Как это было

(Продолжение. Начало в «ЧЛ» №№ 9, 10)

Свидетельства очевидцев событий гражданской войны в Новочеркасске. 1917-1920 гг.

Я помню только, как Каледин тяжело шёл к середине выстроенного покоем отряда, принял рапорт начальника (это был не Чернецов, тот был на фронте) и, ничего не сказав нам, пошёл вдоль фронта. Шёл медленно, как бы устало, тяжело ступая и глядя на нас, нам в лица. Он как бы осматривал каждого, смотрел и оценивал. Вот приближается и к нам. И ни слова той сотне, возле которой прошёл… Почему? А мы ведь репетировали на вокзале ответы. Конечно, могли ошибиться и ответить в разлад… Но когда Каледин проходил возле меня и я тоже смотрел ему в лицо, я понял, почему он не приветствовал и не ждал ответа. Он и не думал о том. На лице его была написана такая тоска и жалость к нам, что, наверно, он ни о чём ином в тот момент и не думал».

После парада на Дворцовой площади отряды партизан отправились на фронт, где они, необстрелянные, необученные военному ремеслу, массово гибли. Отпевали партизан в Войсковом соборе и хоронили в Новочеркасске на кладбище. И.А. Поляков в воспоминаниях написал, что только атаман А.М. Каледин лично провожал на кладбище гробы с телами юных защитников Дона: «Каждый день жуткая процессия тянулась от собора по улицам города к месту вечного упокоения; несколько гробов, наскоро сколоченных, порой окружённые родными и близкими, а чаще безыменные, чуждые всем, под звуки траурного марша сопровождались одиноко только Атаманом Калединым».

Описание Новочеркасска в январе 1918 года есть в воспоминаниях воспитанника Донского корпуса Ивана Сагацкого, который воевал в составе второй сотни отряда генерала Семилетова: «Гражданская война уже охватила весь город своими ужасами. Только кое-где жизнь напоминала о себе через щели не плотно закрытых ставень. Город казался вымершим, и когда сотня, выйдя на Московскую, запела «Смело мы в бой пойдем…», улицы ответили ей гробовым молчанием.

Маленький вокзал Новочеркасска был забит толпою военных, в шинелях и полушубках. Всюду было грязно, холодно и беспорядочно. В ожидании погрузки сотня разместилась в одной из зал.

Вдруг на станции началось оживление: со стороны Зверево подходил поезд. Громыхая и выпуская пары, он остановился у перрона.

«Чернецовцы с фронта… раненые и убитые…» — понеслось в толпе. Действительно, на одной из платформ поезда, из-под брезента, занесенного снегом, виднелись чьи-то сапоги, отброшенная в сторону рука… Легко раненные выходили сами. Среди них и конвоиров мы узнали наших кадет. Их лица были суровы и озабочены. «Ранен… убит… остался на фронте», — слышались их короткие ответы на расспросы о друзьях. Потом начали проносить тяжело раненных. Большинство их оказались тоже кадетами нашего корпуса. Некоторых, за нехваткою носилок, несли на растянутых одеялах или шинелях».

20 января 1918 года у станции Глубокой произошёл бой между бывшими братьями – донскими казаками. В бою сошлись революционно настроенные казаки-фронтовики во главе с Н.М. Голубовым и безусые мальчишки из  партизанского отряда В.М. Чернецова. Бой закончился поражением партизан, командир и мальчишки – партизаны были зверски убиты председателем Революционного совета Подтелковым. После этого отряд Н.М. Голубова начал наступление на Новочеркасск.

Войсковой атаман А.Н. Каледин сложил с себя полномочия и, не видя смысла в дальнейшей борьбе, застрелился.

Генерал И.А. Поляков, уже находясь в эмиграции, проанализировав сложившуюся ситуацию в январе 1918 года, считает, что атаман в то время не мог ничего изменить, руки его были связаны решениями Донского правительства, которое, по мнению генерала, слишком много разговаривало и слишком мало делало: «Подвергаясь разнообразным и противоположным влияниям, генерал Каледин не находил в себе сил изменить курс и продолжал задыхаться в атмосфере нерешительности и колебаний. Вокруг него всюду царила беспочвенность и пустота. Беспомощно борясь против силы вещей и обстоятельств, он мучительно искал себе действительную поддержку делом, а не словом, но все его усилия были тщетны… Правительство вязало его не грубыми, грузными цепями, а тончайшей проволокой, которая хотя и не была сразу видна, держала, однако не менее крепко».

Самоубийство атамана произошло в здании Атаманского дворца. Сохранилось несколько воспоминаний о смерти атамана. М.П. Богаевский, который жил в Атаманском дворце и незадолго до самоубийства генерала Каледина спустился в свою комнату, так описывает это событие: «Выстрела, благодаря коврам на полу, слышно не было, но в комнату очень скоро вошла Мария Петровна и денщик А.М. Крик М.П. заставил чуть живого А.М. повернуть голову и слегка приоткрыть глаза. Но уже не было в них жизни.

На кровати уже лежал труп атамана. В белой рубахе, в подтяжках, в казачьих брюках с лампасами и высоких со шпорами сапогах лежал он, закинув голову на подушке и со скрещенными на груди руками… Лицо было совершенно спокойно, смерть наступила быстро и не терзала его так, как шесть месяцев делали с ним русские люди, а особенно донские братья-казаки…

На кровати рядом с ним лежал большой револьвер: он помог Атаману не дождаться зверской расправы большевиков над собой».

В «Донской волне» (5 (33), 27.1. 1919 г.) в статье «Последний путь А.М. Каледина» подробно описана церемония прощания жителей Новочеркасска с атаманом: «Атаманский дворец погружен в безмолвие. Над залами и лестницами дворца висит жуткая траурная тишина. Домовая церковь освещена свечами. Здесь посреди церкви, в скромном гробу, покрытым светлым парчовым покрывалом, покоится  прах Алексея Максимовича Каледина… 30 января, около 5 часов вечера, из церкви Атаманского дворца гроб с останками войскового атамана А.М. Каледина был вынесен и установлен в траурном катафалке. Под звуки траурного марша печальная процессия медленно направилась от дворца по Платовскому проспекту к Войсковому собору… На крышке гроба была прикреплена боевая шашка генерала Каледина, увенчанная георгиевским темляком. Впереди траурного катафалка представители учреждений, организаций и учебных заведений несли венки с надписями на белых лентах».

