Владимир Лиховайдо — коренной новочеркасец. Он знаком многим как строитель и поэт. В его активе множество построенных зданий и два стихотворных сборника «В седле» (1993) и «Полынные тропы» (2002). Поэты часто переходят на прозу. Случилось это и с Лиховайдо — в мае этого года он опубликовал прозаическую вещь — повесть «Жоркина неволя».*)
Больше шестидесяти лет минуло с той страшной поры, о которой повествует автор. Для юного читателя это также далеко, как гражданская война или нашествие Наполеона. А для нас (мы с Владимиром Васильевичем не только тезки, но и одногодки) — это будто вчерашний день. Я, как и он, был на оккупированной немцами территории (он в городе, я — в станице) и о себе мог бы сказать словами из авторского предисловия: «Вспоминая эпизоды из военного лихолетья, диву даешься: ты сам был участником событий, от которых теперь, в зрелом возрасте, по спине проползает холодок смертельной опасности.
Невольно думаешь, а ведь и ты мог быть разорван тем снарядом, который разряжал, так же как пацан с другой улицы. Мог остаться и слепым, когда делал мундштук из запала гранаты. Мог остаться без ног, наступив на мину, как это случилось с моим соседом — Иваном Амелечкиным. Мог остаться без руки, как остался друг, Яшка Андреев. Какое счастье, что в моей ноге засел маленький осколок, и этим я отделался от увечья». Разница только в именах пострадавших да в том, что у него война оставила отметину на ноге, а у меня — на ладони правой руки (делал зажигалку из патрона с трассирующей пулей).
Случившееся с героем повести Жоркой Шмелевым (его прототип и ныне живет в Новочеркасске) — крохотный штрих огромной человеческой трагедии, имя которой война. Она обрушилась на детей так же, как и на взрослых — массой невзгод, и калечила их не только физически.
За неполных три года Жорка пережил столько бед, побывал в таких переделках, которые в нормальной мирной жизни и придумать-то не всякому дано.
Вот он со взрослыми участвует в рытье траншей и противотанковых рвов, оказавшихся бесполезными, т.к. немцы вошли в Новочеркасск с противоположной стороны. Это случилось 25 июля 1942 года. В оккупированном городе было голодно и страшно. Дома мать, сестренка и больной дед. Главного защитника и кормильца семьи нет — отец погиб на фронте в самом начале войны. Оккупанты приглашают трудоспособных ехать на работу в Германию, обещают хорошую жизнь. Четырнадцатилетний парнишка, отчаявшись, добровольно отправляется в неведомое. Опрометчивость своего поступка он осознает уже в пути и при первой возможности совершает побег (это было в Польше). Его ловят и продают немцу-фермеру, который использовал иностранных рабочих как рабов. Пришлось Жорке поработать и на судоверфи, которая подвергалась налетам советской и союзной авиации. В одну из бомбежек ему удается снова бежать. После долгих мытарств он, наконец, добирается до дома. Но и здесь радость встречи с родными и возникшие чувства к девушке-беженке оказываются под большой угрозой. Своя, советская власть, принимает его за предателя. Начинаются допросы, угрозы: «Вошел человек в форме капитана. Он взял Жорку за ухо, повернул лицом к себе и с улыбкой сказал:
— Морозов (лейтенант, который вел до этого допрос. — В.Р.). …Оформляй его на червончик и ту-ту! Пусть мотает на Колыму».
Что было, то было. По десять лет лагерей получали и многие побывавшие в плену. Мой двоюродный брат, попавший к немцам в плен, отнюдь не по своей воле, отработал на «стройках коммунизма» в качестве зека этот самый «червончик».
«Жоркина неволя», однако, заканчивается благополучно. Парню удается убежать из милиции и он с подругой уезжает к ней, в Ленинград. Думаю, что новая книга найдет своего читателя.

*) Издательство «НОК», типография ЮРГТУ (НПИ), 2001 г.