станице Романовской. Там три женщины разного возраста скорбят по погибшим мужьям, сыновьям, внукам, и поскольку речь идёт о погибших казаках, то лежат на постаменте седло и шашка, оставшиеся от убитых.
7С: — Для изготовления скульптуры обязательно нужна живая модель?
— Что вы, совершенно не обязательно. Если только речь идёт о конкретном человеке, а когда образное произведение, это совершенно не нужно. За годы обучения я в совершенстве изучил пластическую анатомию, хотя, конечно, преподавать в медицинском институте не мог бы, но общая база какая-то осталась.
7С: — Вас, кажется, исключали в своё время из Союза художников, в связи с чем это произошло?
— Это был такой разбойничий период в жизни нашей страны, был у нас такой председатель Союза, абсолютно аморальный, много дров наломал, но мне бы не хотелось говорить на эту тему сегодня. Я сейчас являюсь членом старого, унаследовавшего преемственность от советского Союза художников и председателем Ростовского отделения Творческого Союза Художников России, образованного в 1991 году. Да, в общем, всё это не так важно.
7С: — Вы не знаете, когда возник у брачующихся ростовчан обычай приезжать к вашей тачанке?
— Она ещё только монтировалась, а приезжать уже начали, это, конечно, очень приятно для автора. Ещё радуется душа, когда проплывающие мимо моего памятника Ушакову корабли дают приветственный гудок. А что касается тачанки, то с ней всё было не так просто. Когда мне её заказали, я сказал, что в Каховке уже есть подобная скульптура, и предложил сделать несущуюся казачью лаву. Представляете картину: ковыль под копытами, раскрытые рты, шашки, крик и свист — очень бы получилось динамично и эффектно. Но Иса Александрович Плиев, командующий округом, около часу совещался с первым секретарём обкома, и когда они вышли из кабинета, я получил указание делать тачанку. Но, в общем, мне всё же удалось уйти от Каховки, хотя материал практически одинаков: там колёса, здесь колёса, там пулемёты и ездовые, здесь то же самое. Пластическое решение всё-таки получилось оригинальным. Я его к песне привязал: «И с налёта, с поворота…». Очень неприятно, что сейчас моя тачанка заставлена какими-то рекламными щитами, бензозаправки кругом, и уже не по степи она несётся, а по каким-то сегодняшним реалиям.
Текст: Пётр Иванов
