Однажды почти под колеса моей машины кинулась соседка, серьезная дама, мать семейства. У нее начала преждевременно рожать любимая азиатская овчарка. Хозяйка, хоть и врач-гинеколог, совсем потеряла голову (настолько, что пыталась заплатить мне за то, что подвезла). Она твердила, что только Анна Валерьевна сможет спасти собаку, и от волнения никак не могла узнать дом, где эта чудо-доктор-Айболит жила. Наконец из какого-то окна выглянула кудрявая девчонка. Так и хотелось ей сказать: «Маму позови!» Но это и была сама Анна Купаева. С тех пор прошло полтора десятка лет. Аня сама стала мамой. У нее собственная ветеринарная клиника. Неизменными остались любовь к животным, преданность профессии, энтузиазм, с которым она бросается спасать еле живое существо, даже если есть один шанс из тысячи.
Энтузиазм заразителен, но фанатизм неотразим. Ни одно интервью не может описать состояние, в котором Аня, Анна Валерьевна Барышникова, вооруженная пятью шприцами, ползает на коленях вокруг погибающей собаки…
— Однажды я спросила настоятеля костела отца Томаша: «У нас люди добрые?» «Добрые, только очень несчастные», — ответил священник. А как вы считаете?
— К сожалению, не хватает ни доброты, ни культуры. «Возьмите котят», — приносят нам в клинику. – «Не можем, у нас и так перенаселение». «Ну, тогда мы вам их под дверь подбросим…» А у нас у самих от подброшенных кошек только-только котята перестали рождаться. «Вы мучаете кошек — стерилизуете, а я — отпускаю», — говорит мужчина и оставляет коробку с новорожденными котятами на автобусной остановке. Но вот приходит многодетная семья. У них на глазах собаку сбила машина. Они подобрали ее и принесли спасать. «У нас дети, они же смотрят!» Не могут поступить иначе. Я полна к ним уважения. Эта история с хорошим концом – собака выжила, ее оставляет себе наша знакомая.
— Недавно на базаре встретила бродячую, веселую и здоровую собаку на трех лапах. Четвертая была аккуратно ампутирована.
— Самые сложные и успешные операции приходятся на долю безвестных дворняг: такие чудеса вытворяем! Мы и зайца лечили с поломанной лапой: вставили спицу и выпустили. Лисичку спасали. Крокодила вылечили, и он выступает теперь в известном цирке. Леопарду зубы пломбировали вместе с «человеческим» врачом. Но приятно, что люди животных в беде не бросают. В таксопарке сбили машиной собаку. Таксисты собрали деньги и привезли ее к нам на операцию. В одном дворе собирали деньги, чтобы мы бродячую собаку спасли. Собака была отравлена, наступила клиническая смерть. Но такая была жажда спасти! Не спасли, почки отказали. Недавно опять притащили раненую собаку. Сорок квартир собрали деньги на операцию.
— А как реагируют хозяева на гибель любимца?
— Бывает, даже угрожают…Обижаются, не верят, что все сделано, как надо… Мы же на износ работаем, рвем сердце. Как мы себя наказываем, нас невозможно сильнее наказать. Ни одну смерть не воспринимаем, как данность. Думаем, что не так сделали. Даже иногда ночью могу позвонить, не даю отдохнуть своим сотрудникам. Пока не выясним, что не виноваты, переживаем, не можем спать… А иногда наоборот: люди понимают, что все силы исчерпаны, благодарят… А это еще тяжелее, когда хозяева плачут, но деньги суют. За каждым животным стоит хозяин. Иногда смотрят с недоверием: «Нас везде плохо лечили, теперь вы нас будете плохо лечить»…
— Дочка помогает в вашей работе?
