Публикация в «ЧЛ» № 10 позиции партии «Яблоко» (12.03.09 г.) и отклик на нее представителя КПРФ в № 11 (19.03.09 г.) вызвал продолжение разговора. На этот раз мы предоставляем слово автору независимому, не заявлявшему о своей приверженности к какой-либо политической партии.

Когда молодые люди встречаются на протяжении долгого времени и дело идет к свадьбе, это хорошо. Много таких пар в Новочеркасске сегодняшнем, много было и лет сто назад. Но одна пара тех времен в нашем представлении о нравах эпохи была как бы неподходящей друг другу. Судите сами.
Ольга, дочь бедного учителя из Полтавы, осиротела и приехала в Новочеркасск на заработки. Ее старший брат казнен за революционную деятельность в составе боевой организации партии социалистов-революционеров (эсеров). Иван же, с кем ей предстояло встретиться, — сын известного в городе врача. Согласно сохранившимся документам, его отец, Александр Иванович Поляков, не только выпускник Московского университета, но и сын войскового старшины, то есть самая, что ни на есть крутая казачья аристократия. Любой российский пристав, любой питерский чиновник, сам царь-батюшка сказал бы про молодых людей: «Не пара». Но вот Александр Иванович посчитал иначе. Никакой семейной информации о том, что моя бабушка Ольга Митрофановна Сулятицкая во время замужества с моим дедушкой Иваном Александровичем Поляковым была бы плохо принята в его доме, нет.
Рухнула монархия. Бабушка говорила мне, что никогда не жалела об этом. Полагаю, что и дед с прадедом были с ней солидарны. Временное правительство действительно не сделало многого, что требовалось срочно делать. Но оно сделало главное: подготовило и провело выборы в Учредительное Собрание. Пожалуй, это единственные честные выборы за всю историю России. Спектр представленных депутатами политических сил был гораздо более широким, чем в нынешних Государственных Думах. Разве могли смириться с этим российские властолюбцы? Большевики устроили переворот и формально передали высшую государственную власть Советам рабочих и крестьянских депутатов, а Учредительное Собрание насильственно распустили в первый же день его работы.
Сейчас знают только историки, могли ли женщины принимать участие в выборах в Учредительное Собрание. Но вот в Советы выбирать депутатов не могли в то время ни дед, ни прадед, ни бабушка. Когда власть ограничивает доступ к выборам для малоимущих слоев населения, это несправедливо, но как-то объяснимо: «Научитесь, господа, сперва в своем хозяйстве разбираться, потом судьбу государственного хозяйства решайте». Когда коммунисты учили нас, что на первых этапах строительства социализма нужно лишать права голоса помещиков и фабрикантов, это мне было непонятно: рабочих и крестьян несоизмеримо больше. У помещиков и фабрикантов административный ресурс. Это действительно опасно, но причем тут их личные голоса? Если избирательных прав лишаются не эксплуататоры, а просто образованные люди — врачи, делопроизводители, дипломированные биологи — такой режим нельзя назвать нормальным. Впрочем, это касается и современной Государственной Думы с ее 7% барьером.
