Если хотите, чтобы вам читал лекции «настоящий» француз,
просто поступайте в ЮРГТУ, в энергетический институт, на одну из теплотехнических специальностей. Вести свой предмет Владислав Алексеевич ЛУКОНИН будет по-русски, но прекрасный французский язык и знаменитые гальские дружелюбие, галантность, остроумие он обязательно продемонстрирует.
Из-за непреходящей любви к этому изумительному языку, на котором только и делать, что объясняться друг другу в любви, Владислав Алексеевич вместе с единомышленниками создал в Новочеркасске Русско- французский культурный центр, идея которого родилась из поразившей его близости двух культур, схожести двух народных характеров, а может быть, и судеб.
— Как случилось, что вы, «технарь», в совершенстве выучили французский язык?
— Мне пришлось читать лекции за рубежом; перед командировкой я должен был выучить французский. Шесть месяцев нас учили на курсах при МГИМО, и хотя я начал с нуля, к концу этого срока владел языком уже более или менее свободно. Учил по необходимости, но потом влюбился в язык: второго такого нет по построению фраз, по мелодике речи…И тогда начал изучать французский с еще большим рвением. Языку лучше учиться в детстве. Ребенку достаточно повторить новое слово пять раз, чтобы оно вошло в свободную речь, а взрослому человеку тридцати лет необходимо для этого триста повторений. Пройдя жесткий отбор, я попал на стажировку во Францию, а уже потом уехал в Алжир. Вот там и началось настоящее испытание знания языка. Читая лекции дома, на родном языке, и видя в глазах студентов непонимание, всегда подберешь другие слова, образы, чтобы объяснить непонятое, а как быть в подобной ситуации за рубежом, когда твой словарный запас ограничен? Но я всячески его развивал. И когда закончился мой срок пребывания в Алжире — семь лет, меня даже попросили поработать два месяца в посольстве синхронным переводчиком — это тяжкий труд.
— Пользовались ли вы преимуществами проживания за рубежом?
— Место моей работы находилось на границе с Марокко, в городе, называемом «жемчужиной» Алжира, Тлемсене: климат сродни кисловодскому, 22 градуса среднегодовая температура. Это обиталище знати и богатых людей Алжира. Я был единственный русский преподаватель. Мы с женой много путешествовали, и это способствовало развитию живого французского языка. Никто не чинил никаких препятствий. Пограничники удивлялись, лишь увидев российский общегражданский зарубежный паспорт.
— Какой метод изучения языка, по вашему мнению, самый эффективный?
— Самая эффективная методика — это выучить наизусть несколько десятков клише-блоков, пусть даже не зная грамматики, не понимая, по каким законам языка построены фразы, и выйти «в жизнь». Когда новичок начинает разговаривать с носителем языка, и видит, что его понимают, у него появляется кураж, и тогда обучение идет как по-накатанному. Самое сложное — воспринимать на слух. А говорить можно и неграмотно, вас все равно поймут. Многие так и не могут заговорить, опасаясь показаться смешными. Нужно не бояться, а говорить, эта методика всегда принесет успех. Она такая же верная, как и та, по которой ребенок учится говорить на родном языке.
— Спасибо за совет. А как родилась идея Русско-Французского культурного центра?
— Я глубоко убежден в родстве и единстве русской и французской культур. Не зря же российская творческая интеллигенция, потеряв возможность жить и творить на родине, устраивалась и уютно чувствовала себя в Париже. Лучшие умы Франции проявляли глубокий интерес к России. Дюма путешествовал по России и написал роман… Бальзак несколько раз бывал в России. Проспер Мериме изучал русский язык и написал роман-исследование о русских государях. У Ромена Роллана была русская жена. Одна из жен Пикассо была русская балерина. Тургенев нашел во Франции обиталище, чему причиной была его любовь к француженке Полине Виардо. Марк Шагал обрел в Париже вторую родину. Но, когда задумывался наш Центр, не было уверенности, что в век телевидения и Интернета наши камерные встречи и спектакли привлекут новочеркасскую избалованную публику. К счастью, сохранился интерес к живому человеческому слову. Многочисленные французские делегации, посещавшие наш Центр, выражают восхищение качеством спектаклей, выбором тем, интересом зрителей и атмосферой праздника, царящей во время спектакля, поражаются энтузиазму в нашей среде…. А особенно я горжусь, что в зрительской аудитории много молодежи. Мне понравилось высказывание работника правоохранительных органов после нашего спектакля: «мы привыкли работать в такой среде, что увидеть нормальных молодых людей значило понять, что такие есть…»
— При вашей занятости — заведуете кафедрой, читаете лекции, пишете докторскую, начинаете обучение студентов по новой специальности, что вы сами-то в этом находите?