— Не желаю ей такой судьбы. Ни денег, ни славы, а иногда проклинают… Как сказал английский врач и писатель Джеймс Хэрриот в «Записках деревенского ветеринара»: «Лучшего ветеринара отделяет от дурака только один шаг…» Хорошо, что любимый человек меня понимает: ночью возит на экстренные вызовы, сам таскает на себе больных собак… Говорит: «Не могу представить тебя с другой профессией…» Нормальным людям нас трудно понять. Однажды, это было еще в 90-е годы, мы с подругой, тоже ветеринарным врачом, поехали в Москву по делам Клуба собаководства. Смотрим, по шоссе между машинами бегает спаниэль. И тут его сбивают, на наших глазах. Мы кидаемся на дорогу, выхватываем его из потока движения, тащим обратно на тротуар. Говорим гаишникам: «Что ж вы не спасали собаку?» «У нас тут люди лежат, а вы с собаками…» Сначала мы искали собачий приют, таскали его на себе по Москве, так как он был полупарализован. Не нашли: нас просто не брали никуда. Потащили его в чужую квартиру на 14-й этаж пешком, потому что моя подруга лифтов боится. Не попали ни в музеи, ни в театры, ни по магазинам. После собачьего пребывания отмывали эту квартиру. Потом купили все справки и повезли его на поезде в Новочеркасск. Старого спаниэля, как будто своих покалеченных собак мало. И он счастливо прожил еще три года.
(А сама дочка Таня – как то самое яблочко, что «недалеко упало от яблони»: « У меня примерно собаки четыре, о которых мама не знает. Прошу деньги на себя, а сама собакам что-то покупаю. У меня собаки модные! И котят восемь штук».)
— Какие главные ошибки совершают хозяева животных?
— Люди берут собак, не всегда осознавая, что это ответственность, как за ребенка. Не думают о том, что это статья расходов: десять лет как минимум добросовестно кормить и лечить, в результате приводят к нам: «Возьмите, нам нечем кормить…». Не делают вовремя прививки. Как можно не привить животное от бешенства? Или не хотят делать прививку: «У нас же дворняжка!» Так ведь дворняжки же и болеют. Еще одна беда – легкомыслие хозяев: «Мы на его мозги надеялись, умный же, а он за кошкой побежал…» Попал под машину, погиб.
— Время от времени возникают гонения на бойцовские породы, «кавказцев», ротвейлеров…
— Сейчас покупают таких опасных собак все, у кого есть деньги и желание. А раньше будущие хозяева проходили курсы подготовки перед таким ответственным шагом. Пса было просто так не купить, нужно было получить допуск. Гораздо больше была ответственность хозяев опасных собак перед обществом. К вязке животные допускались только с документами, дипломом по дрессировке и выставочной оценкой…
— Есть ощущение, что вы больше любите собак, чем кошек…
— Мы все собачники. Кошки сами по себе, а собаки поближе к нам. Они больше нуждаются в людях. Собака предупреждает перед тем, как укусит, а кошка, пока мы лечим ее, нас всех подерет. Она ближе к диким животным.
— Кто чаще попадает на лечение?
— Бездомные кошки. Котят сколько проходит через нас… «Подбиральщики» (так мы их называем) приносят. Увидят больное животное, принесут, мы поставим диагноз, пролечим, и они относят котика обратно. Когда у нас еще не было своих детей, в подвале под домом мы устроили целый кошачий питомник, делали прививки, плановые осмотры. Но мы и сейчас уже со счета сбились: подбрасывают и подбрасывают животных, знают, что здесь люди добрые. Хозяин принес кошку с переломанными ногами – с балкона упала. Мы предложили вставить спицы в сломанные лапы и сказали, сколько стоит операция. Тогда он говорит: «Лучше усыпите…» Мы предложили оплатить в рассрочку, потом — просто бесплатно. Не согласился. Кошка лежала безжизненным комочком. Хозяин повернулся и ушел домой. Тогда мы взяли ее и прооперировали: вставили три спицы в три ноги. Сложность была в том, что, брошенная хозяином, она не хотела жить. Мы ее кормом обмазывали, чтобы хоть что-то внутрь попадало. И кошка стала выздоравливать. Теперь живет у нас в клинике, чувствует себя хозяйкой. И часто хозяева говорят: очень дорогое лечение, надо усыпить. В них нет сердечности. Я бы всех усыпила, если б так относилась. Иногда меня даже коллеги спрашивают: «А усыпить не легче?» Усыпить всегда легче, а на кого мы учились? Поэтому в нашей клинике усыпление вместо лечения не практикуется.
— Человеческие пристрастия к породам собак неизменны?
