Этот самый небольшой из всех новочеркасских музеев, одновременно и самый новый. Он открыт ровно год назад. В сороковую годовщину событий, навсегда оставивших кровавый рубец в истории Новочеркасска. Событий, о которых долгие годы официально предпочитали не говорить вообще, а если и вспоминали, то только в кругу своих, да и то, с оглядкой. До сих пор среди горожан встречаются и такие, которые уверены, что в начале лета 62 года в городе были беспорядки, спровоцированные хулиганами, беспредел, который был адекватно подавлен силовыми методами… А может быть, мы за последние годы слишком привыкли к крово-
пролитию в планетарном масштабе? Но в любом случае, пуля — слишком жестокое наказание
за хулиганство.

Е сть мнения, точки зрения, взгляды, и есть — факты. Они и собраны в музее, который находится на месте тех страшных событий, которые, не ограничились расстрелом толпы у здания горисполкома (его можно было бы списать на состояние аффекта противостоящих людей и шеренги солдат, в автоматах которых были полные «рожки»). Все продолжилось сокрытием тел погибших, арестами, скорыми и неправедными судами, расстрелами (уже по приговору), длительными сроками заключения, психологическим давлением на родственников пострадавших, глумлением долгие годы над людьми, которые попали в толпу или под шальную пулю случайно, жизнь которых оказалась сломанной в один день — 2 июня 1962 года.

Могильным камнем тайны почти три десятилетия была закрыта тема новочеркасских событий для общества. Все эти годы не заживали душевные раны родственников, чьи близкие сгинули навсегда в тот страшный день, людей, осуждённых на длительные сроки, тех, кто был ранен на площади. Впервые на всю страну о необходимости расследовать новочеркасские события заявил А. Собчак на Первом съезде народных депутатов СССР в 1989 году. Понадобилось время, титанические усилия очень многих людей, чтобы правда и справедливость восторжествовали — были реабилитированы невинно осуждённые жертвы политических репрессий, найдены и перезахоронены по христианскому обычаю погибшие, была дана политическая и юридическая оценка произошедшему. Одной из заметных вех этой работы стал и музей.

Идея его создания вынашивалась давно. Воплотить её удалось с помощью областной и городской власти, Фонда Новочеркасской трагедии, за счёт средств гранта «Фонда Сороса». Директор музея Елена Губанова по своей основной специальности учитель истории. Так случилось, что её ученики, участвуя в историческом конкурсе, писали работу по событиям 62 года. Елена Георгиевна познакомилась с членами Фонда Новочеркасской трагедии Ириной Мардарь, Валентиной Водяницкой, Михаилом Крайсветным, Татьяной Бочаровой, другими неравнодушными к этой теме людьми.

— Я отношусь к событиям 62 года как историк, — говорит Е. Губанова, — как к явлению, которое показало сущность тоталитарного режима в нашей стране. Власть пошла на расстрел людей. Была создана такая ситуация, что люди могли погибнуть, и они погибли. Рабочая власть, как её тогда называли, подняла руку на рабочих.
Валентина Евгеньевна Водяницкая, которая часто проводит экскурсии по музею, говорит, что нередко его посетители вдруг сами начинают рассказывать о 62 годе, о своих родных и знакомых, имевших какое-то отношение к тем событиям. Многие приносят хранившиеся в семьях документы, фотографии, какие-то вещи. Они доверяют их музею. Бывают, по словам Валентины Евгеньевны, и случаи, когда люди не выдерживают рассказа о том, чему она сама была свидетельницей, и что ей самой выпало пережить.

Сыну В. Водяницкой шёл четвёртый год, ей самой — двадцать четвёртый, когда она попала в жернова репрессивной машины, раскрутившиеся после расстрела на площади перед горкомом. По ложному свидетельству она получила длительный срок. Отбывала его в Мариинском лагере Кемеровской области. За «колючкой» прошли пять лет её жизни.
— Все эти годы, — вспоминает Валентина Евгеньевна, — я ждала, что должны же, наконец, во всём разобраться. Ведь я ни в чём не виновата. Но до самого освобождения этого не случилось. Выйдя за лагерные ворота, я поняла, что справедливости нет. Лагерь научил: или — ты, или — тебя. Видела там многое, но Бог меня сохранил. В зоне условия были невыносимые, спасалась работой. Вызвалась быть прачкой, вечером занималась самодеятельностью. Старалась, чтобы свободного времени не оставалось.

В Новочеркасск Валентина вернулась с похвальными грамотами за участие в художественной самодеятельности (они сейчас в одной из витрин музея), и полной потерей веры в людей. После освобождения, её вызывали на беседу в КГБ. Интересовались планами, предлагали помощь и помогали. Бывало, что защищали от несправедливых действий милиции: беспочвенных обвинений в каких-то уголовных делах, надуманных проверок в любое время дня и ночи. Валентина Евгеньевна до сих пор с благодарностью вспоминает всех, кто протянул ей руку помощи в то тяжёлое время — заместителя начальника управления КГБ Овчарова, секретаря Промышленного райкома КПСС Б. Головца.

— Я для себя решила, что тоже должна помочь моим товарищам по несчастью, говорит она, — к участию в работе Фонда меня пригласил Пётр Петрович Сиуда.
В. Водяницкая участвовала в поисках и раскопках захоронений жертв расстрела, их перезахоронении, создании мемориала на новом кладбище (она и сегодня за ним ухаживает), хлопотала и хлопочет, как председатель Фонда за многих незаконно репрессированных. Кому-то удалось «выбить» квартиру, кому-то помочь с ремонтом жилья. Она знает к кому, с какой бумагой надо обращаться, в какие двери стучаться. В музее она и хранитель (по штату), и экскурсовод. Каждый экспонат прошёл через её руки, каждый документ и фотография ей хорошо известны. О каждом она может рассказывать долго, тем более что там немало вещей и документов самой Валентины Евгеньевны. Документы и экспонаты здесь не просто часть истории, каждый из них — ещё и часть чьей-то жизни, свидетельство страданий невинных людей: письма осуждённых из лагерей, фотографии расстрелянных по суду и случайно убитых на площади. В одной из витрин пуля, которая навсегда искалечила юную спортсменку Валентину Кобилеву, рядом — такие же куски металла, оборвавшие жизни других людей. Цветовое решение экспозиции музея, найденное художником Александром Голдабиным — красное на сером — кровь на асфальте — очень точное.

— К нам часто приходят на экскурсию дети, школьники старших классов, — говорит директор музея
Е. Губанова, — так вот, они, выросшие уже в свободной стране, не понимают, за что людей расстреляли. Они не могут понять того времени, для них это уже дикость — ну вышли на демонстрацию, ну пошумели. За что убивать — то? Когда объясняешь им, за что давали срок, они тоже не понимают, ну кто-то к чему-то призывал, кто-то что-то высказывал, где здесь состав преступления? А вообще, мы проводили опрос, и выяснили, что дети почти ничего не знают о событиях 62 года, и выдвигают иногда самые невероятные версии происшедшего, вплоть до забастовки учителей(!), а ведь прошло всего 40 лет, срок не такой большой.
Музей Новочеркасской трагедии это не только место, где хранятся материальные свидетельства событий 62 года, музей — напоминание о времени, когда неосторожное слово могло стоить свободы, а то и жизни, когда человек не смел чувствовать себя человеком. Музей необходим и как неотъемлемая часть истории нашего города, из которой невозможно вырвать ни одну из страниц, пусть даже пропитанную страданиями и кровью.

Фото Н. Склярова.