В материале, предлагаемом вашему вниманию, поведаны некоторые подробности полувековой давности — о 50-летнем юбилее Михаила Шолохова.

Их прислал в редакцию наш автор из Москвы Игорь СЕНЬКОВ, тогдашний консультант комиссии по теории литературы и критике Союза писателей СССР. Он лично встречался с донским писателем и смог передать существовавшее в те годы официальное отношение к Михаилу Александровичу, характеризующее атмосферу вокруг писателя и его душевное состояние. По мнению автора, “накануне столетия Шолохова просто неэтично умалчивать о многолетних жестоких нелепостях, появившихся в печати, о разного рода других несправедливостях и унижениях, которые уготовила судьба редкостному таланту донского казака…”
…Готовясь к проведению 50-летнего юбилея М. Шолохова, секретариат Союза писателей СССР вовсе не замышлял в какой-то-мере умалить личность и талант Шолохова, приравнять его юбилей к тем, порой малозначительным, откровенно внутриведомственным литературным вечерам, посвященным юбилеям того или другого писателя и осуществляемым в Центральном доме литераторов. Задумывалось значительное событие в литературной жизни страны: торжественное заседание Секретариата СП СССР, проводимое с сидящим в президиуме юбиляром, в обширном столичном зале с огромной аудиторией, с представителями науки, культуры, искусства. Заблаговременно был издан и разослан большой тираж пригласительных билетов, разработан план предстоящего заседания, состав президиума, список наметившихся выступающих, репертуар специально подготовленного концерта во второй половине вечера.
Казалось, все было предусмотрено и шло в соответствии с замыслом. Чем больше близился юбилейный день, тем активнее в Правлении СП СССР проявлялся ажиотаж: неумолкающие телефонные звонки, поздравления в письмах и телеграммах, курьеры из всевозможных организаций и учреждений – то с просьбами об участии в выступлениях, то в поисках пригласительных билетов. Активизировались и “вертушки” со Старой площади… Преимущественно из отдела культуры. Вызывали к себе, часто ограничивались звонками, привнося всевозможные коррективы, поправки, предостережения…
Открывая юбилейный вечер, посвященный 50-летию М.А. Шолохова, первый секретарь Союза писателей СССР Алексей Сурков, воспользовался правом председательствующего, тут же произнес пространное вступительное слово. Поэт, истинный мастер ораторского искусства, свое Слово он сделал достойно, живым захватывающим, с искренним восхищением в ряде мест. Не могла не обратить на себя внимание фраза (то ли, брошенная из собственной осторожности или по чьему-то наущению) значительно принизившая происходящее: “Позвольте нашу сегодняшнюю товарищескую встречу читателей и советских писателей, посвященную пятидесятилетию со дня рождения Михаила Александровича Шолохова, объявить открытой”.
После нескольких выступлений с приветствиями, как явствует из стенограммы, председательствующий обратился к залу со словами: “Товарищи, есть предложение пригласить в президиум нашей сегодняшней встречи, находящуюся в зале Марию Петровну Шолохову и остальных членов семьи писателя (Аплодисменты. Семья остается в зале)”.
Таковым оказалось начало товарищеской встречи, первоначально задуманной, как торжественное заседание Секретариата СП СССР. Так отреагировала семья писателя-юбиляра на призыв председательствующего и аплодисменты зала. И то, и другое было совсем неслучайно. Еще до начала вечера стало ясно, что многозначимого и торжественного юбилея не получится. Писательская общественность столицы, игнорируя полученное приглашение, по сути бойкотировала этот вечер. В президиуме оказались лишь “по служебной необходимости” председательствующий руководитель СП СССР, член Секретариата СП Л. Леонов, руководитель Московской писательской организации К. Федин. А почему там не было других членов секретариата – А. Фадеева, К. Симонова, Н. Тихонова, Б. Полевого?.. Почему от многих литературно-художественных журналов выступал лишь главред “Октября” М. Храпченко? И не было на вечере А. Твардовского – главреда “Нового мира”, членом редколлегии которого был Шолохов, ни главреда В. Кожевникова (“Знамя”), ни Н. Погодина (“Театр”), ни Б. Рюрикова (“Литературная газета”).
