«Казаками не становятся – казаками рождаются».
(М.А. Шолохов, ветеран Великой Отечественной войны)

Прошлое, как и настоящее, с каждой секундой становящееся прошлым, неотторжимо наше. Наша боль, наша гордость, наша слава. Горько и обидно наблюдать, как пенкосниматели, прилипалы и провокаторы всех мастей (особливо – в казачьем обличье) превращают историю в пластилин, лепя – в угоду сиюминутной политической конъюнктуре – фантасмагорические летописи, мутят воду, выдавая небыль за быль – запудривают неокрепшие и неискушенные отроческие умы баснями собственного сочинительства.
Минувшая неделя была отмечена в Новочеркасске двумя практически синхронными публикациями на казачью тему: статьей Ивана Громова «Кровь и слезы расказачивания» («Новочеркасские ведомости» № 45 (1116) от 09.11.2011 г.) и письмом Виктора Канивца «А вы, казаки, какой народности?» («Частная лавочка» № 44 (668) от 10.11.2011 г.). И если «Ведомости» просто грозили читателю тем, что «продолжение следует», то «Лавочка» ремаркой-подзаголовком «Погуторим?» приглашала неравнодушных к дискуссии. Что ж, непременно погуторим, ибо пепел Клааса стучит в мое сердце. Никогда не топтался на обочине казачьей жизни, не могу – не имею права! – смолчать и теперь.
Расказачивание! Очень страшное, суровое слово, не менее хлесткое и емкое, чем слово «геноцид». Было ли расказачивание на Дону и в других традиционно казачьих регионах? Знаю одно: много горя было. И слезы были, и кровь лилась при депортации жителей «чернодосочных» станиц, отрицать это нелепо. Но давайте определимся, что мы понимаем под термином «расказачивание»? Ведь если казаки – это этническая общность в составе многонационального населения России, то казачество – это сословная структура, существование и деятельность которой связаны лишь с несением государственной, военной и полицейской службы и не зависят от этнической принадлежности ее членов. (Сегодня ярчайшим доказательством сказанного является пресловутый Федеральный закон от 05.12.2005 № 154-ФЗ «О государственной службе российского казачества» — неуклюжая попытка государства реанимировать канувшее в лету военно-служивое сословие.) Понятие «казачество» является нарицательным и производным от этнонима казачьего этноса в связи с тем, что первыми эти функции выполняли преимущественно этнические казаки. А раз так, то смело можно утверждать, что наряду с «расказачиванием» было и «раскрестьянивание», и «раскупечивание» вкупе с «расмещанствованием». Ломался старый уклад царской России, упразднялось сословное деление общества. Не минула чаша сия и духовенство с дворянством. Досталось многим. Как говорится, всем сестрам по серьгам. Но, при всем сказанном, насколько справедливо и честно внушать людям, будто бы казаки были поголовно репрессированы, добиты и уничтожены Советской властью? Мало кто задумывается: если большевики осуществили (более того – окончательно завершили!) в 1920-30-х гг. процесс «расказачивания», для кого же тогда задумывалась и проводилась широко разрекламированная кампания «за советское казачество»? Очевидно, что поспешные выводы о «расказачивании» являются не соответствующими действительности и опровергаются конкретными историческими материалами. В конце концов, численность казаков была достаточно высокой и к исходу 1930-х годов. По переписи 1937 г. в Краснодарском крае из 2,7 млн. жителей насчитывалось (естественно, «предположительно») более 1 млн. казаков, что составляло около 40% к общей численности жителей края и около 80% к численности кубанских казаков в 1915 г., когда их насчитывалось более 1,3 млн. (Справка Краснодарского краевого управления народно-хозяйственного учета о количестве населения, в том числе казаков, в крае от 14 декабря 1937 г. // Краснодарский край в 1937-1941 гг. С.806). В 1942 г. уже оккупанты провели перепись населения Тарасовского района нашей области, выяснив, что из 40 тыс. жителей свыше 24,2 тыс. – казаки (ШФ ГАРО, ф. р-796, оп. 1, д. 7, л. 159, 161-161 об.). Материалы этой переписи служат дополнительным аргументом в пользу того, что никакого завершения «расказачивания» на Юге СССР в 1930-х гг. не наблюдалось.