— Бывает, выбор собаки диктуется самой жизнью. 90-е годы были «бумом» злобных собак. Время было жестокое. Люди боялись и заводили псов бойцовских пород. Жуткие встречались дрессировщики: пренебрегали общим курсом послушания, являющимся необходимым и самым важным для управления собакой, и в угоду неумным владельцам, за немалые деньги учили «защитному» курсу. Получались собаки «без тормозов», знающие только, как нападать, отучить было практически невозможно. Долго пожинали плоды таких «достижений». Потом пошла экзотика – мастифы, мастино. Теперь – охранные и охотничьи, и «мелкая красота» – йорки, мопсы, той-терьеры, чихуахуа. Всегда были и есть немецкие овчарки, пекинесы, таксы. Сейчас не заводят доберманов, бассетов, уже «наелись» чау-чау, сеттерами, шарпеями. Зато появились джек-рассел-терьер, бассенджи, риджбек. Иногда выбор породы является данью моде. После фильма «Лэсси» заводили колли, после «Электроника» — эрдель-терьеров. Большие собаки требуют затрат, выкормить их не просто. Животному бросают кости: «Мы сами мяса не едим…» Когда я говорю, что собаку, пока она не станет взрослой, нужно хорошо кормить, в том числе мясом, на меня смотрят, будто я советую псу машину дорогую купить. Но если щенка, особенно крупных пород, плохо кормить, он будет развиваться неправильно…
— А самолечением животных хозяева занимаются?
— Собак лечат водкой. И кошкам в глотку водку заливают. Это первое местное лечение. Напоят, а потом все равно к нам ведут. Животное как вырвет прямо на нас! Да еще умрет… Дают немного, водку все-таки жалеют, но у каждого живого существа свой порог…
— Бывает, что хозяева виноваты в том, что животные болеют?
— Примерно в половине случаев. Недосмотрели, недовакцинировали. Но мы и к своему здоровью так же относимся. Собака год кашляла, пока не обратились к врачу. Оказалась сердечная недостаточность. Год жизни еще мы протянули этой овчарке. Как хозяин себя винил! Еще люди не могут толком объяснить, что беспокоит их собаку. Симптомы, которые замечает хозяин, важнее кучи исследований. Но нам говорят: «Вы врачи, вы и ставьте диагноз». И даже с нашим дорогущим оборудованием нам приходится работать головой, «включать» интуицию. Все хозяева очень разные. У кота почки отказывают, а у бабушки, у которой он живет, сердце останавливается. Спасали и кота, и хозяйку. И как психологи работали, и «скорую» приходилось вызывать. Вот женщина недавно сказала про собачку: «Если она умрет, и я умру». Хотя она совсем не одинока. Есть осторожные хозяева, «у нас прыщ…» Есть сумасшедшие хозяева, «хана ветеринару»… Но я как врач их даже предпочитаю — самых взыскательных и беспокойных. Пусть лучше меня задергают, чем у них будет погибать собака в голоде и холоде. Но самые опасные для нас те хозяева, которые начинают бегать по всем имеющимся в городе ветеринарным клиникам: впоследствии не поймешь, кто его лечил, чем и от чего. У каждого врача свой путь, хотя и цель одна – спасти. Нет, все-таки самые худшие – те, кто не бегает совсем. Но мы обязаны ладить со всеми — ради животных, которых мы лечим.
— Священники говорят, что у собак нет души…
— Я уважаю православную веру, сама верующая, но в этом вопросе не согласна. Я думаю, есть душа. Снятся они потом. Как же они — бездушные, если рядом с нами живут?
— А как становятся «сумасшедшими» ветеринарами?
— Я с детства любила живность и понимала, что посвящу жизнь биологической профессии. Занималась дополнительно биологией и химией. Читала рассказы о животных Сеттон-Томпсона, Джека Лондона. Меня занимала наука зоопсихология. Я хотела доказать, что собаки –
разумные существа. Когда мне было 14 лет, я пришла со своей собакой в ветлечебницу на Скрябина. Там как раз лечили злого пса. Мне стало очень интересно. Захотелось избавлять животных от страданий «здесь и сейчас». Мне так и советовали: биология – это общее, надо выбрать что-то конкретное. Это были 80-е годы. Почти не было врачей по собакам. Домашние животные не были интересны в советское время, больше репродуктивные. Главным ветврачом города был Валерий Васильевич Сазонов. Я очень благодарна ему за то, что он меня воспринял всерьез. Я договорилась со всеми и ходила на ветстанцию как на УПК, училась и помогала лечить. Хотела стать зоопсихологом, получился ветврач.
