Сыщикам Новочеркасска посвящается

(Продолжение. Начало в №№ 29-30 от 17 и 24 июля 2008 г.).

Но, увидев на девчонке золотые вещи, Кулек прибавил шаг. Вообще, Кулек никогда гопстопником не был, промышлял вымогательством у пацанов-пэтэушников, перебивался мелкими карманными кражами и переквалифицироваться не думал, кишка была тонка. Но сейчас, разогретый парами алкоголя, Кулек закипал злостью на «сыкуху», разряженную, словно елка, в золотые украшения, явно доставшиеся ей от папы с мамой и заработанные, понятно, не за токарным станком. Кулек оглянулся по сторонам, никого не было, еще прибавил шагу. Приблизившись к девчонке сзади, он ткнул ее ключом от квартиры в спину. Она ойкнула, но не закричала.
— А ну, сучка, молчи, а то порежу, — хриплым голосом потребовал Кулек, — не оборачивайся. Снимай свои побрякушки и через плечо давай мне, быстро.
Он еще раз ткнул ключом в спину. Девушка сняла кольцо с пальца и цепочку с маленьким медальоном в виде капли, подала через плечо.
— Сережки, быстро, ну, — хрипел Кулек, тыча ключом.
Девушка стала снимать серьги, Кулек увидел на ее руке золотые часики и на среднем пальце левой руки золотой перстенек с камнем кроваво-красного цвета.
— Часы и перстень не забудь, — уже не помня себя, проговорил он.
Забрав все золото, Кулек резко развернулся и побежал в обратную сторону, через сквер, к спуску Герцена. Добежав до ступенек, ведущих к спуску, оглянулся: девчонки уже не было видно. Дрожа от страха, что его вот-вот кто-нибудь остановит, Кулек вдоль парапета побежал в сторону Платовского проспекта. Его время от времени освещали в спину попутные машины. Добравшись до улицы Пушкинской, он по аллейке быстрым шагом пошел в сторону Красноармейской. «Быстрей домой, спрятать золото во дворе и лечь спать. Если что, был все время дома, никуда не отлучался», — лихорадочно думал Кулек.
Зайдя в свой двор, он подкрался к соседскому сараю и аккуратно спрятал золото под крышу, накрытую старыми листами шифера. Зашел в квартиру, матери не было. Не зажигая свет, разделся и лег на кровать. Его распирала гордость, что он теперь не мелкий воришка, а самый настоящий грабитель, что по преступной иерархии было куда престижней. Плохо, что об этом не знают его «кореша», которые по-прежнему будут считать его «крадуном». «Как им доказать?» — думал Кулек. И тут же шальная мысль: «Ничего, милиция докажет» — испортила ему настроение. Так, с двояким чувством гордости и страха, Кулек и уснул.
Чалый медленно шел по Красноармейской, поддавая ногой перед собой пустую пачку из-под сигарет «БТ». Сигареты у него кончились, и он шел в сторону проспекта Ленина в надежде встретить знакомых, чтобы «стрельнуть» пару штук «Памира» или «Примы», а если повезет, то и «Нашей марки». Увидев впереди сидящего у ворот Кулька, Чалый обрадовался. «Убью сразу двух зайцев, — подумал он, — стрельну покурить, а заодно и просьбу Зиборова выполню».
— Здорово, Кулек! — поздоровался Чалый со своим коллегой по цеху, — чего скучаешь?
— Здорово, — вздрогнув от неожиданности, ответил Кулек.
— Чего дергаешься?
— Да так, задумался, а тут ты.
— Закурить есть? — спросил Чалый, присаживаясь рядом на корточки, — а то я портмоне на рояле дома забыл.
— Кури на здоровье, — протянул Кулек полупустую пачку «Памира».
Курили молча, поглядывая на прохожих. Кто-то шел с рынка с полными сумками, кто-то спешил в расположенную через дорогу больницу скорой помощи. У всех были дела.
— Ты не знаешь, почем сейчас грамм золота? — неожиданно спросил Кулек, отбрасывая окурок и сплевывая через тротуар.
— А тебе-то зачем, — насторожился Чалый, — наследство от бабушки из Америки получил, что ли?
— Да это не мне надо, знакомый один интересуется, у него перстень после смерти отца остался. Хочет продать.
— Пусть сходит к ювелиру и узнает.
— Ладно, я ему так и посоветую. Ну, пока. Пойду покемарю малость.
Кулек поднялся, размял затекшие от сидения ноги и пошел во двор.
«Что-то здесь не так, — подумал Чалый. — С чего бы это Кулек стал интересоваться ценами на золото у меня, если это ему можно узнать за углом, в ювелирной мастерской и за один секунд?».