— Это эмоциональная отдушина. Кроме того, что просто греет душу, я считаю себя ответственным преподнести студентам жизнь во всей ее многогранности и приглашаю их на наши заседания. Не все откликаются, но те, кто приходит, остаются довольны. И всем рассказывают.
— Вы любите свою работу?
— Я очень люблю своих студентов, поэтому и работа мне очень нравится. Сейчас, как и всем преподавателям, мне приходится переживать финансовые трудности. Во Франции, например, преподаватель моей квалификации получает шесть тысяч долларов в месяц, я — сто долларов. Никому, кроме русских, бывших советских преподавателей, непонятно, как можно работать в таких условиях.
— Каким должен быть в вашем понимании преподаватель?
— Преподаватель — это образец, на который равняются. Он должен быть безупречен с точки зрения внешнего облика. Например, он должен быть элегантно одет. Но в действительности наши преподаватели одеваются по принципу «этому костюму сто лет, а он все еще как новый». А преподаватель — это артист, и каждая лекция — спектакль. Но какой же артист без восхищения публики! У нас это не принято, но французы, например, если понравилась лекция, встают и аплодируют. Если я чувствую, что моя лекция, мой предмет вызвали интерес, ухожу тоже как со сцены — опустошенный, но счастливый. Это стимул к тому, чтобы еще лучше подготовиться к лекции. В нашей среде много таких преподавателей. Благодаря им и существует высшее образование в России.
— Иначе не объяснишь, как за такие деньги можно работать с таким блеском.. Почему вы выбрали такую специальность — теплотехника?
— Посоветовался с другом. Сдал экзамены на «отлично». Родители не ездили со мной, не были настолько обеспечены. Закончил с красным дипломом и поступил в аспирантуру. Защищал диссертацию по интенсификации теплообмена в Энергетическом институте в Москве.
— Как ваша семья чувствовала себя за границей?
— Детей тогда брать с собой не разрешали, им было негде учиться, но я упросил, сказав, что буду преподавать все школьные предметы сам, и сын поехал с нами. Моя жена — преподаватель музыки, одна из немногих с высшим музыкальным образованием. В Новочеркасске она вела в школе «триединые» уроки, соединяя танец, музыку и живопись, дающие цельное впечатление об искусстве, как три сестры, рассказывающие об одном и том же, каждая по своему. Готовясь к уроку, Наташа подбирала картину, музыкальное произведение и танец на одну и ту же тему, и я ей с удовольствием в этом помогал. В Алжире она не работала, но много вязала по журналам, их было там к ее восторгу очень много, потому что французы и вообще европейцы очень ценят именно ручную работу.
— А какое впечатление на вас произвели французские женщины и чем они отличаются от русских?
— Воспитанные в условиях рыночной экономики, они не паникуют и не делают трагедии, если теряют работу, и смену деятельности не считают концом жизни. Наша знакомая француженка в 54 года потеряла рабочее место. Что делать? Она начинает заниматься керамикой, чем не увлекалась никогда, и у нее получается, она ваяет горшки и участвует в выставках, становится лауреатом различных премий, у нее покупают ее изделия… Французская женщина не зависит от возраста. Активная, водит машину, всем интересуется, посещает ночные клубы… У нас в 40 лет принято записывать себя в бабушки и одеваться соответственно, француженка в 80 лет надевает розовую юбку, и это ни у кого не вызывает усмешек… Мы и наши женщины заряжены на работу, французы и их женщины — на получение удовольствия. Каждый вечер у них встреча с друзьями, поход в ресторан — ни одного дня без события, знаменательного для души. Там нет понятия «возрастная категория»: от 18 до 80 лет все общаются в одной компании, интересы и взгляды совпадают, потому что есть общее — заряженность на жизнь. Французская женщина всегда остается женщиной и никогда не перестает быть кокеткой, поэтому она нравится себе, нравится окружающим и никто никогда не считает, сколько там ей лет… Француженки не то чтобы как-то особенно красивы, но как подают себя! Там знают в этом толк…
— Из какой вы семьи?
