НИНУ ВОЛЬНОВУ УБИВАЛИ ВРАЧИ

История болезни
22 ноября 2004 года в БСМП Новочеркасска пропала марлевая салфетка. И никто не кинулся ее искать, что «свидетельствует об отсутствии количественного учета используемого во время операции перевязочного материала…». По приказу Минздрава, количественный учет используемого инструментария, шовного и перевязочного материала, белья, лекарственных средств и аппаратуры входит в должностные обязанности операционной медицинской сестры. Так что пропажа, вроде бы, на ее совести. И все было бы ничего, если бы салфетка упала на пол – «инородное тело» было забыто в брюшной полости пациентки при операции по поводу аппендицита. А это свидетельствует и о «невыполнении ревизии оперирующим хирургом органов брюшной полости на предмет наличия «забытых» инструментов и перевязочного материалов». Оперирующим хирургом был В.В. Таранец – главный врач БСМП.
Забытая салфетка «выстрелила» через пять лет.
Весной 2009 года Нина Вольнова решила отправиться в санаторий: болели суставы. В Новошахтинске ее записали на очередь. В августе ее пригласили на лечение – с результатами необходимых анализов. Нина Николаевна сдала анализы, пошла на прием к гинекологу. И тут обнаружилась кистома правого яичника. Вольнову направили на консультацию в Новочеркасский онкологический диспансер.
На прием Нина приехала с младшей сестрой Галиной: онкология – дело нешуточное. Женщину приняла заведующая онкологическим отделением Р.Х. Дощанова. И по привезенному ею снимку УЗИ поставила диагноз: «Рак яичника?».
Впоследствии эксперты сделают заключение: диагноз был поставлен ошибочно, «каких-либо дополнительных диагностических мероприятий, в том числе входящих в необходимый стандарт при подозрении на злокачественную опухоль яичников, не проведено».
Назначили операцию, обозначили ее стоимость. Вот что рассказала об этом на допросе у следователя Галина Николаевна Амирова, сестра Вольновой:
— Лечащий врач Ахтямов Тимур Мугсумович назвал расценки на данную операцию и составил список на двух листах необходимых лекарств и материалов для проведения операции и последующего лечения … начиная от скальпеля, ниток, перевязочных материалов и т.д., а также платные были и услуги медицинского характера, а именно:
— анестезия – 2000 рублей;
— палата за 7 дней – 3500 рублей;
— лечащему врачу – 3000 рублей;
— заведующей Дощановой Р.Х. – 10000 рублей.
31 августа Н.Н. Вольнова с мужем В.Д. Холостовым приехали в диспансер с деньгами, лекарствами и материалами – согласно списку. Операция была назначена на 1 сентября. Дощанова заверила пациентку, что она удалит кисту яичника и все будет хорошо.
— В 13 часов 20 минут сестру увезли на операцию, — рассказывает Г.Н. Амирова. – Около 16.00 я стала беспокоиться, доктора ко мне не выходили, вышла только операционная сестра и анестезиолог. Они всякий раз, когда видели меня, смотрели на меня с опаской и на мой вопрос «почему затягивается операция?» отвечали: «Выйдет Дощанова и все объяснит». Я стала еще больше нервничать и позвонила всем родственникам. Около 16.30 приехали муж Нины и ее сын, мой муж, и мы все уже переживали вместе. В 21 час 20 минут сестру вывезли из операционной и повезли в палату.
Девять часов длилась операция, которая планировалась часа на два!
Дощанова пригласила Амирову и Холостова к себе в кабинет, рассказала, что яичники у Вольновой в полной норме (диагноз не подтвердился). Однако на тонкой кишке был гнойник диаметром около 15 см.
— Дощанова сказала нам, — вспоминает Амирова, — что она при операции удалила 20 см тонкой кишки, а также желчный пузырь (в нем были камни). Еще она сказала, что срезала 10 кг жира, пояснив, что «такая операция стоит 250-300 тысяч рублей», а она ее сделала нам в подарок. Но разрешение на такой «подарок» — липосакцию никто из родственников, тем более сестра, не давали. Никто из нас и подумать об этом не мог!
Впрочем, никто не мог и подумать, что врачи онкодиспансера вместо раковой опухоли обнаружат у женщины … марлевую салфетку, «забытую» в брюшной полости коллегой Таранцом пять лет назад.
Начались мучительные послеоперационные дни. Нине ставили капельницы, делали перевязки. Дощанова утверждала, что после операции появится аппетит – аппетита не было. Был жидкий и черный стул, что лечащий врач Ахтямов объяснял длительным наркозом: «Так и должно быть». Во время перевязок он всегда просил Галину выйти из палаты.
Через три дня врачи настояли, чтобы Нина начала подниматься. Галя водила сестру по палате, коридору, но видела при этом, что улучшения ее самочувствия нет, Нина все больше слабела. Через две недели сестру выписали, несмотря на плохое самочувствие, боли в животе, субфебрильную температуру.
— Когда я в первый раз стала помогать ей купаться, я поняла, почему Ахтямов не пускал меня на перевязки. Я пришла в ужас! Швы шли от грудины до лобка и от одного бока до другого. В области пупка лоскут кожи был черного цвета, из-под швов текла жидкость красно-зеленого цвета. По рекомендации Дощановой я промыла швы хозяйственным мылом, обработала спиртом, заклеила.
Дома Вольновой становилось все хуже. Она не могла ни встать, ни сесть, ничего не ела, ее постоянно тошнило. Сестра и муж добились повторной госпитализации Нины в онкодиспансер.
— На мои возмущения и вопросы, — вспоминает Амирова, — были лишь улыбки и обещания положительного исхода. Никаких назначений ей сделано не было. Капали соду (остаток лекарств у меня сохранен, так как мы все покупали сами), но сестре с каждым днем становилось хуже. У нее пропал сон, она начала заговариваться, плохо ходить, она ничего не могла есть, ее все время тошнило и рвало. Вся наша семья постоянно дежурила в больнице. Я бегала от одного врача к другому, но никаких результатов и никаких объяснений не последовало, мне заявили, что я истеричка и что ничего страшного не происходит.
Так продолжалось две недели. Родственники требовали отправить Вольнову в Ростов, новочеркасские медики не соглашались. И тут Холостов не выдержал. Форму, в которой он очередной раз попросил вызвать врачей из Ростова, можно мягко назвать грубой. Но это подействовало.
— Когда приехали врачи из областной клинической больницы № 2, меня попросили выйти из ординаторской, — рассказывает Амирова. – Но даже через закрытую дверь я слышала такие ужасные крики и нелестные отзывы в адрес их новочеркасских коллег, что мне стало ясно: сестру просто загубили. Предварительный диагноз был – сепсис, то есть заражение крови.
22 сентября Вольнову на скорой помощи отправили во 2-ю областную больницу. Она была без сознания. Ее сразу же увезли в реанимацию и подключили к аппарату «искусственная вентиляция легких и почек». Трое суток ростовские врачи боролись за жизнь Нины, была сделана операция по удалению источника заражения. Это был последний шанс! Но 25 сентября 2009 года Вольнова Нина Николаевна, 57-ми лет, скончалась, не приходя в сознание.
22 тысячи рублей – «вознаграждение» за операцию Дощанова с Ахтямовым вернули семье погибшей по требованию мужа Амировой.