Постояв немного у ворот, Чалый двинулся в сторону центральной улицы. На углу, возле аптеки, кроме торговцев цветами, никого из «своих» не было. Обычно в этом месте собирались любители выпить, особенно за чужой счет. Группировались, как правило, «по интересам». «Бормотологи» с синими носами — это те, кто довольствовался «Яблочным» или «Солнцедаром», то есть те, кто не избалован наличием бумажных денег. «Белые» люди — знатоки водки, с красными мордами и такими же глазами. Это были уже более зажиточные граждане, у которых в карманах не было еще кошельков, но помятые «трояк» или «пятерка» можно было найти. Эти люди обычно имели постоянное место работы и твердый заработок, то есть возможность иметь «заначку» от жены. И, наконец, «свободные художники» или «интеллигенция». Это были, как правило, бывшие руководители, ушедшие на заслуженный отдых, отставники армейские и милицейские, адвокаты и судьи, как бывшие, так и действующие. Их отличали от других групп галстуки, шляпы и «интеллигентные» мешки под глазами. Эти люди пили помалу, но целый день и только коньяк или водку, но высшего качества. Редко кто из них напивался до чёртиков. «Интеллигенты» переходили из одного кафе в другое, ведя серьезные разговоры о политике, о былых временах, поминали ушедших из жизни друзей, ругали молодежь, высказывали друг другу свое видение методов руководства предприятием, городом, областью и, особенно, страной.
Все три группы постоянных обитателей пятачка возле аптеки вели себя обособленно, вроде как не замечая друг друга. И если к «бормотологам» Чалый мог свободно подойти, поздороваться, войти в долю, если были деньги, то к двум другим никогда. Но сейчас пятачок был пуст.
«Наверно разошлись по «рабочим» местам, — подумал Чалый, — интересно который сейчас час?» Он никогда не имел часов, так как никогда никуда не спешил и, вообще, точностью не отличался. Но сейчас ему необходимо было свериться с текущей жизнью, и он подошел к торговцам.
— Сколько времени? — спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Бэз дэсати дэсат, — ответил один из «цветочников».
Чалый пошел в сторону центра. Ему нужен был Зиборов. «Ценная или нет моя информация, а продать ее надо», — думал Чалый. Он знал, что Зиборов всегда за полученную информацию расплачивался. То ли деньгами, то ли бутылкой водки, то ли обещанием выручить на очередном «залете» и, кстати, всегда выполнял свое обещание. Естественно, что Чалый и не собирался заходить в УВД и искать Зиборова по кабинетам. Его туда можно было только доставить приводом, да и то в наручниках. Он надеялся поймать Зиборова возле здания УВД или, в крайнем случае, позвонить тому из «автомата», но не было самой малости — денег. Он, конечно, мог «нагнуть» кого-нибудь из пацанят, всегда околачивающихся у кинотеатра «Победа», но УВД было напротив и Чалый не стал рисковать из-за двух копеек.
«УАЗика», на котором Зиборов обычно ездил, возле УВД не было, как не было и других милицейских машин. Проходя мимо двух старушек, торгующих семечками, Чалый услышал их разговор, который его заинтересовал.
— Мироновна, а ты видела, что утром возле милиции делалось, — спрашивала одна, — страсть. Сколько милиционеров и все в гражданском.
— А почём ты знаешь, что это были милиционеры? — спросила другая.
— Да я их почти всех в лицо знаю, сколько лет живу рядом и торгую здеся кажен день, — ответила первая старушенция, поправляя платок на голове.
— Видать, что-то случилось, можа кого убили.
— Да нет, скорей всего опять какой-нибудь рейд, — со знанием дела и гордостью за свою осведомленность ответила та.
— Что ещё за рейд? — спросила Мироновна, услышав незнакомое слово.
— Ну это когда милиционеры получают нагоняй от областных начальников за плохую работу, собираются кучей и начинают делать генеральную уборку, наводить «шмон» по ихнему. Хватают всех подряд, приводят в милицию, допрашивают, сажают в КПЗ до утра. Утром отчитаются перед начальством, что, мол, так и так, поймали столько-то хулиганов и бандитов, а потом всех отпускают.
— Ох, Степановна, всё-то ты знаешь, — с уважением говорит Мироновна.
— У меня сосед во дворе, Колька, работает в КПЗ, он мне рассказывал.
Тут к старушкам подошёл парень и стал пробовать семечки. Старушки замолчали, с ревностью наблюдая, чьи семечки ему больше понравятся. Чалый пошёл дальше, невольно ускоряя шаг возле УВД. «Значит Зиборова сейчас нет и будет нескоро, приду после обеда», — решил Чалый.
— Небоскрёбы, небоскрёбы,
А я маленький такой…, —
хрипел Вилли Токарев из динамика, закреплённого под передней панелью «УАЗа». Зиборов сидел на переднем сиденье, полуобернувшись назад и разговаривая с Николаем Петровым, развалившемся сзади.
— Ну что, Борода, куда сперва заглянем?
— Давай в Первомайский. Узнаем, что там по вчерашнему ограблению. А то, если их не подтолкнуть, будут сопли жевать до Нового года.