Чтобы передать атмосферу, образовавшуюся в зале, приведу лишь несколько “красноречивых” цитат из стенограммы.
“Председательствующий: для приветствия от Правления Союза писателей СССР слово предоставляется Л.М. Леонову.
Л.М. Леонов зачитывает Адрес. Аплодисменты.
Председательствующий: от Академии наук СССР слово предоставляется академику В.В. Виноградову.
В.В. Виноградов зачитывает адрес. Аплодисменты.
Председательствующий: слово предоставляется министру культуры СССР Н.А. Михайлову.
Н.А. Михайлов зачитывает Адрес. Аплодисменты”.
И точно под копирку таких 11 страниц стенограммы.
“Председательствующий: от братских писателей Украины слово Олесю Гончару.
Олесь Гончар зачитывает Адрес. Аплодисменты.
Председательствующий: от партийных и общественных организаций Ростовской области слово предоставляется писателю Соколову В.Д.
Соколов М.Д. зачитывает и вручает адрес. Аплодисменты.
Председательствующий: “Приветствовать М.А. Шолохова пришла делегация деятелей Всероссийского театрального общества (ВТО).От имени делегации слово предоставляется старейшей народной артистке СССР, Евдокии Дмитриевне Турчаниновой…”
И, надо сказать, это было, пожалуй, первое достойное выступление, несколько раз прерываемое аплодисментами. Вышедшая на трибуну 85-летняя артистка не читала по бумажке, подобно предшественникам, казенные фразы, а искренне и просто призналась в любви к автору “Тихого Дона”, поклонилась ему “за правдивый, богатый, глубоко поэтический, истинно русский язык”. Стенограммой запечатлен и финал этого выступления: “(Е.Д. Турчанинова от трибуны идет к юбиляру и пожимает ему руку.) М.А. Шолохов:
-Если бы я был помоложе, я просил бы разрешения поцеловать Евдокию Дмитриевну. (Смех, аплодисменты).”
В этом случае смех, полагаю, был не совсем однороден: Михаил Александрович, несколько растерявшись от неожиданности, по привычке общения погрешил юмором станичного сорта…
Всего на вечере выступило 18 человек. Запомнился случай с главредом “Огонька” А. Софроновым, который в конце выступления сказал: “Известно, что наш журнал не только печатает произведения, но и дает репродукции художественных картин. Мы хотели бы показать небольшую репродукцию картины Васнецова с нашими поправками, сделанную специально для сегодняшнего дня. (Демонстрирует шаржированную репродукцию “Трех богатырей”, на которой в центре Михаил Шолохов, а лица его соратников не обозначены). Я думаю, что мы не ошиблись, обозначив Вас, дорогой Михаил Александрович, в виде нашего Ильи Муромца! (Аплодисменты) Народ наш талантливый, богатырей у нас много, и нам было очень трудно решить, кого поместить на места Алеши Поповича и Добрыни Никитича…(Смех, аплодименты).
После этого председательствующий предоставил слово самому Шолохову. Под бурные аплодисменты зал встал. Заключительное слово привожу по стенограмме целиком:
“Дорогие друзья! Кто из вас не дожил еще до 50-ти, я просил бы того сюда за стол, чтобы посидели здесь и почувствовали, как не очень-то приятно, что меду много и уши горят… Веселая штука!
Я, разумеется, польщен этой дружеской шуткой, которую мои товарищи из “Огонька” поднесли мне. Но должен сказать, что я согласен быть Ильей Муромцем, но так, черт возьми, чтобы справа от меня был Алеша Попович, у которого не были бы “глаза завидущие”, и “руки загребущие”… (смех, аплодисменты). И чтобы в конце-концов все трое мы ехали бы по одной дороге, которую вы нам указываете и указывает наша партия (аплодисменты).
