Так уж случилось, что близкими родственниками мне стали люди не по крови, а видимо, кармически необходимые. Меня воспитывал отчим, Александр Громаков, родом он отсюда, из Новочеркасска, потому и я оказалась здесь в свой сознательный период. Здесь же жил и мой некровный дед Громаков Самуил Дмитриевич. Мы редко встречались, и основное о его жизни мне посчастливилось узнать позже, когда его уже не стало. Я стала ХРАНИТЕЛЕМ-владелицей наследства в виде старого чемодана с военной семейной хроникой в виде писем, военными документами деда и ответственной по уходу за могилками, где покоятся теперь уже все близкие мне люди, в т.ч. и отчим.
Я благодарна деду за педантичность к документам и прозорливость, видимо чувствовал он, что бумаги эти будут бесценны!
Мой дед 1911 г рождения. После окончания Каменского сельхозтехникума
работал зоотехником, затем управляющим отделения совхоза. В 1937 году был направлен и назначен завпарткабинетом Туапсинского РК ВКП(б) и работал учителем начальной средней школы в селе Джубга Краснодарского края, и в 1941 заочно окончил Новороссийский учительский институт.
В Джубге и застала его война с любимой женой и двумя детьми. В 1942 г. во время бомбежки в Джубге была убита его молодая супруга. Детей Анатолия(35г.р.) и Александра (37г.р.) пришлось перевезти на Родину — в хутор Николо — Березовку Милютинского района, где проживала родная сестра Марта вместе с родителями. Марта, молодая незамужняя девушка 1915г.р. была учительницей начальных классов в хуторе. На нее и легло основное бремя воспитания племянников.
Еще, выдержка из автобиографии Самуила : член ВКП9б) с 1939г. В июне 1942г мобилизован в Кр. Армию; С июня 1942г. служил в составе 324 отдельного батальона Морской пехоты Черноморской группы войск в должности замполита и секретаря партбюро батальона.
С августа по октябрь 1943г. Находился на курсах в Москве при Управлении Суворовских училищ по подготовке офицеров- воспитателей для Суворовских военных училищ. После чего, в течение двух лет служил в Новочеркасском СВУ в должности офицера- воспитателя.
На этом заканчиваю сухие цифры и факты биографии.
Я читаю и перечитываю семейную переписку, обычная повседневная жизнь.
Тяжелый быт, и маленькие радости. И все же, чем они отличались от нас нынешних, с обычными бытовыми заботами, что поддерживало в борьбе с немецкими захватчиками? Все же не только борьба за идеи социализма- коммунизма.
Из писем видно, что очень сильная семейная привязанность, и любовь помогает в каждодневном труде.
Очень тронула меня переписка Марты с братом Самуилом Дмитриевичем, моим дедом. Она пишет из Николо-Березовки: 29.08.44
Здравствуй дорогой Сима!
Привет тебе от всех нас, поцелуй и наилучшие пожелания для нового учебного года, года следующего испытания твоей выдержки, нервов и сердца. Друг мой, будь уверен в себе, побольше спокойствия и выдержки, и у тебя будет хорошо. Впрочем, я надеюсь на тебя и без своих советов. У тебя можно другим учиться. Но только смотри, не задери нос…
Сима, когда мы с Колей проводили вас всех, отошли подальше, я вспомнила, что не дала тебе деньги, рассердилась на свою рассеянность. А дома обнаружила вашу чайную ложку, резинку, которую ты хотел взять для нипеля на велосипед (это уже Шурик подсказал)… Потом мама жалела, что не положила вам терну- хороший стал, созрел, потом жалела, что ни разу не угостила тебя вареными початками кукурузы!!
Для Марты брат самый близкий человек, с которым молодая учительница
может поделиться своими переживаниями:
Ну-с, мои дела таковы: на следующий день отправилась на конференцию.
Прослушала доклад о международном положении, затем провели с нами секционную работу … и я осталась очень неудовлетворенной, и даже хуже – недовольной. Ты поверишь, весь коллектив их манеры дикарей (особенно когда распределяли пособия по школам), меня заставили широко раскрыть глаза от удивления и … меня стало мутить и сделалось тошно. Веришь мне? Дала бы лучше отрубить палец, чем чувствовать, что с того дня и я стала – овцой, тупицей, мелким склочником и проч. и проч.
Но сожалеть уже поздно. Т.к. и я помазана тем же «муром».
И с каким теплом Марта относится к ребенку, заботится о нем и Шурик для нее отрада:
С 1-го сентября я начну быть толмачем, а Шурик меня зовет «учиха». Это он по своему… Очень желает ходить в школу. Рад, что дорос до этого. Букварь берет не прежде, чем помоет руки. На крышке букваря нарисован мальчик, идущий в школу и еще две девочки, -это говорит- Я, а то две куклятницы(!!) Вот какой он у нас. Но жаль букварей по одному на трех, а тетрадей совсем нет. Ну, и сам знаешь, скучно нам будет от этого.
