Каждый пишет, что он слышит.
Каждый слышит, как он дышит.
Как он дышит, так и пишет,
Не стараясь угодить.

Булат Окуджава.

Ах, Булат Шалвович, дорогой, знали бы Вы еще, важно не то, как, но и чем дышим сегодня мы! И речь идет не о духовно-нравственной атмосфере города, в которой тоже свои проблемы. Речь идет не об экологии нравственности — этому товару сегодня на рынке и места нет, речь не о выживании духовном, а о дыхании как о физиологическом процессе. Речь идет о медленном отравлении новочеркасцев.
Серьезной и страшной эта проблема стала в последние десятилетия. Сегодня она обострилась до предела. Нет, не до предела, а перешла все пределы: содержание загрязнителей в воздухе города порой на порядок превышает ПДК — предельно допустимые концентрации. Вы только вдумайтесь! Концентрации ядовитых загрязнителей, которые должны быть пределами, «иже не прейдеши», — как красный сигнал на светофоре! — у нас превышены во много раз. Так что теперь уже не страшно: все пределы позади, кроме последнего, за которым начинается необратимая физическая деградация населения.

Однако то, чем мы дышим, казалось, должно волновать не одного меня. Может, это и волнует не только одного меня. Но это, похоже, не сильно волнует тех, кто командует городом.

Я сразу оговорюсь: эта публикация далека от того, чтобы в очередной раз на страницах газеты рассказать, какое плохое у нас в городе руководство. Такого рода критика — не мой жанр. Облик города изменился в лучшую сторону, тротуары мостят плиткой, на которой зимой впору фигуристам тренироваться, памятники вот растут как грибы — такие же маленькие. И то хорошо: большие памятники подороже бы обошлись. Правда, эти памятники почему-то далеко не всех радуют. Злые языки говорят, что такой памятник Де Воллану есть якобы более памятник тому градоначальнику, во время правления которого его соорудили. Что ж, каждый памятник — свидетельство своей эпохи. Вон Владимир Ильич, так долго стоявший на платовском постаменте, в свое время примелькался настолько, что фигура Матвея Ивановича, хоть и восстановленная в соответствии с первоначальными размерами памятника, в первые времена после возвращения графа на свой законный пьедестал казалась какой-то несоразмерно маленькой. Может, это мне одному так казалось? А, может, не казалось? Может, ваятель — чванливый столичный барон с немецкой фамилией — намеренно и по указке сверху изобразил казачьего генерала без коня? Казак в пешем строю… До революции таких на Дону пренебрежительно называли «пешая кобылка». А, может, линейные размеры скульптурных фигур хотя бы частично соответствуют историческим масштабам той или иной личности? Тогда понятно, почему Де Воллан такой крохотный. Но я не ставлю самоцелью критику городского руководства. Критика как форма сотрудничества — вот как я себе это представляю. У нас один город, и мы все хотим жить в нем лучше. Хотя, конечно, по-разному живем мы в этом городе…

