Разве можно что-нибудь скрыть в нашем городе, где «все всех знают»? Тем более в эпоху Интернета. Стоит ли осуждать родителей учеников за то, что для разрешения конфликта с учителем обратились не к директору школы, а сразу к Интернету? (Можно подумать, что в других городах и весях такого не происходит – так что, сразу аж к Малахову?)

В общем, кто только не высказал своё мнение – официально и нет, кулуарно и публично. Но за осуждением и защитой какой-либо из сторон конфликта как-то потерялся главный вопрос – не кто виноват (как известно, в любом конфликте нет стопроцентно правых и виноватых, каждый вносит свою «посильную» лепту), а ЧТО ДЕЛАТЬ, чтоб свести такие инциденты к минимуму? Хотя бы в рамках отдельно взятой школы. Все мнения, которые мне удалось услышать, узнать, прочитать, высказывали взрослые. Например, общественная палата города в своих рекомендациях сделала акцент на помощи учителям для предотвращения профессионального выгорания, о ребёнке было сказано только в последнем абзаце публикации на эту тему в газете «Частная лавочка». Но будет справедливо выслушать и другую сторону – узнать мнение учеников о конфликтах в школе, о том, каким должно быть взаимодействие учеников, учителей и родителей. Мои собеседники — нынешние и недавние старшеклассники, члены лидерской молодёжной организации «Алый парус». Хочу поблагодарить за содействие руководителя организации С.А. Велигуру и ведущую психологических тренингов в «Алом парусе» Г. А. Самарскую.
Оказалось, что все высказывания постоянно притягивались, словно к некоему магниту, к теме договорённостей, диалога, взаимной ответственности.
— Я уже окончил школу, но в вузе тоже встречаются похожие ситуации. Но у нас всё по регламенту. И когда мы поступали, все читали устав. Из этого складываются наши отношения с преподавателями. Мы и они юридически ответственны.
— А в школе вам кто-нибудь давал читать устав?
— У нас сначала его вообще не было, но мы побывали на общегородской учёбе актива и потом сказали классному руководителю, что неплохо бы нам иметь свой устав. Я был тогда в классе седьмом. У нас после этого начало активно развиваться самоуправление. Мы избрали президента школы, который посещал педсоветы и представлял интересы не только учеников, которые, например, претендовали на какие-нибудь пособия, бесплатное питание, но он представлял общие финансовые интересы, потому что постоянно шли запросы на ремонт того или другого, или автобуса для поездки куда-нибудь.
-И школьники в этом активно участвовали?
— Да, они участвовали иногда даже лучше, чем родительский комитет. То есть родительский комитет узнавал тогда, когда пришли школьники и сказали, что мы решаем такие-то проблемы. У нас начали референдумы большие собираться, в которых участвовали и родительский комитет, и педсовет, и ученики. Раньше что было? Что-то делалось, значит, всех это устраивало. А когда мы обсудили это на референдуме, оказалось, что нет, не все согласны, и на референдуме мы уже начали ДОГОВАРИВАТЬСЯ…
Мы поговорили о том, что такое справедливое (и нет) отношение учителей к ученикам.
— Иногда учителя позволяли себе резко акцентировать на себе наше внимание, но это касалось очень уж непослушных ребят, и я был в их числе (смех), мы с моим другом сорвали урок, с нами поговорили в резкой, но уважительной, форме… Может, с грубостью учителей сталкиваются те ребята, которые не могут правильно обосновать свою позицию. В определённый момент они могли бы пресечь ситуацию знанием устава, который сами же писали… Дальнейшие действия преподавателя, к примеру. И также учитель, даже если от ученика идёт какая-то тупая неоправданная агрессия, — она же взрослый человек, она не может доводить до крайностей.
-Но в данном случае речь шла о маленьких детях. Не сказано, правда, чем именно они её так вывели из себя, судя по записи, речь шла не о плохом поведении, а о том, что они не так воспринимали материал, как ей бы хотелось.
-Вот мы в нашем классе всегда не так воспринимали материал, как хотелось бы преподавателю, но ничего…
— Какова должна быть реакция родителей, одноклассников, учителей?
— Мне кажется, учитель не должен унижать, орать на ребёнка.
— Независимо ни от чего?
— Да, если реально учителя «вывел» этот ребёнок, нагрубил, оскорбил — оставить после уроков, пойти с ним к директору. А если при всём классе — сам же ребёнок замыкается в себе, он становится таким… робким, не захочет потом ходить в школу. И учитель должен следить за собой. Хотя дети тоже могут сделать так, что учитель потом уволится из школы.