Прощание с атаманом Калединым началось с раннего утра, тысячи жителей города пришли к собору, чтобы сказать атаману последнее «прости». В одиннадцать с половиной часов утра архиепископ  Митрофан и епископ аксайский Гермоген начали отпевание атамана А.М. Каледина. Соборная площадь и Платовский проспект были заполнены людьми. После отпевания траурный кортеж направился к кладбищу по Платовскому проспекту. «Катафалк, на котором покоился гроб атамана, был окружён крепким кольцом дружинников. Впереди катафалка два генерала торжественно на плаще несли атаманскую булаву, затем на подушке несли регалии покойного А.М. Каледина. За гробом покойного атамана шёл отряд седых партизан-аксайцев». На кладбище после похорон люди долго не расходились.

После смерти А.М. Каледина во главе Войска Донского стал походный атаман генерал-майор А.М. Назаров.

Сразу же после вступления в должность Назаров обратился к казакам с призывом «встать на защиту Дона» и объявил мобилизацию. Но казаки атамана не поддержали. В штабе и в Донском правительстве усилилось паническое настроение. Потеряв со смертью атамана А.М. Каледина веру в благоприятный исход дела, большинство офицеров думали только о своём спасении. Свидетель тех событий генерал И.А. Поляков так описывает эти дни: «Всё внимание и весь интерес большинства офицеров штаба сосредоточивались, преимущественно, на изобретении плана наиболее безопасного бегства… Лучшим доказательством панического настроения служит то, что на другой день, после смерти Каледина, в штабе недосчитывалось большого количества офицеров… Также бесследно скрылись и многие, бывшие ещё вчера члены Донского парламента, и на похоронах Атамана присутствовало из всего многочисленного правительственного коллектива только 6 человек. Часть спешила изменить свой внешний вид, запуская с этой целью бороды и вооружаясь очками».

Атаман А.М. Назаров отказался покидать город и до последней минуты старался уберечь Новочеркасск от разграбления и насилия со стороны революционных отрядов. Он даже сделал попытку договориться с командиром Северокавказского революционного отряда, бывшим войсковым старшиной Голубовым и сдать лично ему город.

Атаман, рискуя своей жизнью, остался в городе без охраны, так как согласно разработанному плану эвакуации, днём 12 (25) февраля отряд, состоящий из партизан и юнкеров (1500 бойцов, 5 орудий, 40 пулеметов) под командованием походного атамана генерала П.Х. Попова спешно покинул Новочеркасск и через станицу Аксайскую ушёл в Сальские степи.

То, что казаки панически, без боя покидали город, подтверждают воспоминания генерала И.А. Полякова, который занимая должность генерал-квартирмейстера, не был предупреждён об эвакуации и поэтому, не успев покинуть город, остался на нелегальном положении. Генерал Поляков в своей книге затрагивает и вопрос об эвакуации золотого запаса из Новочеркасска в феврале 1918 года: «Ещё более туманен вопрос с вывозом из Новочеркасска довольно значительного золотого запаса Государственного Казначейства. В течение утра 12 февраля вопрос этот поднимался несколько раз, происходили длительные переговоры по телефону штаба с Донским Атаманом, готовились уже подводы для погрузки золота, назначался уже конвой, затем вдруг всё отменялось, чтобы через некоторый срок начаться снова. В общем, колебались, и в конечном итоге часть золота досталась большевикам».

Вечером того же дня, когда отряд генерала П.Х. Попова ушёл в Аксайскую станицу, революционный отряд Н.М. Голубова без боя вступил в Новочеркасск.

Заняв казачью столицу, командир Северокавказского революционного отряда бывший войсковой старшина Голубов ворвался с казаками в здание судебной палаты (ныне здание театра на ул. Атаманской), где проходило заседание Войскового Круга.

Круг встал, остались сидеть атаман Назаров и председатель Круга Е.А. Волошинов. Голубов, мечтавший об атаманском перначе, давно ненавидел Волошинова, считая, что он, Голубов, должен был быть на месте Временного атамана весной 1917 года. Теперь власть была в его руках. Сторонники Голубова, молодые безусые казаки, сорвали с Назарова генеральские погоны, арестовали его вместе с Волошиновым и под звуки оркестра повели в здание Войсковой Гауптвахты на Платовском проспекте (ныне здание Военной комендатуры). Через несколько дней они были расстреляны.

На рассвете 13 (26) февраля в городе начались обыски, аресты и расстрелы офицеров, порой на глазах членов семей. Кухарки, горничные или просто мальчишки за 1-2 рубля показывали дома, где жили офицеры и партизаны. «Особенно усердствовали в жестокости латыши, мадьяры и матросы», — пишет в своих воспоминаниях генерал И.А. Поляков, — «Мне памятен случай, как мальчишка 15-16 лет, в матроской форме, вооружённый до зубов, едва держась в седле, предводительствовал группой солдат, совершавших обыски на Базарной улице (ныне ул. Думенко — комментарий автора). Истерически крича, он требовал всех арестованных немедленно приканчивать на месте». Когда один из солдат-красноармейцев, пишет Поляков, не подчинился приказу юнца и попытался его убить, юнец сам хладнокровно застрелил солдата.

Власть в Новочеркасске была в руках городского Совета рабочих и крестьянских депутатов во главе с большевиком В.И. Ивановским. Комиссаром по борьбе с контрреволюцией в Новочеркасске был назначен матрос Медведев. В «Донской волне» № 7 от 22 июня 1918 года опубликованы воспоминания жителя города А. Бошича, который за сотрудничество в газете «Вольный Дон» был арестован и допрошен, приговорён к смертной казни, избежать которую удалось благодаря захвату города восставшими казаками. А. Бошич описывает так Медведева: «… высокий, худой, стройный с нервными движениями, отрывистой речью, черепаховым пенсне на изогнутом птичьем носу».