Широко известно и постановление бюро крайкома ВКП(б) Северо-Кавказского края «О работе среди казачьего населения Северного Кавказа» от 26 апреля 1930 г. В этом постановлении содержались резкие и нелицеприятные слова: «небольшевистским и вреднейшим является настроение среди части местных работников предвзятого, недоверчивого отношения к казаку только потому, что часть казачества была обманута генералами и кулаками, участвуя в белых армиях… такие настроения ничего общего с отношением партии и советской власти к казачеству не имеют…». Таким образом, можно заключить, что в постсоветский период трактовки политики большевиков по отношению к казакам зачастую страдают явной политизацией и в очень слабой степени опираются на источниковую базу. В этой связи П.Г. Чернопицкий справедливо писал: «создан исторический миф (о перманентно репрессивной политике по отношению к казакам – авт.), который не учитывает всей сложности исторических реалий и игнорирует большой комплекс исторических документов» (Чернопицкий П.Г. Об одном историческом мифе // Кубанское казачество: три века исторического пути. Материалы Междунар. науч.-практ конф., ст. Полтавская Краснодарского края, 23-27 сент. 1996. – Краснодар, 1996. С.280.). Если принимать заявления о поголовном «расказачивании» на веру, то получается, что по итогам коллективизации единицы чудом сохранившихся казаков в Советском Союзе представляли собой серую, безликую и крайне немногочисленную массу, не способную к самовыражению и к отстаиванию своих позиций. Но как, в таком случае, объяснить процесс возрождения казачьего народа в конце 80-х годов прошлого века? Ведь, если следовать логике авторов и сторонников подобных взглядов, советские казаки, а тем более казаки 1980-90-х гг., не имевшие духовных лидеров и десятилетия находившиеся «под игом» коммунистической идеологии, возродиться, как народ, уже не могли. Но мы уже знаем, что это не так. Знаем мы и аксиому: из ничего – ничего не возникает, и казаками не становятся – казаками рождаются. Морально сломленные и практические уничтоженные казаки просто-напросто не смогли бы (да и не захотели) самоотверженно биться с нацистами в годы Второй Мировой войны (или отстаивать интересы русского и православного населения в локальных конфликтах на постсоветском пространстве). Скажу больше – во второй половине 1930-х гг. Советская власть осуществила «оказачивание», вернув казакам право служить в армии, провела большую работу по формированию казачьих кавалерийских соединений в РККА, сослуживших добрую службу Родине на полях сражений во время Великой Отечественной войны.
Кстати, о Великой Отечественной. В своем письме в «Частную лавочку» г-н Канивец предлагает читателям съездить в кубанскую станицу Бриньковскую и посмотреть мемориал павшим от рук казаков-коллаборационистов. Уважаемый Виктор Иванович! Разрешите, в свою очередь, предложить Вам посетить другую кубанскую станицу – Кущевскую, где в августе 1967 г. открыли памятник кавалеристам 4-го Гвардейского казачьего корпуса, отважно сражавшимся с немецко-фашистскими захватчиками в ту войну. Или прочитать книгу ветерана прославленного 5-го Гвардейского Донского казачьего кавалерийского Краснознаменного Будапештского корпуса Ивана Георгиевича Скоморохова «На очной ставке с прошлым» — блестящее повествование о наших земляках, гнавших гитлеровцев до самого Берлина. Предлагаю уйти от однобоких взглядов в этом вопросе, ведь не секрет, что большинство пособников нацистов на территории традиционно казачьих регионов Юга СССР именовали себя казаками, но не являлись таковыми, вводя фашистов в заблуждение, дабы достичь на службе больших привилегий, поскольку казаки пользовались особым расположением гитлеровцев. Американский журналист Александр Верт, бывший в Советском Союзе во время Второй Мировой войны, писал, что на Кубани нацистам удалось привлечь на свою сторону до 20 тыс. казаков, многие из которых являлись «псевдоказаками», «выдавали себя за казаков» (Верт А. Россия в войне 1941-1945 гг. М., 2003. С. 403.). Всякие казаки были, были Люди и были людишки (впрочем, как и сегодня). Все хотели жить, и не нам их судить. Тем не менее, абсолютно убежден, что подавляющее большинство казаков сделало правильный выбор, подарив всем нам Праздник 9-го Мая.
Отбросив политические штампы и клише, конъюнктурщину, руководствуясь здравым смыслом и объективным взглядом на прошлое нашей великой Родины, прекратим, наконец, огульно именовать семь десятилетий Советской власти «расказачиванием». Если понимать «расказачивание» как ликвидацию сословных пережитков, то, разумеется, что к началу перестроечных реформ казаков как сословия уже не было и в помине. Если трактовать «расказачивание» в качестве ликвидации казаков как особой общности или субэтноса, то это, очевидно, не так. Тем казакам, которые усомнятся в моих словах, задам один-единственный вопрос: а мы-то с вами, братья, откуда взялись, ежели нас всех под корень коммунисты изничтожили?
