Не стало Юрия Дмитриевича Кудрявцева — удивительного человека, нашего старого друга. Преподаватель НПИ, горный турист, поэт, журналист, спасатель. Много лет назад, когда Армения еще была республикой Советского Союза и там случилось страшное землятрясение, Кудрявцев в числе группы спасателей уехал в разрушенный Ленинакан. Группа спасла четырех человек, разбирала завалы, а вечером при свете свечи Юрий Дмитриевич писал статью о том, в чем был участником, в многотиражную газету НПИ. И умудрился передать с корреспондентом ростовского радио!

Он спасал людей, а сам в последние годы жизни оказался прикованным к постели. Но он не сдался, вел переписку через Интернет, писал рассказы… Многие из них Кудрявцев посылал нам, и мы с удовольствием их печатали. И такая от них исходила сила, такого они были полны юмора, что невозможно было поверить, что это писал человек, который никогда больше не будет ходить, не отправится в горы, просто не забежит в редакцию.

Друзья звали его «Кудрявый». Свой последний рассказ он прислал в редакцию 27 марта. 28-го спросил: «Подойдет?». Мы ответили: «Конечно!». Вот только рассказ оказался грустным, почему и залежался в редакционном портфеле, все как-то был не к месту. А теперь вот оказался «к месту»: не стало Юрия Дмитриевича Кудрявцева.

Вспомним сегодня о нем…

 «Частные лавочники».

 

 Я приехал в Цей на альпинистские сборы в сентябре, чтобы с друзьями сделать несколько восхождений.  Цей — это горный район в Северной Осетии.

Базовый лагерь для нашей группы из шести человек мы решили организовать в цейской хижине. Цейская хижина — домик из досок, обитых жестью. Стоит он на средней осыпи в совершенно безопасном месте у Цейского ледника.  Домик защищён от северных и северо-восточных ветров. Таких хижин на Кавказе много. Там всегда есть сухари, соль, другие продукты, бензин, дрова.

Пришли мы туда под вечер, загруженные на неделю продуктами. Оказалось, что в хижине кто-то живёт. Перед хижиной под навесом я заметил «фишера», шикарные современные горные лыжи. На нижних нарах у окна лежал пуховый спальник, на тумбочке — журналы по альпинизму за август (!), букетик цветов и огарок свечи. Я сразу понял, что это Цейская Дева.

Легенда о Цейской Деве появилась в 60-х прошлого века. Простая история. Шла группа по леднику. Без страховки. Одна девочка из участниц провалилась в глубокую трещину. Кричали, звали её. Бесполезно. Группа ушла. С тех пор в тех краях появился призрак горной девы. Это был добрый призрак. Он помогал туристам в критические моменты. Я встречал двоих альпинистов, которые говорили, что встречались с нею. Одного она вывела в метель на тропу. Внезапно появилась и внезапно исчезла. Другой клялся, что вообще прожил у неё в пещере месяц. Упал, поломался. Она притащила его в своё жилище и вылечила. Говорили, что в сентябре, когда кончается сезон, Цейская Дева перебирается в хижину, а зимой её встречали внизу на кошах и даже фермах. Я этим рассказам не верил.

Когда  увидел спальник и следы человека в хижине,  вспомнил рассказы про Деву и испугался. Предложил всем свалить вниз, пока не поздно. Мне никто не поверил. Поверить-то не поверили, но на ночь хижину закрыли на крючок, да ещё прибили пару планок у крючка, чтобы нельзя было скинуть крючок на двери снаружи.

Я спал беспокойно, часто просыпался. Вдруг уже далеко за полночь я услыхал скрип снега. Растолкал друга Лёху,  и мы прильнули к окну. Стояла полная луна и видимость была прекрасная. К хижине подошла женщина. Совсем молодая. Она подёргала дверь. Потом нашла палочку, чтобы скинуть крючок. Когда поняла, что закрылись от неё, подошла к окну и заглянула в него, прижалась к стеклу. Нас она не видела. Я хорошо разглядел её искажённое злобой лицо. Она подошла к навесу, взяла лыжи и пошла по тропе вниз.