Кабинет комиссара Медведева находился в Атаманском дворце, там же он допрашивал арестованных и единолично выносил смертные приговоры. А. Бошич пишет, что расстрелы проводились не только в районе кладбища, но и на вокзале. В городе в это время считали вокзал  местом обреченных, «отправить на вокзал» означало расстрел или распространенное в годы гражданской войны слово «ликвидация».

Вскоре после установления в Новочеркасске Советской власти была объявлена регистрация офицеров, уклонение от которой грозило смертной казнью. Большая часть офицеров, привычных повиноваться, незамедлительно пришли на регистрацию, где подверглись унижению, а многие были арестованы. «Печальное зрелище представляли они»,- пишет генерал Поляков, — «когда одетые, кто в военную форму без погон, кто в полувоенном одеянии, кто в штатском платье, офицеры составили бесконечно длинную вереницу, робко стоя в очереди у здания Судебных установлений, где происходила регистрация».

Сохранились воспоминания очевидцев событий, происходивших впервые месяцы Советской власти в Новочеркасске в 1918 году. Особый интерес представляют свидетельства мирных жителей, далёких от политики и порой мало понимающих, что же на самом деле происходило в стране и в городе. В воспоминаниях профессора НПИ Г.И. Попова, в годы гражданской войны он был гимназистом, есть описание истории типичной для смутных времён весны 1918 года: «…в городе, … на один день власть захватили анархисты. Их штаб располагался на площади, где стояла Никольская церковь (сейчас пл. Левски — примечание автора). Расклеивали безграмотные воззвания, плакаты. Но единственное, что сделали в день своего «правления» — организовали митинг на Соборной площади с чёрными флагами, пригнали лёгкий грузовик, закинули аркан на Ермака и пытались грузовиком свалить памятник. Ничего у них, конечно, не получилось…».

 

 

 

Профессор Г.И. Попов также подтверждает, что в городе проходили массовые обыски и расправы над офицерами: «В тот день утром я собрался  было идти в гимназию – хотя бы узнать, что происходит, учимся ли мы. Навстречу мне идёт дама в шляпе.

— Ты куда, мальчик? Уходи, уходи скорее домой! Я сейчас шла по Ямскому (ныне ул. Просвещения — примечание автора), там полный разгром госпиталя, там все молодёжь, юнкера… их убивают, выбрасывают в окна. … я тут же повернул домой. Гимназию занял постой красноармейцев, нанесших ей большой урон, а учебные занятия возобновились только в конце апреля».

Подтверждение о массовых убийствах в Новочеркасске в первые дни Советской власти находим и в книге участника гражданской войны генерал-майора И.Н. Оприца «Лейб-Гвардии Казачий Его Величества полк в годы Революции и гражданской войны. 1917-1920 гг.»: «Беспощадно расстреливались все офицеры, попавшие под руку опьяневшим от удачи матросам и красноармейцам. Так, только в одних лазаретах было перебито 102 раненых офицеров и около 200 юношей, бывших партизан».

О расстрелах в Новочеркасске вспоминали многие жители города. Очевидцы описывали сцены насилия и убийства больных и раненных офицеров в госпиталях, которых солдаты выбрасывали из окон и добивали на улице. Сложно сказать о количестве убитых, но словам очевидцев тех страшных событий, счет шел на сотни человек.

Свидетельства о массовых расстрелах в городе подтверждает и официальный орган Новочеркасского Совета рабочих и крестьянских депутатов — газета «Известия». В номере от 19 февраля (н. ст.) опубликована заметка, в которой говорилось: «Надо иметь в виду, что никакого боя у Новочеркасска не было, и, следовательно, все убитые – только жертвы красного террора. Через 6 дней после вступления красных в город, по подсчету гласного Новочеркасской Думы и члена знаменитого «Совета пяти» Вишневского, было расстреляно уже свыше 600 человек».

23 марта 1918 г. (н. ст.) Областной Военно-Революционный Комитет объявил об образовании Донской Советской республики. Главой правительства стал Ф.Г. Подтёлков. Но нарастание недовольства в городе и в казачьих станицах заставило правительство Донской Советской республики переехать в Ростов. В Новочеркасске остались казачьи части и Титовский полк, сформированный из донских крестьян. Новая власть тщетно пыталась наладить жизнь в городе: открыть магазины, хлебопекарни, учреждения. С целью оживления торговли в городе Исполнительный Комитет Совета рабочих и казачьих депутатов 3 марта 1918 г. (н. ст.)  приказал открыть магазины, но проблему дефицита товаров это не решило, товаров не было. Не лучше обстояло дело и с базаром – казаки из окрестных станиц отказывались возить продукты в Новочеркасск. В городе ввели систему пайков, но они доставались далеко не всем жителям, начинался голод.

Советская власть весной 1918 года простояла на Дону не долго. Как ни старалось  центральное советское правительство проводить по отношению к казачеству осторожную политику, стремясь перетянуть на свою сторону середняцкие слои, остро стоящий на Дону земельный вопрос заставил казаков отшатнуться от Советской власти и поднять восстание.

События развивались стремительно и, как часто бывает в таких случаях, стихийно: 26 марта 1918 г. (н. ст.) областной Военно-Революционный Комитет приказал местным советам обложить «имущих» чрезвычайным налогом и ввести прогрессивно-подоходный и поимущественный налог, что усилило сопротивление зажиточных казаков. Последней каплей было разоружение, обыски станиц и массовые аресты сторонников контрреволюции. Казаки по всей области поднимали восстания и освобождали свои станицы от представителей Советской власти.

Нужно сказать, что к этому времени и революционно настроенные казаки в Новочеркасске, видя беззакония, творимые представителями новой власти, разочаровались в своих лидерах и сожалели о том, что под влиянием пропаганды большевиков, воевали на стороне Советов. Желая как-то загладить свою вину, они пытались поддерживать в городе порядок и защищали мирное население от грабежей и насилий.