Что же касается последних двух десятилетий, то вынужден констатировать следующее: не желая реально содействовать возрождению казачьего народа, но будучи вынужденной каким-то образом все-таки реагировать на его требования, власть новой демократической России время от времени издавала имеющие отношение к казакам законодательные акты. Поверхностно затрагивая отдельные аспекты проблемы, они не были связаны в единый всеобъемлющий пакет законов о нашем народе, нося по преимуществу декларативный характер ввиду отсутствия реальных механизмов исполнения. Эти акты лишь создали некую видимость участия государства в судьбе казачьего народа. На деле отношение власти к казакам строилось все годы «казачьего ренессанса» по принципу – «чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не мешало «пилить» бюджет государства».
Голос возрождающегося народа не был услышан властью молодой Российской Федерации, признаем это. Не хочется лишний раз «якать», выпячивать свою роль в современном казачьем движении, но исторической правды ради напомню, что в далеком 1992 г., когда я был Атаманом Союза Казаков области Войска Донского, мне довелось участвовать в работе Шестого съезда народных депутатов РФ. Тогда – выступая от имени всех казаков России и выражая общую точку зрения большинства нашего народа – я первым указал на угрозу казачьего сепаратизма, которая станет реальной, если власть не повернется лицом к казакам. Сказанное было пропущено мимо ушей, меж тем уже на тот момент были провозглашены и «осуществляли свою конституционную деятельность» «Баталпашинская Казачья Советская Социалистическая Республика» (провозглашена 10.08.1991 г.) и «Зеленчукско-Урупская Казачья Советская Социалистическая Республика» (провозглашена 18.08.1991 г.). Как показало время, казаки до сих пор не переболели «бациллой сепаратизма»: провозглашенная 14 октября 2009 года в Старочеркасске «Донская Казачья Республика» — доказательство вышесказанного. А ведь этим мистериям наверняка предшествовала немалая организаторская работа, были затрачены средства. Налицо все предпосылки к тому, что еще не единожды различные деструктивные силы будут использовать казаков в качестве тарана, решая свои дела, причем использовать втемную, увлекая казачью молодежь пьянящей «романтикой самостийности». Уверен, всего этого можно было избежать, отнесись тогда Съезд чуточку уважительнее к озвученному мной. Стоя на высокой трибуне, я первым заговорил о том, что начавшаяся приватизация стремительно приобретает номенклатурно-криминальный характер, искажает и практически нивелирует социальную направленность приватизационного процесса. Еще не были толком оформлены политические движения и партии во всем их последующем пестром многообразии, и казаки первыми в России кричали на всю страну через своего представителя об угрозе многочисленных попыток соблюсти личные, семейные и групповые интересы в ходе приватизации. Было много сказано о правильном землевладении, землепользовании и распоряжении землей на территории казачьих регионов. Но дорвавшиеся к депутатским мандатам «революционеры пьяных 90-х» не захотели услышать донского казака. Результаты наплевательского отношения власти к сказанному на том Съезде мы пожинаем сегодня: олигархическо-клановая система, социальное расслоение общества и кучка высокопоставленных нуворишей, выжимающая из страны народное добро и аккуратно складирующая его в чудесных швейцарских и нью-йоркских закромах.
Не слушала власть казаков тогда, не слышит и сейчас. Прискорбно, но в Новой России казаки остались «на подтанцовке». Осознавая это, приходишь к выводу, что поиски подлинных союзников казачьего народа еще только начинаются, и что многие из потенциальных соратников по политической борьбе сами переживают тяжелый период осмысления своих целей и задач. Многие из них только завершают нелегкий процесс освобождения от еще вчера преобладавшей в рядах патриотов приверженности идеям сегодняшней российской власти, надежд на позитивный итог дружбы с современной политической элитой.
Проблем сегодня у казаков – ворох, край непочатый. И все же мне однозначно представляется, что изрядную долю таковых (хотя бы на уровне региона) можно решить, обеспечив постоянный мониторинг таких процессов, как отношение местного населения к казачьим обществам и объединениям, выработка казачьей идеологии, отношение самих казаков к госслужбе, включенность представителей казачьего народа во властные структуры, потенциальная готовность населения оказать поддержку органам казачьего самоуправления. И делать это надо не деля казаков на «красных» и «белых», не растрачивая потенциал казачьих общин на клоунаду никчемных пикетов. Вот чем следовало бы заняться сегодняшним лидерам казачьего движения, куда стоило бы увлечь атаманам своих казаков.
Обсудите это, казаки.
Сегодня вечером, в кругу семьи.
Завтра, со своими станичниками-односумами.
Послезавтра, на заседании рабочей группы в Ростовской области комиссии ЮФО в составе Совета при Президенте РФ по делам казачества.