— Вы думаете, первоклассники в состоянии сделать это?
-Сейчас такие первоклассники, что они и матом могут послать «куда подальше».
— А где первоклассники этому научились?
— Родители…
— Старшеклассники…
— Обстановка дома, от этого зависит, какой ребёнок приходит в школу!
— Как бы ребёнок себя ни вёл, учитель должен найти выход из любой ситуации!
— Часто ли у вас было ощущение, что с вами поступили несправедливо, вас унизили?
— Не в школе, в колледже. Меня постоянно ругали за пропуски. Но я одного человека часто не вижу на парах, а ему ничего.
— А в колледже есть такая структура самоуправления, о которой здесь говорили? Можете ли вы с кем-то где-то это обсудить, как-то восстановить справедливость?
Но нет, мой собеседник такого не знает. Внутренняя обида, похоже, не растворяется, а накапливается, а потом что?
— Время покажет. – Не слишком оптимистичный ответ, и уж точно не конструктивный.
— С отметками такое бывает. Например, у доски вы отвечали вроде бы одинаково, но одному ставят выше, другому ниже. Или наоборот. Один человек отвечал хорошо, а другой запинался, а ему поставили оценку выше.
-У нас есть одна отличница, и учитель говорит – вот были бы у меня все такие, как она, класс был бы вообще идеальный. Получается, что она возвышает одного человека, принижая других, именно по умственному развитию. Потом ещё была неприятная ситуация, когда учительница в разговоре с учеником начала задевать отношения между им и его родителями. Бывают ситуации, что учителя переходят все границы допустимого…
— Пытается ли кто-то эти конфликты разрешить, или они просто вот так накапливаются? — Нет, это просто уходит … вот именно в нашей школе их не замечает никто. Бывают, что ходят к директору жаловаться или к классному руководителю . Они говорят – забудь, и всё, чтобы не было конфликтов.
— Как можно было бы найти конструктивное решение, ведь конфликты нужно каким-то образом разрешать, чтобы не оставалось осадка, чтобы ребёнок не выходил из школы с чувством несправедливости и желания мстить или отыгрываться на ком-то.
— Нужно прочитать от начала до конца устав своей школы, всё выучить, и даже если учитель тебе не верит, распечатать, показать учителю и сказать – вот так вы должны относиться к нам, а мы к вам! Это так положено.
— А в Уставе школы прописано где-то разрешение конфликтов?
— У нас было прописано.
— В каждой школе должен быть Устав, но его многие не знают.
— В начальных классах учителя ещё скажут пару раз родителям, а в 5-6 классах ученикам, что вот есть устав и его нужно соблюдать… Но вот я, например, не знала про него.
— А когда-нибудь идёт речь о том, что устав школы – это не просто формальность, а действующий документ, разработанный не для комиссии, а для повседневной жизни школы, которым могут пользоваться учителя, родители и ученики в спорных ситуациях?
— Вообще это как бы действительно так, но не каждого заставишь прочитать устав, и сказать — вот прочти, и ты должен следовать всему тому, что здесь написано.
— Даже половина школы не знает устава, кому это реально надо, тот читает.
-Орган самоуправления – это то место, где человек может высказаться и быть понятым?
— Да, это именно то место.
— У нас выборы председателя были формальными, эта структура ничего не решает.
— Но если «вдохнуть в него жизнь», он может реально действовать?
— У нас была ситуация, когда устав не висел на видном месте, как он должен был, его под разными предлогами убирали, может быть, администрация школы опасалась, что будет бунт или что-то ещё. Потому нашей активной группе приходилось караулить его на переменах, мы даже обеспечивали листовками всех желающих. Оказывается, у нас благодаря этому уставу так много учеников узнало о своих правах. Например, в уставе не было ничего про школьную форму, просто говорилось о «подобающем виде». Когда захотели ввести школьную форму, начались конфликты. Принудительно заставляли таскать эту форму. Но мы отказались её носить, потому что считали, что мы устав не нарушаем, «подобающий вид» соблюдаем. Чтобы ввести школьную форму, нужно было изменить устав, а для этого собрать собрание. Нужно было у нас сначала спросить – нужна ли нам эта форма, а не директору.
Времени у нас было немного, многие интересные суждения приходилось ограничивать.
Но «правила хорошего тона» в понимании ребят были высказаны. Может быть, стоит почаще вести с ними равноправный диалог…
А первоклашки, с которых начался весь сыр-бор? Они-то устав читать явно не будут. Но интересно, пришла ли мысль о нём кому-то из родителей этих первоклассников?

 Ирина Городецкая