Кстати, о дипломированном биологе. Им стала моя бабушка, прежде чем выйти замуж. Удостоверение №8 Новочеркасских частных Высших Женских Курсов Донского Общества содействия высшему женскому образованию. Курсы были платные. На средства от работы, как сказали бы теперь, «репетитором с дошкольниками» бабушка смогла оплачивать учебу, квартиру и питание для себя и младшей сестры и еще одеваться так, что не стыдно было пройти по городу с представителем городской «золотой молодежи». Младшая сестра, кстати, тоже нашла своего суженого в Новочеркасске среди друзей И. Полякова. Это было трудно, но оказалось возможным и, пожалуй, возможным в то время только на Дону (а сейчас и на Дону невозможно!). Руководители Империи мечтали о мировом доминировании, захвате новых земель и удержании старых. Идеальными подданными считались: не кланяющийся пулям офицер-дуэлянт, бравого вида солдат, не пьянеющий от огромного количества водки, женщина-домохозяйка или на худой конец сестра милосердия в госпитале. Ко всякого рода инженерам и адвокатам, к женщинам, получившим реальное образование для последующей практической или научной деятельности, относились как к вредным веяниям западной моды. Во многих ли крупных городах России времен молодости моей бабушки были театр, водопровод, высшие учебные заведения, дающие реальное, а не классическое образование, ботанический сад? Во многих ли местностях России того времени почти не было бедных и человек, готовый много и продуктивно трудиться, не пропивая свой заработок, достигал относительного благополучия? Похоже, тот факт, что достаточное количество учителей, врачей, адвокатов, грамотных работников коммунального хозяйства, агрономов, ботаников, инженеров самых различных технических отраслей не только повышает качество жизни населения, но и обороноспособность страны, уводит ее от катастроф, кровопролитных войн и революций, в Новочеркасске понимали гораздо лучше, чем в Санкт-Петербурге.
Взаимоотношения казачьей «аристократии» и центрального правительства России требуют уточнения. Получается, что большой любви не было, а был вынужденный союз в борьбе за безопасность южных рубежей нашей Родины при совершенно разном понимании перспективы ее общественно-политического развития. Временное правительство, похоже, в этом понимании перспектив (но не тактики!) оказалось более духовно близким атаману Каледину и его команде, чем самодержавная монархия. Встает вопрос: «Почему они проиграли?». Попробую дать свой ответ.
Если меня спросят: «Кого вы считаете самыми выдающимися революционерами в истории России?» я не назову ни Ленина, ни Сталина, ни даже кайзера Вильгельма. Я назову императоров Николая I и II, Александра III, а также их любимых министров, Уварова и Канкрина, Победоносцева, Бобрикова и Горемыкина. В лагере противоположном укажу не Александра II, Витте или Столыпина, а В.Н. Коковцова да руководство нашего края. Как видите, список «революционеров» значительно внушительнее, их возможности влиять на ход событий были большими. «Революция — не начало нового мира, а крах старого» — говорил русский философ Н. Бердяев. Вкратце описанная выше политика Империи привела не только к ее краху, но и к тому, что большинство населения не могло определить верные пути в новой жизни. Кто-то не мог отказаться от идеи «единой и неделимой», а заодно и от щедрого царского жалованья за исполнение надзирательно-карательной службы по отношению к «инородцам» и «гнилым интеллигентам». Кто-то поверил в эффективность всеобщего передела или национализации, преисполненный ненависти, взращенной практиковавшейся властью сословной и классовой рознью. Даже у нас на Дону оказалось слишком мало по-настоящему образованных людей. Образ казака-воина, проводящего значительную часть жизни в походах, а не рачительного хозяина, изучающего современные достижения в производстве и общественной мысли, во многом соответствует действительности. Слишком много людских и материальных ресурсов отвлекалось местным правительством на войны, а не на просвещение населения. Самое обидное, что значительная часть этих войн определялась не необходимостью защитить население от внешней угрозы, а идиотской империалистической политикой российских монархов.
То, что вышло, очень хорошо иллюстрирует спор Керенского и Колчака в недавно снятом фильме «Адмирал». Участники спора похожи на саперов перед миной с взведенным часовым механизмом. Разминировать медленно и осторожно (сапер Керенский) — успеет сработать часовой механизм. Резко резать все проводки (сапер Колчак) — взрыв может произойти немедленно. Вот и рвануло.
Новый режим формально очень отличался от старого, но внутренне чем-то очень на него походил. Сходство первое: когда он рухнул, большинство в стране, так же, как в 1917 году, не знало, что делать. Времена Гайдара и Чубайса в нашей семье не вызвали значительного ухудшения материального положения. О той интересной и чрезвычайно полезной для общества работе, участие в которой мне довелось принять на НЗСП, я уже писал в «ЧЛ». Сводить концы с концами помогала деятельность вне завода, но это отдельная тема, которую, на мой взгляд, стоит рассмотреть особо. Сравнительно безбедное существование в годы попытки провести радикальные реформы без коммерческой деятельности или помощи правительства определяется не какими-то особыми способностями автора этих строк. Скорей всего тут сыграла роль семейная традиция. Эта «тяжелая наследственность» — всего только везение, а может и невезение, учитывая тот факт, что нормального человека, совершенно естественно мечтающего жить в обществе единомышленников, она превращает в подобие «выродка» из другого хорошего современного фильма «Обитаемый остров».