Поводом для недовольства казаков фронтовиков и освобождения Новочеркасска от революционной власти стало решение комиссара по борьбе с контрреволюцией Медведева 27 марта 1918 г. (н. ст.) начать новую кампанию по ликвидации офицеров.  Казаки 6-го пешего, 10–го и частично 27-го Донских полков и артиллерии голубовского отряда, которые скрывали офицеров и партизан, потребовали прекратить регистрацию офицеров. Не получив ответа, они навели пушки на здание исполкома (ныне Атаманский дворец — примечание автора), тем самым заставив руководителей большевиков уехать из города. Власть в Новочеркасске опять пытался захватить Голубов, но ростовские власти спешно направили 9 апреля 1918 г. (н. ст.)  в Новочеркасск карательные отряды конных матросов и бронеавтомобили, которые очистили город от бойцов отряда Голубова. По воспоминаниям профессора Г.И. Попова при артобстреле города в ночь на 10 апреля 1918 г. (н. ст.)  два снаряда попали в собор.

События в Новочеркасске в марте 1918 года и перемены в настроении красных казаков хорошо осветил в своей книге участник белого движения генерал-майор Илья Николаевич Оприц в книге «Лейб-Гвардии Казачий Его Величества полк в годы революции и Гражданской войны 1917-1929 годов»: «…ясна была картина полного перелома казачьих настроений… Гауптвахта была полна офицерами, коих следственная комиссия Ревкома, состоящая из казаков, освобождала пачками.  На гауптвахту приходили из состава «Гвардейской Революционной сотни», командир сотни урядник Миронов, председатель сотенного комитета урядник Фетисов и казаки сотни. Видно было, что они искренне обрадованы видеть своих старых офицеров, просили не беспокоиться, ибо сотня постановила просить освобождения и берет всех на поруки. В частном разговоре с полковником Оприцем, своим бывшем командиром сотни по Лейб-Гвардии Казачьему полку, урядник Миронов говорил о близости восстания против большевиков и о своём сочувствии восстанию».

Очарование обещаниями от Советской власти прошло очень быстро. Казаки–фронтовики в Новочеркасске и станицах не понимали, почему так называемая народная власть, сулившая им мир и спокойствие, грабила всех, убивала стариков, насиловала казачек, преследовала казачьих офицеров. Казаки – гордые, независимые, отчаянно храбрые в бою, не привыкшее к такому унижению в царское время, не смогли это стерпеть и теперь. Недовольство, созревшее в головах казаков, вылилось в стихийное восстание, которое сметало так легко установившуюся Советскую власть. Это был стихийный протест без каких-либо политических лозунгов.

Центром восстания стала станица Кривянская, где 29 марта (11 апреля) была получена депеша: «27 марта вечером Красная гвардия вошла в Новочеркасск. Режет и убивает мирных жителей». Казаки из ближайших станиц: Манычской, Богаевской, Бессергеневской, Заплавской, Мелиховской — устроили общий сбор, организовали штаб, избрали начальником сводного отряда войскового старшину М.А. Фетисова.

Бой за Новочеркасск начали красногвардейцы, которые 31 марта (13 апреля) повели наступление на станицу Кривянскую. Казаки повстанцы приняли бой. Решающую роль в бою за город сыграла сотня казаков из станицы Кривянской, которая ударила большевикам в тыл. Город был занят, и на следующий день в Зимнем театре был организован высший орган власти повстанцев – Совет обороны. Но казаки не смогли надолго удержать Новочеркасск. После двух дневных боёв 3(16) апреля 1918 г. красноармейский отряд под командованием М.В. Кривошлыкова и Дорошева заняли город.

Отступившие на острова у Заплавской станицы повстанцы провели реорганизацию. К ним присоединился вернувшийся из Сальских степей отряд генерала П.Х. Попова. Используя удачный момент – занятие немецкими войсками юго-западной части области, с которыми казаки вступили в контакт,  23 апреля (6 мая) 1918 года объединенные силы донских повстанцев начали наступление на Новочеркасск и 25 апреля (8) мая при помощи офицерского отряда полковника Дроздовского заняли город. В тот же день был занят и Ростов. Правительство Донской советской республики перебралось на север области. На следующий день в Новочеркасске прошёл военный парад, где приняли участие отряд полковника М.Г. Дроздовского и казаки из повстанческих отрядов.

Походный атаман П.Х. Попов так описывает решающий бой за Новочеркасск: «Я наблюдал за ходом боя у Троицкой церкви. Меня нисколько не беспокоил отход нашей пехоты в направлении на Заплавы: хотя подступы к городу были открыты ими, но весь фронт надёжно обеспечивался разливом Тузлова и Аксая, и единственным направлением для подхода к городу была узкая гать от Хотунка к мосту, которою на рассвете 23 входили в город казаки. Ворваться в город по этой гати, при наличии у нас резервов  и артиллерии, конечно, было невозможно… К тому же с минуты на минуту ожидался выход в тыл зарвавшимся красным отряда полковника Семилетова, направленного от станицы Бессергеневской прямо на Персияновку. Однако, с целью ускорения развязки, я отозвал бесцельно толпившуюся в Хотунке артиллерию, и расположил  её в несколько ярусов на спуске от Троицкой церкви, у артиллерийских казарм и по спуску Платовского проспекта, приказал открыть самый губительный огонь».