Сейчас пришла, очень устала, а Шурик дергает меня – дайте другие книжки, хочу смотреть картинки, я не попачкаю, не бойтесь! Веселый парень, что надо.
У нас по вашему отъезду был дождь и холодно, мы беспокоились о вас. Пишите нам как доехали. Как здоровье Толички.
До свидания, Сима. Привет от папы, мамы, Шурика и др.
Сестра Мара Г.
Письма из дома это не просто источник информации, новостей, а связующая нить между родными, письма наполнены уверенностью, что разлука не ослабляет родственные узы.
Вот еще одно письмо от 22.11.44г.
Здравствуй дорогой Сима и «засыпавшийся» Толик!
Посылаем Вам поздравление с первым морозцем и пожелание – в споре с зимой выйти победителями.
У на сегодня первый мороз. На дворе все бело от инея. А воздух так чист и прозрачен. Шурик чуть свет ушел в школу. Он ходит в первую смену. Рад зиме. Не хочет сидеть в комнате. Обещал сам написать тебе письмо. И Толику о своей жизни. Смеется, рад, что сам будет писать. Говорит, опишу все, и что дедушка сапоги мне делает, и что уже папкины подштанники ношу (!) Бабушка отрезала низ, а остальное пришлось. Вечером быстро снимает верхнее обмундирование, а утром долго не одевается, чтоб сильнее возбуждать в нас зависть, что он в папкиных штанах, и что он уже взрослый, ходит в школу, и вместо трусов у него подштанники. Ты бы посмотрел на него, это умора, смех. А эти штаны, о них только и разговор: «Вот у меня, вот папкины , вот у вас нету, а у меня… Мой папка, а я папкин…»
Позже, став воспитателем в Суворовском, Самуил забрал Толика на обучение к себе, в училище:
Надо бы встретиться нам (т.е. тебе приехать к нам. Да скажи Толику, что может случиться так: мы с Шуриком приедем зимой на каникулах, и Шурик останется Суворовцем, а его отправят на село на место Шурика! И я такая, что осталась бы в училище (там нужен был преподаватель по черчению). Но может случиться и обратное, т.е. мы не приедем при условии, что Толик забросит «свои двойки». Так что Толику, моему любимому племяннику, надо понатужиться, и сказать самому себе: «Я не хуже того барбоса (что его кровать рядом. Запамятовала фамилию его дружка) и что я догоню его в учебе, и что, если я возьмусь, так все пойдет на улучшение». Так скажи сам себе Толик, и будь внимательным на уроках. Все можно преодолеть, если быть настойчивым. Если у тебя лень, то это еще хуже. Трудолюбивый человек заслуживает уважения, а лентяй – презрения. Пусть это тебе растолкует папа. Впрочем, я на тебя надеюсь. Ты будешь старательным. А то каждое письмо заставляло меня так грустить. Все думаю и горюю о тебе. Я ж тебя в школу носила на руках, и помнишь как тогда учительница Ольга Ивановна просто восхищалась твоими способностями к грамоте. Смотри же Толик, каждая твоя двойка – мне огорчение.
Вернулась из школы. Как раз во дворе проводила урок физкультуры. Мне почтальон вручил посылку. Шурик прыгает, рад. Благодарен Марии Ивановне, и тебя обнимает и целует. Теперь сам сядет за письмо, и завтра вместе отошлем. Обнаружили альбом. Для Шурика это событие. Было и три тетради и два пера и много промок. бумаги. Теперь мы заживем!
А денег не присылай. Я же получаю зарплату. Тебе деньги самому нужны. Мы думали переехать на жительство в Морозовскую. Тогда бы нужно было много денег. Уже осмотрели три продажных дома. Но все потом передумали. Так что теперь будем доживать до конца войны здесь. Если не приеду, то пришлю деньги, но без часов мне просто гибель.
Радуемся за вас. Обнаружили майскую газету «Молот». Там статья Гостева «Будующие офицеры» читала своим отцам, рады, а об Маре нигде не пишут,- сказала мама. Ну и все остальное в таком же духе…
Желаем всем счастья и здоровья. Любящие мама, папа, Мара и Шурик
Р.S. Сима, ты пронаблюдай за Толей, проверь его душевное состояние. Не плачет ли он. Пронаблюдай ночью у постели. Если на него сильно влияет укоризна, не читай мое обращение к нему.