— Я из династии военных, первый гражданский среди них. Отец был чекистом. Мой родной старший брат — генерал. Я пошел по совсем другой стезе, и, оценивая свой путь, не могу сказать, что это плохо.
— Удачная каръера?
— Да нет, заведование кафедрой — не апофеоз, а скорее, труд общения с людьми, практическая психология, умение прощать недостатки…. А мама была домохозяйка. Она посвятила себя нам, двум своим сыновьям. Брат тоже был отличником в школе. Она сделала для нас все, что могла, старалась, чтобы у нас не было проблем, ну и, конечно, во всем себе отказывала…
— А это не портит детей?
— Мама создала нам наилучшие условия для старта. В дальнейшем свои шаги мы старались делать самостоятельно. Мы были избалованы не материально, а вниманием. Мама прожила до 90 лет. Нам сейчас ее очень не хватает.
— Вы преподаете больше тридцати лет. Наверняка у вас есть собственные методики…
— Как правило, студенты учат предмет в процессе сессии, давая себе обещание в новом семестре начать новую жизнь, чтобы опять не устроить себе кошмар во время сессии. Но, когда начинается семестр, они находят тысячу причин не начинать «новую жизнь», и история повторяется. Так было раньше, так и теперь. Я занимался проблемой качества знаний, и нашел два средства его улучшить. Первое — обучение студентов целевого направления на полувечернем отделении: утром работа по специальности, вечером — занятия. Проблем с дисциплиной не существовало: уставали так, что мертвые падали на койки в общежитии. Второе: учитывая тот факт, что сумма знаний возрастает в период сессии, а затем падает, я, чтобы сохранить сессионный феномен, почаще устраивал контрольные как аналог сессии, и график приобретения знаний студентами вместо параболы стал напоминать синусоиду.
— Какие козыри вы используете, уговаривая студентов хорошо учиться?
— Я, как и любой преподаватель, рассказываю, чем хороша наша специальность в реальной жизни. Потом предлагаю тестовое задание по фундаментальной подготовке и культурным запросам и анализирую, осознанным или случайным был выбор профессии. Затем привожу первый свой сокрушительный довод: у меня есть статистика, чем занимаются наши выпускники. Второй довод: данные о том, кто как трудоустроился в зависимости оттого, кто как учился. Например, чтобы устроиться на работу в московскую фирму, наш выпускник предъявил свою научную работу на тему, профильную для этой организации, и победил в конкурсе. Таким образом идея хорошо учиться воспринимается студентами как своя собственная…
— Как вы строите взаимоотношения со студентами?
— Моя твердая убежденность — между преподавателем и студентом нет барьера: «Мы с вами друзья, а не в окопах сидим друг против друга. Я просто должен передать вам знания в наиболее доступной форме, а вы должны ими овладеть». Я прощаю студентам их маленькие слабости, включаю их в свой круг общения… Студент может раскрыть себя только в благожелательной обстановке……
— А с собственными детьми?
— Я противник нотаций и наказаний. Есть две точки зрения на воспитание: дети — это чистый лист, на котором пишем, что хотим; и еще — дети рождаются с определенным генным набором, и родительская задача — лишнее зачеркнуть… Но вот наши дети: с равным генным набором, оба выросли хорошими людьми, однако дочь — суперответственный человек, а сын, отзывчивый до безобразия, может слова своего и не сдержать. Правда, как раз ответственным людям и живется гораздо труднее…
Фото из семейного альбома