Профессор Н.В. Фёдоров, бывший в годы гражданской войны пятнадцатилетним мальчиком, бросив гимназию, воевал в партизанском отряде есаула Чернецова, в апреле1918 года он был участником боёв за Новочеркасск: «После пасхи 23 апреля. По сигналу началась решительная атака. Наиболее жестокий бой был в районе Хотунка. Там стояли поездные составы, полные  красных, и награбленное ими добро… Разбитые красные удирали в направлении Александро-Грушевска и станицы Аксайской. Новочеркаск был освобождён. Но 25 апреля со стороны Ростова и Александро-Грушевска нахлынули свежие силы большевиков. Бой был тяжёлым. Я был при орудии, расположенном около Троицкой церкви. Наше орудие нагрелось от беспрерывной стрельбы докрасна, и мы обкладывали его мокрыми тюфяками. Меткая стрельба полковника Бугураева сдерживала красных у Хотунка. Но натиск их не ослабевал. Одно время мне даже казалось, что удача изменяет нам. Наше командование пустило в дело последний резерв. И вдруг мы увидели среди красных смятение – их передовые группы растерялись  и стали отступать. Как оказалось, в тыл красным зашёл броневик «Верный» — прибывшая помощь от полковника М.Г. Дроздовского. Его отряд прошёл от Румынии (Яссы) до Дона, появился он в Ростове одновременно с немецкими войсками. Красные бежали, а пулемёты «Верного» косили их».

Свидетелем одного из боёв за Новочеркасск в апреле 1918 года стал молодой казак станицы Заплавской В.П. Запорожцев: «Выехав за станицу, мы, действительно, увидели, что по Кадамовской долине, восточнее Хотунка, разыгралось настоящее сражение. Нам хорошо было видно, как со стороны Хотунка перебежками шли красные цепи при поддержке двух артиллерийских пушек на северо-восточный край Кривянки. Орудия белых тоже в небольшом количестве, били по наступающим красным со стороны курганов у дороги Заплавская-Новочеркасск».

В.П. Запорожцев побывал в Новочеркасске в первые дни после освобождения города повстанцами, его поразил непривычный до этого на Дону голод: «Переехав пашинный мост через Тузлов между Хотунком и городом, мы свернули влево и поехали к станции Железнодорожной улицей, вдоль полотна железной дороги. Людей почти не было видно. Лишь кое-где во дворах на крылечках сидели женщины, да в дорожной пыли играли ребятишки. Сторонясь наших возов, они жалобно просили:

— Дяди, дайте хлеба!

В городе не было хлеба… Разделив положенную матерью краюшку хлеба на две части, я одну половину по кусочку раздал детям. Это сделали и другие. Но голодных ребятишек набежал столько, что при всём нашем милосердии мы не смогли удовлетворить и половины».

28 апреля (10 мая) 1918 года общее собрание членов Донского правительства и делегатов от станиц и войсковых частей, проходившее в Новочеркасске, объявило себя Кругом спасения Дона. На последующих заседаниях Круга были приняты решения о созыве Большого Войскового круга, выбран атаман генерал от кавалерии П.Н. Краснов, которому 4 (17) мая 1918 г. вручили пернач, и Донское правительство.

Город Новочеркасск сильно пострадал во время пребывания в нём революционных отрядов. Ограблено и осквернено было не только имущество горожан, но и все войсковые здания: стёкла и мебель разбиты, комнаты загажены. Сохранилось описание Духовной семинарии на Платовском проспекте, где зимой  1918 года размещался Войсковой штаб: «Красные товарищи, обитавшие здесь, до неузнаваемости запакостили и обезобразили помещение. Стёкол не было, не хватало оконных и дверных рам, использованных красногвардейцами на топку. Коридоры нижнего этажа оказались обращёнными в отхожее место, и нисколько не преувеличиваю, что местами на добрую четверть пол был покрыт всевозможными отбросами, издававшими ужасное зловоние. Несколько дней и ночей пленные красногвардейцы приводили в пристойный вид ими же загаженное здание…».

Первое время после освобождения казаками Новочеркасска в городе оставалось большевистское подполье, которое устраивало по ночам взрывы бомб. Но после нескольких облав диверсии прекратились. На окраинах города были выставлены казачьи сторожевые посты, которые по ночам ловили  подозрительных лиц.

Жизнь в городе понемногу наладилась. Для нужд фронта работали лазареты, небольшие предприятия, где выпускались патроны, военное форма и снаряжение.

В Александровском саду было открыто летнее гарнизонное собрание, где выступал войсковой хор. В саду часто возникали ссоры между донскими офицерами и офицерами Добровольческой армии.

Прекрасный администратор атаман П.Н. Краснов за короткий срок сумел организовать чёткую работу всех сторон жизни Войска Донского: работали банки, школы, госпиталя. На Дону даже стали печатать свои деньги. Но особенно большое внимание атаман уделял организации «Молодой армии», созданной из казаков 1918-1919 «годов присяги».

Атаман П.Н. Краснов в своей работе делал ставку на Германию, войска которой занимали Украину и западную часть Области Войска Донского. Командующий Добровольческой армии А.П. Деникин сотрудничал с Англией, обещавшей ему финансовую помощь. Это было одной из причин конфликта между Красновым и Деникиным. С целью преодоления этих разногласий происходили трёхсторонние встречи между командованием Добровольческой Армии, Донским правительством и представителями Антанты.

25 ноября (8 декабря) 1918 г. в Новочеркасск прибыли представители союзников во главе с английским капитаном Бондом и французским Кашеном. Гостей встретили, как и положено на Дону, радушно. Английский капитан объяснял цели своей миссии – узнать на месте «военное, политическое и экономическое положение для донесения» и высказывал надежды на возрождение России.

Свидетелем этого визита был переводчик атамана П.Н. Краснова — тогда совсем ещё юный Григорий Порфирьевич Чеботарёв. В своей книге «Правда о России. Мемуары профессора Пристонского университета, в прошлом казачьего офицера. 1917-1959» он описывает одну из таких встреч: «25 ноября (8 декабря) в Новочеркасск прибыли представители Англии и Франции. Это  были  морские офицеры; они высадились в Мариуполе – примерно в 80 милях  к западу от Таганрога на Азовском море с целью прояснить ситуацию в регионе… Атаман Краснов прислал за ними свой личный поезд, а затем организовал в Новочеркасске торжественную встречу и приём. На официальном обеде в честь союзников генерал Краснов предложил тост: «За великую, единую и неделимую Россию! Ура!».

Первая англо-французская миссия пробыла у нас всего несколько дней и уехала, чтобы доложить о результатах своим правительствам. Вскоре после этого началась регулярная переписка с британской миссией при штаб-квартире генерала Деникина в Екатеринодаре на Кубани; возглавлял миссию генерал-майор Пуль».

