Спектакль “Город”, поставленный “Школой современной пьесы” (художественный руководитель – Иосиф Райхельгауз) по одноименному произведению Евгения Гришковца, по праву считается одним из лучших в столице. За три с половиной года своего существования постановка успела побывать в США, Германии, Швеции, Швейцарии, Израиле. 14 октября в рамках проходивших в Ростовской области “Дней Москвы на Дону” пьесу Гришковца увидели и новочеркасцы.
Пересказывать сюжет “Города” – занятие бессмысленное. Весь, с позволения сказать, экшн сводится к набору трюизмов: кризис среднего возраста, охота к перемене мест, боль и непонимание близких. Обо всем этом было сказано, написано и спето не один десяток раз – да все зазря. Разработать такую “золотую жилу”, не скатившись ни в скуку, ни в пошлость, оказалось под силу только Евгению Гришковцу, певцу обыденности и гению банальности. Секрет Гришковца, его личное неповторимое обаяние заключается как раз в умении отыскивать прекрасное в заурядном, а частное – в общем. Его тексты вызывают чувство мгновенного и острого узнавания: люди добрые, это же обо мне! Именно этой особенностью драматург Гришковец привлекает “Школу современной пьесы” и режиссера Райхельгауза. “Тексты Гришковца искренние, а не ложные, – поясняет Иосиф Леонидович, – они дают людям то, ради чего они ходят в театр. Вот сидит в зале человек: он разговаривает со своей женой точно так же, как главный герой, Сергей Басин. Он пришел в театр, чтобы на время вырваться из дома, вырваться из города – потому что жизнь не складывается, хотя и перевалила за половину, потому что все не то, все не так… Он пришел сюда со своими проблемами, как пациенты с болью приходят в больницу: ему нужно если не лечение, то хотя бы внятный диагноз. И Гришковец действительно помогает ему”.
Понятно, что пронзительная гришковцовская искренность может быть выражена только на принципиально новом театральном языке. Сценограф “Города” Давид Боровский, художник с мировым именем, нашел этот язык точно и безошибочно. Спектакль “Школы современной пьесы” начисто разрушает традиционное представление о театре. Вместо привычных декораций – поставленные между рядами стремянки (четыре – по количеству действующих лиц), вместо музыкального оформления – невнятный городской гул (когда “Школа современной пьесы” играет в столице, в зрительный зал специально транслируются шумы с Трубной площади), вместо медитативного созерцания чужой истории – роль соучастника, вступающего в незримый диалог с автором и актерами. “Давая “Город” в Москве, мы не пускаем зрителей через главный вход, не даем им раздеться, закрываем буфет, туалеты, – рассказывает Райхельгауз. – Люди сидят очень плотно, друг напротив друга. Так что ощущение чрезмерной городской плотности и сильного неудобства возникает само собой. Конечно, здесь все эти приемы смягчены и менее травматичны, но даже это для зрителя непривычно”.
Каждый герой в “Городе” буквально “знает свой шесток” – на протяжении всего спектакля артисты практически не покидают насиженных мест. Играть, примостившись на стремянке, неудобно, но в этом-то и соль. В “Городе” неуютно всем: издерганному и желчному Сергею Басину (Саид Багов), одержимому желанием дернуть “не куда, а откуда”, уставшей от метаний мужа Тане (Дарья Михайлова), чуткому, понимающему, не понаслышке знающему, что такое кризис, Отцу (Альберт Филозов), занятому нескончаемым ремонтом Другу (Вадим Колганов). Примечательно, что главный герой на поверку оказывается не совсем главным – любому персонажу пьесы, включая торгующегося из-за двадцатки таксиста, увозящего Басина из города (Иосиф Райхельгауз), есть что сказать. И это вполне естественно. Артисты, занятые в спектакле, не играют, а живут, безусловно существуя в абсолютной условности. Скажем, разговор Багова и Михайловой (со стремянки на стремянку – через весь зал) – это не диалог двух актеров, а типичная беседа уставших от взаимного непонимания супругов. Или вот: в очередном монологе героя вдруг проскальзывают слова, которых в пьесе нет: старые анекдоты, жизненные наблюдения, неожиданные выводы. Эти дополнения от себя вплетаются в текст совершенно органично, так, будто они были там всегда. История, рассказанная Гришковцом, провоцирует исполнителей говорить о себе, наращивая на скелетную схематичность “Города” плоть личного опыта, неповторимого и типичного одновременно.
Новочеркасский зритель, не привыкший к экспериментам, поначалу отнесся к спектаклю настороженно и где-то недоуменно. Однако постепенно зал начал обживать “городское” пространство, принимая правила непривычной, но занятной игры. “Мы видели разного зрителя и привыкли к самым разным реакциям, но новочеркасцы сумели нас удивить, – улыбается И. Райхельгауз. – На самом деле, мы очень нервничали, выбирая постановку для показа. Я ведь видел репертуар вашего театра и понимаю, что зритель, как правило, ждет от спектакля каких-то открытий и событий. А тут такое… Зал сперва не мог понять: что происходит, началась ли постановка или еще нет. Но в конце концов зритель в большинстве своем замечательно прочувствовал “Город”; аплодисменты зала были искренними. Я бесконечно благодарен новочеркасцам, мало того – я растроган”.
…Что касается собственно пьесы, то “Город” заканчивается так, как и должен. Разбитной водила увозит героя Багова из опостылевшего города и привычного существования, увозит для того, чтобы вернуть на привычную стремянку, с которой все начиналось. Уехать “оттуда” Басину удалось, но удастся ли ему убежать от себя самого? Может ли человек выскочить из собственной шкуры для того, чтобы изменить мир вокруг? Не станет ли новая жизнь очередным, зубодробительно привычным витком надоевшей спирали существования? Ответы на эти и многие другие вопросы зрителю “Города” придется искать самостоятельно.

Фото Юрия Ермолаева