Следствие ведут… и не ведут
9 октября 2009 года В.Д. Холостов подал заявление в прокуратуру о возбуждении уголовного дела в отношении Р.Х. Дощановой. Он писал, что его супруге была оказана некачественная медицинская помощь на стадии обследования и консультации, в предоперационном периоде; была незаконно и некачественно проведена операция, в которой не было необходимости (удаление желчного пузыря, тонкой кишки, жира на животе); не была оказана надлежащая медицинская помощь в послеоперационном периоде, что привело к летальному исходу. Холостов предъявил Дощановой целый букет обвинений, описанных Уголовным кодексом: неоказание помощи больному, незаконное занятие частной медицинской практикой, злоупотребление полномочиями, халатность и самое страшное — причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей. Виктор Давыдович полагал, что удаление жира (липосакция) у его жены не было вынужденным: увидев полную пациентку, Руза Хайшибайевна пошла на это сознательно, хотела «набить руку» на таких операциях – они ведь дорого стоят. Его подозрения подкреплялись рассказом Галины Амировой, которые видела рисунки фломастером на животе, сделанные ее сестре Тимуром Ахтямовым: линии будущих разрезов шли от грудины до лобка и от правового бока до левого, пересекаясь на пупке. Разрисованную Нину Ахтямов сфотографировал со словами: «Это надо для операции».
Заявление Холостов подал в прокуратуру Новочеркасска, оттуда его направили в следственный отдел. И началось то, что правозащитники называют следовательским футболом.

(Окончание в следующем номере).