— Родители легко сдались, без боя?
— Да, нужно еще было выдержать борьбу со школой и с родителями. Мама –
преподаватель, филолог. Мои сочинения три раза подряд выигрывали первое место на городских олимпиадах. Наш школьный литератор, преподаватель биологии и директор школы вызывали меня и говорили, что мне надо идти на филфак, на биофак в крайнем случае, но не в сельскохозяйственный вуз. Но папа меня очень поддержал. Правда, он сказал, что если бы я пошла в науку, там было бы интереснее, а у лечащего ветеринара в жизни каждый день одно и то же – энтериты, травмы… Но здесь папа ошибся: каждый день — все новое, однообразия я не вижу.
— Как все было, когда еще ничего не было?
— Учась на 3 курсе, я открыла «собачий клуб» «Элита». Мы проводили выставки, жизнь вокруг кипела, было интересно. Десять лет мы просуществовали как клуб. Но у меня были другие цели: мне хотелось клинику, где я могла бы лечить. Городская ветстанция работала до 3 часов дня, и я предложила, чтобы мне разрешили лечить «во вторую смену». Там я познакомилась с Татьяной Савенковой. У Тани была собака, московская сторожевая. И она с этой собакой однажды пришла к нам лечиться. Я увидела, что ей не хочется уходить. Тогда я попросила ее: «Постой здесь, подержи капельницу»…И она осталась. У Тани было образование — химфак, но, чтобы работать со мной, она получила ветеринарное образование. Мы лечили, начали оперировать, ходили по вызовам. Один из наших предпринимателей, любящий собак, отреагировал на наши нужды и отдал нам в аренду свое помещение под частную клинику.
— А девочки, любящие животных, приходят в клинику помогать?
— Больше приходят поиграться с собаками. Когда я пришла на ветстанцию, там работали одни мужчины. Я мыла, мыла полы на ветстанции, все хотела, чтоб там стало поуютнее. Жалко, что в школе еще училась: вообще не хотелось уходить. Меня спрашивали: «Ты что, учиться мыть полы пришла?»
— Что вам мешает в работе?
— Доброта мешает, отсутствие эгоизма, оторванность от жизни: это приводит к отсутствию материального дохода. Убежденность, что если кого-то не подняла, не спасла, не имею права называться врачом. Как начинаю вспоминать, кого не спасла… Почти каждый день мы становимся участниками драмы: погибает животное. Чаще я тут держусь, а пробирает меня ночью. К собакам отношусь, как Маугли: «Мы одной крови, ты и я».
— Что помогает?
— Оптимизм. И чувство юмора. Однажды поехали отдыхать на Дон. Только сели на пляже, как к нам со всех сторон стали подходить наши знакомые со своими собаками: «А скажите, что это у нашей собачки?…»
— Не могу не спросить о собачьих боях.
— В 90-х приходили братки, приводили своих «бойцов». Их штопали и собак штопали. Сейчас, к большому моему сожалению, бои продолжаются, только более цивилизованно, люди тоже есть очень увлеченные, у нас, в отличие от США, это не запрещено, а там – жесткий запрет…
— Кого вам жальче, животных или людей?
— Животных – они бесправные. Человечность проявляется в отношении к более слабому…Вот недавно был случай. Наш клиент, хозяин четырех псов, подобрал собаку, сбитую машиной, и притащил к нам. Оплатил операцию, лечение и сказал: «Мы ее не бросим, заберем». Навещал каждый день. Но собака, как только пришла в себя, сбежала. Мы собрали всех сотрудников, стали ее искать. А в один прекрасный день пришла девушка и говорит: «Явилась наша собака, у нее шовчик, это не ваша работа?» Собачья преданность: вся на гематомах, зашитая, с поломанными костями таза, немного поправившись, ушла домой…
— Есть такое мнение: не надо любить, надо просто хорошо делать свою работу.
— Я думаю, нужно любить свою работу, своих больных. В разное время у нас лечились четыре кота с разной степенью парализации конечностей. Думали, безнадежные, уже не будут ходить. А они все пошли своими ногами! Может быть, особенная энергетика у нас в клинике, что прошло две недели – и кот пошел… Конечно, и хочешь, и молишься, чтоб пошел…