Да и вообще после свержения Советской власти я хорошего руководства городом еще не видел. Но это, может быть, один я такой привередливый. Может, его, хорошего руководства, не было и при Советах — трудно сказать. Да и что такое «хорошее руководство»? Нет, зря я привередничаю. Будем говорить более предметно: многих проблем тогда не было точно. Свалка, например, не так воняла. То ли она была меньше, то ли упаковкой тогда служила всем памятная серая бумага, при сжигании экологически безвредная. И обертки от конфет были тоже бумажные, и меньше было фасованной продукции. А коробки были из того же картона, который при сгорании не вонял, ядов в атмосферу не выделял и даже под дождем разлагался на легко усваиваемые окружающей средой компоненты. Бутылки молочные, для ситро и для минералки были стеклянные… Сегодня же почти все в синтетической упаковке. С одной стороны, это ведет к удорожанию иной продукции (но производитель не страдает, он свое возьмет, с нас и вас возьмет), и мы платим — за удобство и красоту надо платить. А с другой стороны (и вот эта сторона главная и страшная) эти упаковки при сгорании выделяют ядовитые вещества. В том числе — диоксины. Эти диоксины, которые, как я слышал от одного химика, могут, подобно радиации, накапливаться в наших организмах, а, накопившись до определенного предела, — вызывать необратимые изменения в нервной системе. Попросту говоря, частичный или полный паралич, наступающий внезапно, без каких-либо предварительных симптомов. Явление это будто еще недостаточно изучено, эта беда для нас относительно новая. Однако на Западе ее боятся — там вообще иной раз всего боятся. Может, и правильно? Японцы радиации боятся, немцы — асбеста.
Вот, было у нас в горах как-то, пришли мы на Местийскую хижину (три тысячи двести метров над уровнем моря), а там всякий мусор накопился — пакеты, обертка, бутылки. Ну, решили мы этот мусор собрать да сжечь — не нести же всю эту дрянь через ледник за десять верст до мусорников в альплагере! Ну, запалили вонючий костерок. Так находившийся с нами немец спрятался в хижину: дым, говорит, ядовитый. Прав был немец: дым ядовитый. Только мы смелее немцев: дышим, и все. А что делать? Огромный ядовитый костер — городская свалка — дымит, и в ее подфакельной зоне находится мой дом, и не только мой — все Черемушки эту дрянь нюхают и дышат ею. Тут не отойдешь в сторону, как от того костерка, а чистый воздух, как чистую воду в бутылках, еще не продают. Да, хоть бы и продавали, потом эти бутылки все равно сгорят, выделив диоксины и прочую смертоносную дрянь… Вот такая свалочная проблема…

Может, это и не вина конкретного нынешнего городского руководства — мы все рухнули (вернее, нас обрушили) в рынок, навязавший нам эти упаковки. Только и не моя вина в том, что за происходящее в городе все-таки должно отвечать руководство города. Должно? Да никому и ничего оно не должно. А перед кем отвечать? До бога высоко, до царя далеко, а «Путин едет по стране на серебряном коне, а мы по-прежнему…» слышали эту песенку Юрия Шевчука? При Советах был принцип демократического централизма. Мало кто помнит, в чем он заключался. А заключался, среди прочего, он и в периодической отчетности вышестоящих органов перед нижестоящими. Выполнялся ли этот принцип и насколько — разговор другой. Он хотя бы провозглашался, и его несоблюдение можно было вменять как грех тому или иному должностному лицу. Сейчас он отменен вовсе. И отчитываться никто ни перед кем, похоже, не собирается.

Я сразу скажу: я на выборах Главы Администрации голосовал за А.П.Волкова. Это мое дело, почему я это делал, но не потому, что поддался предвыборной агитации — я сам агитатор и знаю, что иной раз стоит за иными словами. «В политике словам не верят и хорошо делают, что не верят», — учил нас дедушка Ленин. Сам-то он был политиком экстра-класса и знал, что говорил. Кстати сказать, те, кто объявляет себя ленинцами, голосовали против Волкова — понятное дело, за новочеркасского коммуниста номер один Г.В.Рябова. Однако сразу после выборов появление Анатолия Панфиловича в кресле градоначальника они объявили… своей победой: мол, мы, коммунисты агитировали против Н.И.Присяжнюка, и вот удалось-таки общими усилиями его свалить. Общими? Хм… Судите сами: работали якобы против Присяжнюка и при этом всеми силами старались расколоть антиприсяжнюковски настроенный электорат, то есть уменьшить шансы Волкова на победу. Понятно, что таким образом городская организация КПРФ работала на Николая Ивановича. Рядовым членам КПРФ это невдомек, и слава богу: нерядовым членам вовсе ни к чему в таком раскладе сил признаваться. Особенно после выборов.

