— Когда началась война, мне было 4,5 года. Мы жили в Тбилиси. Родственники по маминой линии – немцы,  жили недалеко от Тбилиси, в  немецком поселении, которое называлось Люксембург, сейчас – Болниси, посёлок городского типа. Их всех с первых дней войны выслали в Казахстан. Мою маму не сослали, потому что она была замужем за русским. Я помню, как родную сестру моей бабушки забирали вместе с другой роднёй..  Мы их провожали, вагоны мне казались очень громадными, высокими, их сажали в вагоны и увозили…. Они приехали в голую степь, в нескольких километрах от казахского посёлка, их высадили и сказали – вот здесь вы будете жить.

— Это вам потом бабушка рассказывала?

— Нет, другой родственник. Бросили им лопаты и кульки с сухой едой. В тот же день пришли казахи и помогли им вырыть землянки. Бабушку я больше не видел. Там очень много людей скончалось.

Мы жили с матерью без отца. И не то что голодали, но помню, мама варила суп из лебеды, из крапивы, мы ели чёрный хлеб с солью, чай пили без сахара, кажется, был паёк, какие-то каши. Хотя мы жили за кавказскими горами, далеко от войны, но мы это чувствовали. Недалеко от нас,  на одной из центральных улиц — Плеханова был госпиталь,  мы в окнах видели забинтованных людей. Я был детском саду, и вдруг поднялась тревога, начали нас в палату загонять, а мы с товарищем за угол спрятались, и вдруг видим – в небе летят два самолёта с чёрными крестами. Они прилетели со стороны моря, но не бомбили, просто были как разведчики.

А после войны у нас работали пленные немцы, рыли каналы для водопровода. И я не могу по-другому сказать – они были добрыми людьми.

— Вы могли с ними общаться?

— Да, мы приходили к ним, когда у них был маленький «передых», они угощали нас, откуда-то у них были конфетки, всем, что у них было, они делились с нами. В Тбилиси была большая немецкая церковь – кирха, и площадь вокруг неё называлась Кирочная. Там поставили забор, согнали военнопленных немцев и заставили её разрушить.

— Вы сказали, что отца не было…

— Мой отец был автомеханик. Он чинил мотор в машине какого-то секретаря райкома. А этого секретаря как врага народа посадили. А кто его друзья и окружение? А, ездили на пикник в лес после того, как машину починили! И отца взяли. Это было 23 ноября 1937 года. Мать рассказывала. Ночью раздался громкий стук в дверь, вскочила мама. А я спал в люльке, мне было 10 месяцев. Отец вышел – стоят двое в кожанках. В это время подбежала мама, я проснулся и стал орать… Осудили его за КРД – контрреволюционную деятельность,  сослали в Соликамск. Пять лет не было никаких известий, а потом получаем телеграмму, о том, что он скончался. А в1947 году… он приехал! – неожиданно для всех, его сестёр и братьев, семья была многочисленная – 14 человек. Я в это время находился в пионерском лагере, меня разбудили – к тебе приехали. Выхожу, смотрю, мама сидит с каким-то громадным человеком – у отца рост 2м 6 см. Я никогда его раньше не видел, но все остальные его узнали, потому что он был чемпионом Закавказья по боксу. Он был похож на свой портрет, только волосы поредевшие. Я кинулся к нему – папа!, он подбросил меня. И когда мы домой приехали, он рассказал, как же это получилось, что он остался жив. В лагере в Соликамскее было всё заполнено людьми, очень много было людей в полосатых восточных халатах, узбеков, таджиков. Умирали очень многие. Утром приезжал китаец на дровнях, тоже заключённый, складывали трупы на сани, выкопали длинную траншею и туда бросали умерших. И когда он начал поднимать отца, тот очнулся. Китаец, оказывается, как он потом рассказывал, изучал восточную медицину, и знал, что люди могут быть в коме, а потом прийти в себя. Он накрыл его чем-то, а когда вернулся, начал ему делать особый массаж, и так спас его. Потом мы несколько раз переезжали, потому что отцу запрещено было жить в крупных городах и столицах.

История Анатолия Александровича Чекулаева,

записана Ириной Городецкой