— Да не должны. Момот с Джергенией не позволят. Впрочем, давай посмотрим. Свернув по улице Просвещения на Пушкинскую, они подъехали к райотделу. У входа стоял дежурный «УАЗ», раскрашенный жёлтой и синей краской, за что получил название «канарейка». На ступеньках райотдела стоял дежурный водитель по прозвищу Шульц и что-то «травил» курившему рядом милиционеру из ночной милиции. У Шульца был свой прикол. Всем, впервые его слушающим, он рассказывал о кабанчике, которого вырастил дома на балконе до двухсотпятидесяти килограммов, и теперь не знал, что с ним делать. Резать сам боялся, да и свинину не ел. Многие верили и даже некоторые предлагали купить кабанчика, а также изобретали способы транспортировки кабанчика с балкона, так как, по словам Шульца, тот не проходил через балконную дверь.
— Что Лёха, ищешь покупателя на кабанчика? — спросил Зиборов Шульца, здороваясь с ним за руку.
— Да вот, советуюсь, как его лучше спустить с балкона. Вовчик предлагает на верёвках, но я боюсь, что четверо не удержат, а впятером на балконе не поместимся, — улыбаясь, ответил Шульц.
Поздоровавшись с дежурным и узнав, что нового, Зиборов с Петровым поднялись в кабинет начальника. Начальник Первомайского райотдела милиции майор милиции Геннадий Дмитриевич Момот сидел за рабочим столом и слушал сидящих за приставным столиком своего заместителя по оперативной работе Людвига Джергению и начальника отделения уголовного розыска Бориса Никотина.
— Как «обстакановка»? — спросил Зиборов, здороваясь со всеми за руку, — что раскрыли за ночь?
— В ж… зонтик, — хмуро ответил Момот.
— Тоже надо уметь. Стука никакого не было?
— Мало времени прошло, стукачи ещё сами ничего не слышали, — подал голос Никотин.
— Смотри, Дмитрич, дело на контроле в горкоме, а ты сам знаешь, как они могут нервы мотать.
— Знаю. Чёрт, даже зацепиться не за что. Девчонка ничего не видела, он был сзади, да и темно уже было. Да ещё если бы она сразу сообщила в милицию, а то пока домой, с папой-мамой советовалась. То да сё, и прошло часа два, кого искать?
— Надежда только на стук, — хлопнул ладошкой по столу Джергения, — сегодня будем работать с подсобным аппаратом.
— Ладно, не будем вам мешать. Нужна будет помощь — звоните, чем-нибудь поможем, — поднялся со стула Зиборов.
— Николай Сергеевич, я своих сыщиков уже направил на зоны, пусть повстречаются, поговорят, — сказал Борис Никотин, когда Зиборов был уже в дверях.
— Хорошо. Звони, если будут новости, — ответил Зиборов, выходя из кабинета.
Возле лестницы стоял Петров и инспектор уголовного розыска Алексеев, по прозвищу Сайгак.
— Ну, ваще. Мне сказали, что все уже на зонах, а ты всё ещё здесь. Почему? — спросил Зиборов Алексеева, хлопая того по плечу.
— У меня на зоне две нераскрытые кражи из квартир. Приходили терпилы (потерпевшие — авт.), надо было кое-что уточнить, — ответил сыщик.
— Хватит оправдываться, дуй на зону. Борода, поехали дальше.
Уже сидя в машине, Зиборов рассказал о своей беседе с руководителями райотдела.
— Представляешь, ребята всю ночь не спали. Папа девочки потребовал, чтобы расследованием занимались лично Момот и Джергения. Обещал, в случае неудачи, заслушать обоих на бюро горкома. Вроде от этого перестанут существовать преступления. Если бы они о простых смертных так беспокоились.
— Да что там говорить, — поддержал коллегу Петров, — постоянно пугают нас партийной ответственностью. Тебя, вроде, опять на этой неделе собираются слушать на заседании партбюро?
— Ага, по кражам и угонам транспорта. Я в нашей управе уже как соловей стал, всё время меня слушают.
Машина подъезжала к Черёмушкам. Проехав молзавод, свернули на улицу Будённовскую.
— Юра, возле ПАХа притормози, — попросил Зиборов водителя, — пройдёмся между домами.
Водитель остановился недалеко от выездных ворот пассажирского автохозяйства. Оба Николая вышли из машины и направились вглубь застроенного одинаковыми, как близнецы, пятиэтажками микрорайона. Они шли медленно, внимательно поглядывая по сторонам, профессионально вглядываясь в прохожих. Строить из себя праздношатающихся, маскироваться и делать вид «мы никто и фамилии наши никак» сыщикам не нужно было, так как их лица преступный мир города знал лучше, чем лица руководителей города. Друзья хотели проверить наличие физического прикрытия, но, пройдя уже три дома, никого из работников милиции не увидели.

(Продолжение следует).