Так вот, я голосовал за Вас, Анатолий Панфилович. Пока что я не раскаялся в своем выборе, хотя, если и раскаюсь, толку-то будет от моего раскаяния — Вы ведь все равно у власти останетесь, по крайней мере, до грядущих выборов. Я поддержал Вас на выборах. Теперь Вы поддержите меня, пожалуйста, после выборов в решении моей проблемы. И не только меня. Это мы, Ваши избиратели, дали власть Вам. Теперь, будьте любезны, оберните ее не только на пользу себе и тем, кому Вы считаете нужным, но и в защиту нас от химической атаки. Я понимаю, насколько наивна такая позиция: мы — Вам, Вы — нам. Не то демократический централизм, не то натуральный обмен. Но так, я думаю, должно быть. Хотя и понимаю, что так не бывает. Кандидат на должность мэра зависит от воли избирателя до выборов. А после выборов все меняется: уже избиратель зависит от воли мэра. Тоже до выборов.

Я живу на Народной улице. Мэр живет далеко от нее, поэтому он не знает о моей беде. Моей и многих моих соседей. Вот и поделюсь, расскажу. Хотя толку с этого будет ноль целых, ноль десятых. Не поможет мне мэр ничем — тут, видимо, он бессилен. Есть такая беда в Новочеркасске. Называется эта беда просто: «состояние воздушной среды».

Почти каждое утро я закрываю все форточки и дверь на балкон — воняет горящая свалка. Бывает, вскакиваешь по ночам, чтобы спастись от удушливого смога и задраить окна и форточки. Этот ни с чем не сравнимый запах даже сквозь сон прошибает. Воздух в такие часы на улице бывает сизым. Дышать им не хочется. Но дышишь, ибо больше нечем. Судя по запаху, там не только диоксины, а добрая половина таблицы Менделеева и вообще черт знает что, ибо бог таких веществ не создавал.

До 1994 года наша городская промышленность выбрасывала в воздух более 260 тыс. тонн загрязняющих веществ. Это без малого 4 кг на каждого жителя города в день. Правда, к 1999 году этот показатель снизился в полтора раза — за счет снижения объемов производства и увеличения эффективности воздухоохранных мероприятий. Зато в 2,3 раза увеличилось количество выбросов от автотранспорта — дошло более чем до трехсот пятидесяти граммов в день на каждого жителя города. Многовато, правда? Не секрет, что, по данным Государственных докладов о состоянии окружающей природной среды, по уровню заболеваемости органов дыхания и злокачественных новообразований (в просторечье «рак») в конце восьмидесятых — в начале девяностых годов Новочеркасск входил в первую десятку экологически неблагополучных городов СССР. Откуда такие данные?

У меня в руках книга «Экология Новочеркасска. Проблемы, пути решения». Это капитальный труд ученых нашего города. Среди них Л.М.Родионова (гл. редактор), И.А.Богуш, Г.Н.Данилова, Э.И.Ткачук, А.В.Фролов, М.Ю.Черненко и др. Я и сам принимал участие в проведении полевых работ, в сборе фактических данных и их обработке. Работали не один год. В монографии, кроме выше приведенных данных, говорится и о том, что «полный перечень загрязняющих атмосферу города ингредиентов составляет 146 наименований, при этом по классификации Европейского Бюро Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) в атмосферу города поступают все приоритетные химические вещества, а именно: бенз(а)пирен, пятиокись ванадия, диоксид азота, оксид углерода (угарный газ), сернистый ангидрид, хлористый винил, дихлорэтан, бензол, марганец, никель, свинец, хром, озон, сероводород, стирол, трихлорэтилен и пр. Более 40 ингредиентов относятся к веществам первого и второго класса опасности».

Приведенные в работе данные указывают на то, что атмосфера города загрязняется, а также, что на предприятиях города отсутствует необходимое оборудование для улавливания загрязняющих веществ.

«По данным многолетних наблюдений, уровень загрязнения атмосферного воздуха значителен и по многим веществам превышает предельно допустимые концентрации. По данным Севкавгидромета, фоновые концентрации в атмосферном воздухе основных загрязняющих веществ в районах стационарных постов Новочеркасска во многих случаях выше ПДК». Так, в среднем, фенола, угарного газа и сернистого ангидрида в воздухе содержится в четыре раза больше, чем это предусмотрено ПДК, пыли — в пять раз, сероводорода — шесть раз, двуокиси азота — в семь, а формальдегида — в восемь раз. В восемь раз превышены пределы! Это в среднем. В максимальных случаях эти показатели колеблются от шести до тринадцати.