Следующий визит британской делегации во главе с генералом Пулем в Новочеркасск, вспоминает профессор Г. Чебаторёв, был 28 декабря 1918 г.(11 января 1919 г.): «С ним приехал подполковник Кейс и несколько младших офицеров британской армии, а также капитан Фуке, глава французской миссии, и лейтенант французской армии Эрлиш… Все гости были одеты в форму своих армий. Шотландский килт одного лейтенанта из горцев произвел среди местных мальчишек настоящий фурор; стоило ему появиться на улице, вокруг него тут же собиралась целая толпа.

Для иностранных гостей в атаманском дворце был устроен официальный приём и обед… В моей памяти от дня, который англо-французская миссия провела в Новочеркасске, сохранился один эпизод. Во время посещения музея Донского войска генерал Пуль обратил внимание на две старинные пушки с британскими львами на стволах, установленные по обе стороны от входа в музей, и поинтересовался, откуда они взялись. «С британской канонерской лодки «Джаспер», — ответил атаман. «Кто же захватил их?» — «Мой дед», — ответил Краснов с оттенком законной гордости. Пуль только пробормотал что-то неразборчивое  и прошёл в здание».

Атаман П.Н. Краснов, несмотря на невероятные трудности, за время своего непродолжительного правления добился больших результатов: была урегулирована система правления Войска Донского, создана Молодая армия и многое другое. Краснов, сотрудничая с немецкими войсками, которые оккупировали соседнюю Малороссию, сумел организовать поставку оружия не только для Донской армии, но и Добровольческой. Но атаман своей независимостью не устраивал ни А.П. Деникина, ни его английских и французских покровителей, которым не нужна была сильная Россия, не нужен был самостоятельный Дон, им нужны были наши природные ресурсы, а значит и слабые, сговорчивые руководители. Генерал А.И. Деникин, выполняя волю союзников, постоянно конфликтовал с генералом Красновым и делал все для того, чтобы отстранить его от власти и поставить на его место послушного атамана. Вопрос об ошибках в работе П.Н. Краснова был поднят на Большом Войсковом Круге, собравшемся в Новочеркасске в конце августа 1918 года. Делегаты Круга оценили огромную работу, проделанную атаманом П.Н. Красновым, и оставили его на посту ещё на 3 года. На Кругу были приняты законы о власти на местах, герб, гимн, «Основные законы Всевеликого войска Донского».

Но под давлением англичан и генерала А.И. Деникина в феврале 1919 года П.Н. Краснов вынужден был оставить пост атамана и покинуть Россию. Во главе Донского Войска стал атаман генерал-лейтенант Генерального штаба А.П. Богаевский.  Для Дона он не принес пользу, но был очень удобен для генерала Деникина. Донская армия вошла в состав Добровольческой.

Бои на фронте в 1919 году проходили с переменным успехом: ещё весной Красная Армия стояла на реке Северский Донец, летом фронт откатился далеко на север, осенью опять приблизился к Новочеркасску.

Сохранилось описание Новочеркасска 1919 года полковника Иван Михайловича Калинина, которое он приводит в своей книге «Русская Вандея», вышедшей в 1926 году в Советской России:

«Наступила весна. Красные стояли под Новочеркасском, на левом берегу Дона. Станица Багаевская, расположенная как раз напротив стольного града, переходила из рук в руки. Широко разлившийся Дон мешал красным захватить «змеиное гнездо». Так, говорят, они называли Новочеркасск. Почти целый месяц, если не больше, беспрерывная канонада оглашала степь, превратившуюся теперь в море, к востоку от Новочеркасска. Красные летчики каждое утро кружили над городом, сбрасывая бомбы на склады оружия и снарядов. Но в городе, с переброской Добровольческой армии, словно все оцепенело. Панический элемент давно уже покинул город. Остались только те, у кого были крепкие нервы. Молодежь в виде развлечения отправлялась в Александровский сад на вышку, где стояло оружие для обстрела аэропланов, и рассматривала в бинокли противоположный берег, на котором развивались красные знамена. В «змеином гнезде» царило спокойствие могилы».

Одну из таких бомбардировок Новочеркасска с аэроплана описывает и В.П. Запорожцев: «На второй день после того, как нас пригнали в Новочеркасск и поместили в казармы бывших маршевых рот периода германской войны, расположенных за городом у Краснокутской рощи против городского кладбища… Был послеобеденный отдых, и стоял чудесный апрельский день… Вдруг, ни с того ни с сего, как бы рядом с казармой, раздался оглушительный взрыв. Деревянная казарма задрожала, с потолка  и стен посыпалась штукатурка. … раздался ещё такой же взрыв, но уже в центре города, и все уже знали, что это сбрасываются на город вражеским аэропланом бомбы … Сбросив всего четыре бомбы, две из которых, последние, разорвались у Аксая – одна у Куричьей балки у железной дороги, а вторая – у Васильевской мельницы, аэроплан, судя по звуку, удалился в южном направлении. Налёт не причинил городу никакого вреда, как и не причинили вреда красному аэроплану орудия белых».

В 1919 году Новочеркасск жил бурной жизнью, события мелькали, как калейдоскоп, их количество было такое, что хватило бы на сто лет мирной жизни.

В этом году в городе была эпидемия сыпного тифа. Больницы и лазареты переполнены, несмотря на все усилия врачей, смертных случаев было очень много. Переболел тифом и атаман А.П. Богаевский.

Английский офицер Хадлстон Уильямсон, входивший в состав Британской военной миссии и описавший свои приключения в России в книге «Прощание с Доном: Гражданская война в дневниках британского офицера», впервые побывал  в Новочеркасске в апреле 1919 года: «После выяснения кое-каких сведений о казаках моей первой обязанностью в Новочеркасске, как мне казалось, было обратиться к атаману Богаевскому. На следующий после приезда день я вместе с Ангусом Кемпбеллом вознамерился это осуществить. Нас встретил у дверей очень энергичный часовой Атаманского гвардейского полка, на голове которого была синяя казацкая шапка, а одет он был в обычную русскую серо-зеленую рубашку и синие бриджи с лампасами трёхдюймовой ширины. В руке он держал кавалерийскую саблю, кривую, как серп, и явно выглядел весьма пугающе.