Утром мы предложили опять всем свалить. Нас не послушали. Целый день мы проходили ледопад и к вечеру вышли на верхнее плато, откуда и должны были делать восхождение. И вдруг обнаружили, что среди нас нет одной участницы. Маши Возниковой. Пошли её искать. Искали до темноты, но не нашли.

Началась метель. Мы сообщили о ЧП по рации в лагерь, а утром часов в 8, когда к нам поднялись  спасатели, опять вышли на поиски. Метель утихла. Спасатели были удивлены. Поверх их следов подъёма на снегу появились следы от горных лыж. Кто-то катался уже после того, как они рано утром прошли здесь. Это Цейская Дева издевалась над нами. Целый день мы прочёсывали ледник, заглядывали в каждый разлом, в каждую трещину. Бесполезно. На следующий день мы продолжили поиски, но и они ничего не дали.

Утром третьего дня нам нужно было принимать решение, что же делать дальше. В лучах утреннего солнца наша гора сверкала перед нами ослепительной белизной свежевыпавшего снега. Хорошо был виден путь подъёма. Все ледовые кулуары, главная трудность этой горы, были засыпаны снегом, что сильно облегчало подъём. Часов 5-6 туда и обратно. Мы бы легко могли «сбегать» на эту гору. Но сама мысль об этом после гибели нашего товарища казалась нам тогда кощунственной. Вместе со спасателями спустились в лагерь.

А вечером к нам пришли ребята из Москвы и стали уговаривать сходить с ними на Ронкетти. Это одна из самых высоких гор в этом районе. Их группа не собралась. Осталось только трое, и их не выпускали. Идти можно было только шестерым, в крайнем случае четверым.

Моим друзьям не хватало до первого разряда одной горы. Покорив Ронкетти, они закрывали первый разряд. В альпинизме жёсткие правила. Прошло пять лет, и всё, что было в списке покорённых вершин до того, пропадает. На колу мочало, начинай сначала.

Утром следующего дня группа ушла на восхождение, а мы с Лёхой остались ждать ребят в лагере. После сборов мы собирались вместе пройти несколько перевалов уже в качестве горных туристов и выйти к морю. Нам эта гора не была нужна. Первый разряд мы давно уже закрыли.

Два дня мы с Лёхой карабкались по старым моренам, заросшим березняком. Собирали грибы, которых было там видимо-невидимо. На третий день утром в лагерь пришла радиограмма. Трое альпинистов погибли под лавиной при подходе под Ронкетти. Позже стали известны подробности. На перевале Ронкетти сорвался козырёк, и сошла мокрая лавина, которая накрыла группу. Москвичей она задела краем и они смогли выбраться. Наших ребят она накрыла полностью. Их быстро откопали, но они задохнулись. Мокрая лавина страшная вещь. Впечатанный в неё альпинист не может даже пошевелиться. Она не оставляет попавшему в неё ни одного шанса на спасение.

Летом следующего года мы опять получили приглашение приехать в Цей. Начальник альплагеря был нашим хорошим другом. Я отказался, а Лёха поехал. Лето я провёл в Безенги с секцией горного клуба университета, а когда вернулся, узнал, что Лёха погиб в горах. Его убило камнем, когда связка поднималась вверх по кулуару. Пошли камни, и он не успел увернуться от громадного «чемодана», который попал ему прямо в голову. «Чемоданом» альпинисты называют большие камни, размером с чемодан. Удар был такой силы, что каска разлетелась на кусочки.

Вот так в течение двух лет я потерял пятерых своих друзей в одном и том же районе. А меня Бог миловал. Я слушал свой внутренний голос, а им двигало провидение. Теперь я всегда слушаю свой внутренний голос. В Цей я больше никогда не ездил.

Я часто думаю, что это было. Случайная цепь трагических событий или месть Цейской Девы?

Не знаю.

Юрий Кудрявцев.