В цитированной работе я не нашел сведений о загрязнении атмосферы горящей свалкой. Хотя для Запада проблема не новая — там и заводы есть по переработке мусора. Да и в России тоже, поди, кое-где есть. Отчего бы и у нас такой заводик не построить? Краем уха слышал я, что собирались будто бы. Бизнес был бы кому-то… Так нет же, поди, другие бизнесы поприбыльнее есть. А коли невыгодно свой город в чистоте содержать (кстати, а ведь чище он стал при Волкове, правда?), так вот, коли за чистоту природной среды бороться невыгодно, а прибыльно лишь ее загрязнять, то не вернуться ли нам к тем временам, когда у нас денег хватало на все: и на освоение космоса, и на расширение минерально-ресурсной базы, и на поворот северных рек, и на бесплатное образование и медицину, хватало денег и на безбедную жизнь пенсионерам. И армия у нас была тогда не то, что сегодня — хватало денег на оборону. Хватило бы и на охрану окружающей среды — ведь об этом еще в семидесятые заговорили. И от слов перешли к делу… Так вот я и говорю, не вернуться ли нам из «Эр-эфии» в «Совдепию»? Нет, не вернуться, каким бы нам привлекательным прошлое наше ни представлялось. Как сказал В.В.Путин, «у того, кто не жалеет о распаде Советского Союза, нет сердца. У того, кто мечтает возродить Союз точно в том виде, в котором он существовал, — нет разума». Не бывает так, чтобы все стало, как было. Как сказал литературный герой, мы всегда живем в неудачное время, потому что удачных времен не бывает. А.С.Пушкин сказал об этом так: «Мысль о золотом веке сродна всем народам и доказывает только, что люди никогда не довольны настоящим и, по опыту имея мало надежды на будущее, украшают невозвратимое минувшее всеми цветами своего воображения». Ах, Александр Сергеевич, милый, какое там украшение, да Вы просто свалки нашей не нюхали! Я уж про ваш век не говорю — даже во времена моего детства этого букета запахов просто не было — нечему было столь ядовито благоухать при сгорании.
Сейчас на дворе нестерпимо воняет горящей свалкой. Все форточки в моей квартире наглухо задраены — идет химическая атака на население нашего города. Эта атака не прекращается, просто ветер иногда меняется, и тогда дышать становится легче — ядовитый дым несет не на меня, а на других людей. Вечно горит огонь свалки, а вот факел того пламени, которое раньше называли Вечным огнем, погашен — нечего зазря газ жечь, не по-рыночному это. Вонь стоит во дворах…

И закралась мне в голову такая сволочная мыслишка: эх, а вот нюхнули бы этого свалочного запаха Вы, Анатолий Панфилович! Это я не со зла, это для того, чтоб Вам бы получше знать, чем Ваш электорат дышит. Да только, видно, не мэрское это дело — такие мерзкие запахи вынюхивать…

Раньше была поговорка: «Что русскому здорово, то немцу — смерть». В частности, имелся в виду русский мороз, к которому в Великую Отечественную войну арийцы с нордическими характерами так и не смогли привыкнуть. В этом году у немцев было самое настоящее южнорусское лето. Тяжко было потомкам арийцев. Нам в прошлом году такая жара была нипочем — а привычные мы! «Не страшны мне ни холод, ни жара! Удивляются даже доктора: почему я не болею, почему я здоровею…» Помните, детская песенка была? Сегодня доктора не удивляются росту заболеваний среди маленьких новочеркасцев, от которых такой песенки не услышишь — привыкают, видно, болеть. Привычным для нас, похоже, становится и то, что ежедневно нас убивают химией, витающей в воздухе. Что немцу смерть, то русскому здорово? Нет, русскому тоже смерть. Только мы более философски к этому относимся: если на Западе люди боятся смерти, то нам, русским, и помирать-то не в диковинку.