Адъютант проводил нас к канцлеру двора, тот, в свою очередь, передал нас личному секретарю, пока, в конце концов, мы не вошли в маленькую гостиную, в которой атаман принимал своих гостей.

Богаевский был круглолицым человеком с небольшими  усиками и очень дружелюбной улыбкой. Только оправившись от приступа тифа, которым заразился во время поездки на фронт, был очень слаб, но сердечно нас приветствовал,  — к моему большому удивлению на французском языке…».

О большой смертности от тифа среди раненых и мирного населения Новочеркасска вспоминает и полковник И.М. Калинин: «Тиф косил как бойцов на фронте, так и тыловых крыс, так и простых обывателей. В лазарете не хватало места. … Однажды в марте мне пришлось присутствовать в областной больнице при вскрытии трупа. Когда в мертвецкой зажгли свет, я онемел. Небольшая комната была переполнена трупами. На столах, на окнах, под столами, у самых дверей, всюду вздувшиеся, посиневшие оболочки человека. Желтолицые калмычата, черноволосые кавказцы, белобрысые кубанцы, мужчины и женщины, — кто только не глядел на меня своими страшными, провалившимися глазами.

— Почему такое стечение трупов? — спросил я врача.

— Не успеваем хоронить. Сначала для всех мастерили гробы… Теперь от нас увозят в дежурных гробах. На кладбище покойников вываливают в ямы, а гробы возвращают обратно, чтобы тот час же забрать новую партию мертвецов.

Офицеров хоронили, по обыкновению, с церемонией. Ежедневно по Новочеркасску тянулось, в направлении кладбища, восемь-десять дрог, в сопровождении жидкого почетного караула и совсем слабого оркестра музыки. Над стольным городом витала смерть».

Торговля в Новочеркасске была плохой, кривянские казачки на базаре заламывали такие высокие цены на продукты, что за покупками жителям приходилось ездить в Ростов на  забитом обывателями и военными на поезде «Молния». Дорога до Ростова обычно занимала около часу.

По настоянию офицеров Британской военной миссии для демонстрации поставляемого Англией формы и вооружения в Новочеркасске на Соборной площади был устроен парад: «Парад был устроен возле Новочеркасского собора, и демонстрировались бунчуки, полковые штандарты, столь дорогие казакам. Шеренги солдат растянулись от одного конца огромной площади до другого, где посредине был воздвигнут алтарь перед памятником Ермаку, а священники в сверкающих одеждах и окружённые ассистентами выполняли службу под звон колоколов, который устроил Лихтембергский с восхитительной четкостью. … За благодарственным молебном последовало представление флагов, и, когда флаги переходили из рук в руки, офицеры принимали их, преклонившись на одно колено и склонив голову. Потом опять были громкие молитвы и хоровое пение, было вылито много воды на поднимающийся синий дым из раскачивающихся кадил, а затем воинские части промаршировали мимо торжественного помоста твёрдым, решительным шагом. Переходя на легкий галоп, казаки затягивали песню, а офицеры, находясь  впереди, дирижировали своими нагайками».

Перелом гражданской войне на юге России произошёл в начале осени 1919 года.

Осенью 1919 года по приказу войскового атамана в городе были закрыты все учебные заведения, театры, танцевальные вечера. Студенты были мобилизованы на фронт, из учащихся сформированы ученические дружины для помощи в лазаретах. Девочки-гимназистки работали сестрами милосердия. В каждом городском квартале из граждан были созданы отряды, которые дежурили по ночам и не допускали хождения без пропусков.

Усталость от войны, предчувствие скорого поражения витали и в душах казаков, и в донской столице. Отличавшийся от других городов безупречной чистотой своих улиц, Новочеркасск, стал не узнаваем. Жители города просто перестали замечать грязь на улицах, и власть с этим поделать ничего не могла. Для примера приведем приказ управляющего военным отделом генерала Дубовского от 12 октября 1919 года: «10 октября я посетил войсковое собрание и был поражен его неряшливым видом. У входных дверей никого. От великолепного здания внутри остались только развалины. Войти в собрание без отвращения было нельзя. Такую запущенность нельзя было объяснить недостатком рабочих рук, так как находящиеся при собрании восемь военнопленных жалуются на отсутствие работы и играют в карты».

Здание Войскового собрания на Платовском проспекте пострадало еще зимой 1918 года, во время захвата города революционными отрядами. Красноармейцы, несмотря на то, что стали новыми владельцами, все разрушали и громили, превращая порой комнаты войсковых зданий в отхожие места.

Полковник И.М. Калинин, описывая Новочеркасск в конце 1919 года, постоянно подчеркивает нежелание казаков продолжать гражданскую войну. В городе было много дезертиров, которых пытались отлавливать, наказывать розгами, но результатов это не давало.

Линия фронта гражданской войны все ближе и ближе приближалась к казачьей столице.

Донское правительство принимало меры необходимые в случае оставления города: были созданы «дружины самообороны», составлен план эвакуации, определены кубанские станицы, куда должны были переехать донские учреждения.

Новочеркасск превратился в огромный военный лагерь, заполненный подводами воинских частей и беженцев. Случались и погромы магазинов — казаки искали спиртное. Ситуацию усугубила и погода, в начале декабря 1919 года стояли сильные морозы, в конце месяца началась оттепель, а на Рождество вновь ударили морозы.

Полковник И.М. Калинин пишет, что в конце декабря «Город загромождался все более и более, превращаясь в цыганский табор. На улицах разводили костры. Во дворах жгли ненужные канцелярские бумаги».

«Весь город был полон людей с севера, — пишет Хадлстон Уильямсон. — Они уже испытывали голод и начали умирать, как мухи от тифа, потому что не было топлива и никакой организации, лишь самые и самые жестокие могли надеяться на то, чтоб выжить. За пределами станции стояла в ожидании длинная вереница крытых вагонов, груженных беженцами, которые втискивались в отделения, цеплялись за дверные проёмы, заполняли  крыши и небольшие площадки, встроенные между буфетами».

