«Я училась в 3-й школе. Я закончил 3-ю школу», — многие в Новочеркасске могут сказать эту фразу с нескрываемой любовью, гордостью и легким чувством грусти о чудесном времени детства и школьной юности. В свое время и для меня эта школа открыла заповедные миры литературы, истории, астрономии, подарила таких друзей, которые не предали и спустя годы. Милые мои, незабвенные одноклассники: Бала, Буба, Рустамка, Толокашка, Комочек, а еще Ива, Понца, Гармошка, Цыганочка, Лиза, Ржавый и дорогие мои Гулька и Светка… И педагоги — любимые и не очень, уважаемые и не слишком. Все они оставили свой след в моем мировосприятии. И у каждого выпускника знаменитой «третьей» есть свой заветный список и свой реестр школьных дел и проделок, прогулов, хитростей, дружб, предательств, проколов, побед…
Скажу честно, нам не твердили тогда, что наша школа — это бывшая Платовская гимназия, но мы знали и гордились тем, что она — старейшая в городе и здесь когда-то выступал сам трибун революции Владимир Маяковский, чье имя носила школа.
И вот прошли годы. Повзрослели, нашли себя в профессии и жизни одноклассники, постарели учителя. Каждый раз в течение последних пяти лет, оказываясь на проспекте Ермака, я с горечью и досадой отмечала все новые и новые приметы бесстыдного запустения и разорения старейшего учебного заведения города. В неведомом направлении исчезли сначала родные старые, а затем и новенькие «с иголочки» деревянные рамы, незадолго перед тем вставленные в мертвые, как у слепца, оконные проемы. Так же бесследно сгинула и крыша, после чего здание стало беззащитным перед всякой небесной влагой. Незаметно проредили деревья, своей тенью спасавшие от зноя пришкольную территорию.
Неизвестно, что бы было с этим исторически значимым сооружением, если бы не подкативший 200-летний юбилей Новочеркасска. Руководство города вдруг прозрело, засуетилось и решило предъявить возрождение школы как верную козырную, хоть и залежалую карту в игре, где обычным правилом был мухлеж и обман. И работы закипели. Здание одели в леса, бездумно легко свалив последние, остававшиеся еще вокруг него тополя и акации. Забелело очередное новьё рам, засветился свежей желтизной школьный фасад. Надо бы радоваться свершающемуся факту, но что-то мешает.
В конце июня, когда до феерической сдачи объекта оставалось два месяца и работы были в разгаре, я побывала здесь. В вестибюле, где все так памятно, стройматериалы и работяги. До выщербленных тысячами школярских ног ступеней мраморной лестницы, ведущей на второй этаж, руки строителей пока не дошли (и дойдут ли?). Полы в известковой пыли, всюду горы строительного мусора. Под табличкой «Курить запрещено» спокойно дымят молодые штукатурши. Прилестничные тумбы зачем-то разрушены вполовину. Но рамы и подоконники во всех классах уже белеют пластиком. Потолки и кое-где стены — тоже. Насколько полезно это для детского здоровья, похоже, мало кого волнует.
В белом потолочном покрытии чернеют квадраты, оставленные для установки электропроводки и светильников дневного освещения. Интенсивно трудятся электрики. В коридоре разложены их инструменты, катушки с кабелем и разная светофурнитура, стоят стремянки, а прямо на засыпанном песком полу опытный пожилой спец чертит пальцем схему расположения проводов, поучая молодых коллег: «Этот черный кабель должен лежать отдельно. Понимаешь? Отдельно». Вот только время и место для такого обучения весьма неподходящи. Поневоле усомнишься в надлежащем качестве будущей работы.
Наш родной 25-й кабинет, находящийся на втором этаже в конце коридора, я не узнала. И не из-за модного пластика. Когда-то большая классная комната с тремя окнами, выходящими во двор, где легко рассаживалось более 30 лихих учеников 8 «Г» (он же 10 «Б»), урезана на треть. С какой целью выгорожена клетушка по соседству, знает только автор этой затеи. Сократили территориально и некоторые другие кабинеты.
Огромный зрительный зал, где помещалась без проблем для просмотра фильма, концерта или вручения аттестатов вся школьная братия, разделен на три (не то четыре) помещения. Центральная комната с двумя окнами и полукруглым углублением между ними, где до 1918 года располагалась алтарная часть домовой церкви гимназии, едва ли вместит в себя человек 40-50. Пожилая женщина-штукатур назвала эту комнатку «конференц-залом». О, в школе № 3, конечно, всегда испытывалась необходимость именно в этом новообразовании. Интересно, сохранятся ли два спортзала, бывшие в школе прежде, или там теперь выгородят пресс-центр? Хочется надеяться, что большой зрительный зал все-таки в школе будет. Может, его сделают на первом этаже, там, где раньше находились спортраздевалки и гардероб? Стены, их разделявшие, уже сломаны.
Кстати, о штукатурке, шпатлевке и дождях. Опытные работницы пожаловались, что стены, напитавшиеся многолетней влагой, плохо воспринимают свежую побелку — проступают сырые пятна, она осыпается. Но… «Мэр сказал, что к сентябрю сдадим, значит, сдадим». В каком виде — никто старается не вдумываться, ибо понимают — себе дороже. Ведь для собственной персоны такой скоростной «евроремонт» разумный рачительный хозяин делать бы ни за что не стал. А в Новочеркасске к юбилейной показухе можно все. Оттрубим в фанфары, а там хоть пусть стены рухнут.
Жаль старую школу. Тем более что сейчас ее делают и заложницей «финансовых свершений» мэра. Недавно нынешний градоначальник заявил, что средства, вырученные от продажи двух книжных магазинов на Московской («более миллиона евро»), частично будут использованы для покупки мебели для 3-й школы. Все, мол, для блага города делается, а неблагодарный народ еще и недоволен… А пристойно ли продавать отличные книжные магазины, чтоб купить на эти деньги школьные столы и стулья, лишив при этом городских школяров, студенчество и прочий читающий люд изобильного выбора учебников и другой разнообразной литературы — такой вопрос вряд ли занимает крепкую мэрскую голову.
Так и живем. Облагодетельствованные и оболганные, с ушами, обвешанными лапшой обещаний — неисполнимых либо выполненных наскоро — для юбилейной галки.