Насколько ей, честной, доброй возвышенной женщине трудно живется:
Сейчас я сама учитель и воспитатель. У меня два класса-второй и четвертый. Кроме этого веду военно- физ. подготовку. И, вдобавок ко всем бедам буду учиться заочно в пед. Институте. Проклинаю тот день, когда был создан мой мир. Нет ни одного учебника, нет методики, и в глаза никогда не видела, бумаги нет, дети пишут на газетах, да и сама тоже… просто отчаиваюсь. Просила в районо, чтоб хоть один класс дали, так нет, мол не полная нагрузка. Очень жалею, что пошла в школу. При первом же случае ушла бы, но вот беда, нет его. Уж думаю, не уехать ли мне в Джугбу. Лучше с голоду умереть, чем ждать, когда в тебя будет каждый пальцем тыкать.
Работаю и целый день и ночь, готовлюсь, готовлюсь. А планов сколько, а писанины. Потом ведь четвертый класс выпускной готовить к экзаменам. Ну, а учебников нет ни у детей, ни у детей, ни у меня, и на мои просьбы Роно руками лишь разводят. Думала купить в Морозовске, ну нет на базаре учебников для четвертых классов. Неужели, Сима, так и делают в Роно – никакой помощи учителю. Представь – никакого пособия, ни доски, ни карты. Приезжал инспектор Березенко, стала ему говорить, а он ответил, что это не его дело, он должен только поприсутствовать на уроке и сделать вывод. Прямо какие- дебри здесь. Где ни кинь, без взятки и не глядят, так рты и раскрыты. Вот так мне здесь хорошо, что уж лучше и быть нельзя»
Рядом с адресами на письмах штампы «проверено» или «проверено цензурой». В таком случае то, что пишет Марта – это по меньшей мере смелость или просто крик души.
Любопытно, что зимы в наших краях стояли морозные. В письме от 18 декабря 1944г. Марта пишет:
«Зима у нас лютая. Иногда Шурика оставляю дома. Сегодня он сказал: «Я дежурный в классе и еще холодней будет, надо привыкать!» Одела, как медвеженок пошел.
Приход весны в деревне отмечается своими особыми признаками. В городе человек не может заметить такие особенности, как:
«Чернеет одна полоса за другой. Гудят трактора. Снег сошел , и у нас в саду образовалось целое озеро. Плавают утки целыми стаями… Шурик писал письмо Толику, да разлилась река, и снесла мост. Нет сообщения с Николовкой уже 15 дней.»
Марта чувствует себя в этом глухом, богом забытом месте, как в заточении, и в каждом письме просит брата подыскать продажный дом поближе к железной дороге, к Новочеркасску. К колхозам, где есть выпасы для скота, сады, чтобы можно было иметь подсобное хозяйство.
Сильна у сельского жителя тяга к земле и труду.
«Сад наш начинает высыхать, половина усадьбы залито водой. Садить огород негде. Земли больше нигде не дают, так как числится за нами целый гектар земли. Говорила отцу, откажись от этого пустыря. Жалко растет несколько верб»
Примечательно письмо, датированное 10 мая 1945года, написанное красными чернилами:
«Родные наши Сима и Толик!
Поздравляю Вас и Ваших боевых товарищей с великим долгожданным днем… Днем Победы. Над фашизмом, над немецкими захватчиками! Слов нет для выражения чувств радости. Пусть будет стерт с лица земли фашизм! Слава нашей любимой Красной Армии и Военно – Морскому флоту! Слава победителям! Слава нашему Верховному главнокомандующему!»
Газетные политизированные штампы звучат искренне из уст человека , которого непосредственно коснулось горе и несчастье от этой войны.
«Дорогой Сима, я считала, что живу в захолустье, но нет, совсем нет. События происшедшие в три часа девятого маяв городе Берлине были нам известны в 5 часов утра девятого мая. Люди в восторге обнимали друг друга. Плакали от радости.
Дорогие наши, за семейным столом мы вспоминали вас. Шурик говорит пусть папка наш, и все чужие папки придут дома кушать яблоки.
А мне это долго – пусть придут, когда яблоки будут в цвету.
У нас весна запоздалая. Все время ветры несут туман с Запада. Деревья еще не цветут».
Вот так, в то грозное время, текла жизнь мирных людей, с переживаниями, обидами и разочарованиями, которые воспитывали детей, встречали весну и собирали урожай, верили в Победу, радовались и грустили.
К сожалению, жизнь Марты Дмитриевна оказалась короткой- в 1946 году она трагически ушла в мир иной. Дед мой, Самуил Дмитриевич, 1945 году после работы в Суворовском училище стал директором школы –интерната. Впоследствии работал — в Новочеркасском РК КПСС, райисполкоме. Стал персональным пенсионером местного значения.
Это были не публичные судьбы военного времени, но именно по ним можно сверять жизнь нашей Родины времен Великой Отечественной!!!
Ольга Лукашова