Разрешите сказать одно: вы понимаете, что я растроган, взволнован, а отсюда и косноязычен, но постараюсь не очень долго затруднять ваше внимание и сказать, что все-таки я не буду писать, как мне советовал один наш маститый писатель, — чтобы каждый год выдавать по роману. Этого я не умею. (Аплодисменты).
Но разрешите вас заверить, что весь свой ум, весь жар души, всю страсть далеко неравнодушного к жизни сердца, я отдавал и отдаю для того, чтобы мои книги волновали бы вас так же, как они волнуют меня, лежа в рукописи на моем письменном столе . (Аплодисменты).
Большое спасибо тем, кто меня приветствовал! Нацеловался я сегодня на целый год!.. (Аплодисменты).
Разрешите сказать тем, кто не получил слова, — всю теплоту которых я чувствую сердцем, — разрешите сказать им мое глубокое спасибо. (Аплодисменты).
И еще одно – последнее. Вовсе не потому, что поощрение нужно писателю, как канифоль смычку виртуоза, но ваши добрые чувства, которые незримыми путями идут к моему сердцу, я их глубоко чувствую. Но, если вы чувствуете, что вы меня любите, — все равно мало! Больше нужно! (Аплодисменты)”
Помнится мне, получив стенограмму, я впервые читая ее, никак не мог уразуметь последний абзац речи юбиляра. Сравнение: “поощрение писателю нужно, как канифоль смычку виртуоза” звучало по-настоящему по-шолоховски, но как было понять заключительные слова короткой речи? Сегодня отчетливо вижу: не мог иначе повести себя в тот день Шолохов, глубоко обидело его многое, и отсутствие на вечере коллег по перу, и то, как выходившие на трибуну известные умные люди лишь читали тексты казенных адресов, не находя ни единого теплого слова от собственного имени…
Оказавшись в такой обстановке, юбиляру ничего не оставалось, как обратиться к читательскому зрительному залу с призывом: “вы меня любите, — все равно мало! Больше надо!..
Хорошо бы прозвучали эти слова и на 100-летнем юбилее Михаила Александровича.
…Передо мной три пригласительных билета, каждый из которых являлся миру через 10 лет. Нельзя не заметить откровенно заторможенную позицию тогдашнего официоза к творчеству и личности М.А. Шолохова. Только при всех искусственных замедлениях эволюция писательской значимости все же развивалась и ширилась.
50-летие. Пригласительный билет на чуть ли не внутриведомственный вечер в малопопулярном зале, с плохой акустикой, был выпущен без портрета юбиляра, без определения какой-нибудь литературной значимости писателя. Доклад о жизни и деятельности, который принято делать в таких случаях, был подменен коротким вступительным словом.
60-летие. Пригласительный билет уже открывается улыбающимся портретом юбиляра, заставка в виде раскрытого книжного тома и большой лавровой ветвью. На этот раз в билете значится не один-единственный устроитель юбилейного вечера, а четыре писательские организации, Шолохов назван выдающимся советским писателем, и чествовать его уже сочли в Колонном зале дома Союзов.
70-летие. Тисненная золотом юбилейная цифра с лавровой ветвью, чернильный автограф на лицевой стороне билета. Открывается он удачным портретом и большим по размеру томом раскрытой книги, тоже увитой лаврами. Устроителями юбилея были Всесоюзный юбилейный комитет, Союз писателей СССР, Министерство культуры СССР. Вечер проходил в Государственном академическом Большом театре СССР.
Совсем незадолго до своего 80-летия Шолохов ушел из жизни… В эти дни проходит 100-летие писателя, и чем ярче оно будет, тем необходимее для нас признание осознанного извинения перед великим писателем за его трудную судьбу и одновременно мощную и зримую.