Из города в начале января 1920 года (н. ст.) началась массовая эвакуация правительства, учебных заведений, жителей. Вот как описывает полковник И.М. Калинин последние минуты пребывания в Новочеркасске: «После полудня (22.12. 1919 г. ст. ст.) обоз войскового штаба … стал вытягиваться перед величественным Новочеркасским собором. Гигантская фигура Ермака с недоумением рассматривала эти приготовления к великому исходу. … Обоз медленно потащился по Ермаковскому проспекту. Ехали и шли тихо, без шуму и гаму, словно воры, чтобы не потревожить обывателей. Всевеликое войско Донское, в лице его старейшего учреждения – войскового штаба, уходило из стольного города в задонские степи. Момент был грустный и трогательный».

Донским правительством было принято решение об эвакуации кадетского корпуса в полном составе, что навсегда решило судьбу мальчишек и вынесло им приговор – прожить свою жизнь за границей. Но тогда об этом никто не думал, так как надеялись лишь на временное отступление. Кадетам предстояло пройти пешком по заснеженной степи до станции Кущевка, где они должны были сесть на поезд и доехать до Новороссийска. Часть старших кадет была задействована в охране обоза войскового штаба.

Профессор Г.П. Чебаторёв в своих воспоминаниях описывает эвакуацию Донского кадетского корпуса, директором которого с ноября был его отец П.Г. Чеботарёв: «Донской кадетский корпус должен был покинуть город … пешком, так как крупный железнодорожный узел Ростова-на-Дону, к юго-западу от нас, был настолько забит составами с запада и севера, что проехать через него по железной дороге надежды было мало. Поэтому кадетский корпус должен был обойти Ростов и двинуться прямо через степь по грунтовой дороге к железнодорожной станции Кущёвка на границе с Кубанью. Офицерам корпуса приказано было оставить семьи в городе…».

Мальчики кадеты, прощаясь со своими родными, не знали, что прощаются навсегда. Многие из них, не выдержав трудности дороги, умерли в кубанских степях, те, кто выжил, были переправлены сначала в Крым, а затем за границу, где им предстояло прожить жизнь вдали от родины, не зная о судьбе близких, их матери так же ничего не знали о судьбах своих детей.

По приказу атамана А.П. Богаевского из Новочеркасска было вывезено следующее имущество: войсковой архив, золотой запас, войсковые регалии, экспонаты Донского музея, лейб-гвардии казачьего и лейб-гвардии атаманского полковых музеев.

Сам атаман и члены Войскового круга выехали поездом на Кубань, оставив Донскую армию на произвол судьбы.

Вместе с армией родные дома покидали и жители Дона: «Через город текла хаотичная колонна из всех видов транспорта, в которой смешались и беженцы, и вооружённые, и невооруженные солдаты. Станция была забита охваченными паникой людьми и военными автомобилями, которые как очумевшие на бешенной скорости проносились мимо. Продолжали появляться деморализованные и утратившие порядок войска, солдаты в лохмотьях, не желающие подчиняться офицерам, а за ними последовали объятые ужасом торговцы и крестьяне, старики, женщины и маленькие дети верхом на лохматых лошадях, с собой они тащили свои перины, кастрюли, сковородки».

В начале января (н. ст.) Девятая Красная Армия с боями подошла к Новочеркасску. Революционный совет Южного фронта приказал занять город Второму сводному корпусу под командованием Б.М. Думенко.  Казаки пытались защитить город, но сделать уже ничего не смогли.

В Новочеркасск Б.М. Думенко вступил на Рождество Христово — 25 декабря 1919 года (7 января 1920 г. н. ст.). Красные конники вошли в город со стороны Хотунка по Санкт-Петербургскому (ныне им. Герцена) проспекту.

В воспоминаниях профессора Г.И. Попова есть описание событий ночи накануне входа в город Красной армии: «В сочельник под городом был дан последний бой, но не помогли и танки. Танки красноармейцы просто «оседлали». Хорошо помню ночь под Рождество. Поздним вечером, часов в одиннадцать, я вышел на веранду нашего дома и увидел нескончаемую колонну отступавшей донской конницы по Ермаковскому проспекту на фоне пожаров. Горели лавки Сенного базара. Мне тогда стало ясно, что кончается старая и начинается новая эпоха».

И еще профессор Г.И. Попов в воспоминаниях писал: «Штаб Думенко расположился  в соседнем с нашим двухэтажном доме. Принадлежавшем инженеру путей сообщения Ляборинскому (П.Н.) и его брату. А в нашем подворье разместился конвой Думенко, состоящий из кубанских казаков…».

Родители Г.И. Попова снимали квартиру на проспекте Ермака в старом двухэтажном доме № 57 (ныне 91), который принадлежал владельцу электро- и телефонной станции С.Ф. Фертигу. Значит, штаб комкора Думенко располагался на проспекте Ермака в доме № 59 – сегодня дом № 93.

Гражданская война в Новочеркасске закончилась, установилась Советская власть, началась новая эпоха в жизни столицы донского казачества.

Поляков Иван Алексеевич (1886-1969) – казак ст.  Новониколаевской, окончил Донской кадетский корпус, Николаевское военное училище, участник I мировой войны, принимал активное участие в гражданской войне на Дону, эмигрировал, атаман В.Д (1961 -1969). Похоронен на Свято-Владимирском кладбище в Нью-Джерси.

Назаров Анатолий Михайлович (1876–1918), окончил Донской кадетский корпус, Михайловское артиллерийское училище, Академию Генерального штаба, в Первую мировую войну командовал корпусом на Кавказском фронте, походный атаман Донского казачьего войска, расстрелян революционными бойцами, похоронен на городском кладбище. В августе 1918 года Большой Войсковой Круг принял решение именовать Донской Ветеринарный институт именем атамана А.М. Назарова.

 

Галина Кислякова.