Вернемся к сходствам режимов. Сходство второе: если для центрального правительства царской России образ жизни и стремления моей бабушки казались подозрительными, то и после революции всю жизнь до пенсии (до 1948 г.) она проработала с клеймом «буржуазного специалиста». Впрочем, ей еще повезло. Ее младшая сестра, Евгения Митрофановна, вместе со своим мужем угодили в сталинские лагеря. Лучше бы они были немцами в английском лагере или японцами в американском. Тогда бы Евгения Митрофановна, по крайней мере, знала причину ареста. А так не узнала до конца жизни, и муж не объяснил. Он в своем лагере сгинул от избыточного, наверное, питания, получаемого по карточке, на которую ссылается политолог В. Журавлев в статье «Избавимся от политического онанизма» «ЧЛ» №11.
Что я, впрочем, мелочусь: бабушки, дедушки. Если не ошибаюсь, нечто подобное арестам маршалов Мерецкова и Рокоссовского было и в судьбе основателя нашего города М.И. Платова, но в более мягкой форме. У последних наших монархов, должен признать при всем их неприятии, все было в более мягкой форме. Если и воевали с одним снарядом на две пушки, то и от врага пятились в мягкой форме, как-то обходясь без заградотрядов. Вот иметь соотношение по танкам в двадцать тысяч менее чем к четырем у Гитлера, такое же примерно по самолетам и растерять это преимущество в первые же дни войны, перехитрив, похоже, больше всех самого себя и спасать положение народным ополчением да заградотрядами — такое просто талантливому человеку не по плечу. Тут определенно необходим гений т. Сталина.
Уже много лет после краха ортодоксального коммунизма наше общество как бы застыло в нерешительности перед выбором пути. Сталинизм ортодоксальный стал еще и национально-клерикальным, но продолжает считать идеалом Россию после ноября 1917г. Сталинизм практичный, как автор пытался показать в «ЧЛ» №7, трансформировался в нынешнюю систему власти с некоторыми чертами России до февраля 1917 г. Исходя из сказанного выше, идею считать современную Россию правопреемницей России февраля — октября 1917 г. можно считать удачной и практичной. Может за этот период Россия мало что совершила хорошего, но плохого не совершила ничего. Ни одна страна с националистическим правительством не сможет предъявить нам теперешним претензии за этот период.
Кроме всего прочего, это период минимального влияния спецслужб на жизнь общества. Для меня эта тема больная. Прежде всего, хочу искренне попросить прощения у руководства своего цеха за те неприятности, которые произошли у него после публикации информации о «молочных» доплатах. Отрадно, что соответствующие службы заметили публикацию. Значит, она была забавнее, чем документ, именуемый Планом локализации аварийных ситуаций в цехе Водоснабжения. Там четко указаны обязанности персонала в этих самых ситуациях. И перед начальством неудобно и за коллег обидно, ибо в нормальном обществе бесплатных обязанностей нет. Поэтому нормальные работяги всего мира выступают за ограничение роли спецслужб. А вот представителю «рабочей» партии КПРФ В. Журавлеву сильные спецслужбы нравятся.
Ряд исторических фактов, приведенных В. Журавлевым как бесспорные, таковыми не являются. История — наука коварная. Победители, пусть даже временные, переписывают ее в свою пользу. «Ищите не то, что вам показывают, а то, что прячут. Если нашли, не радуйтесь, а ищите дальше, так как найденное может быть очередным, более хитрым обманом» — это золотое правило разведчика делает историю России интереснейшим детективом. Доверять у нас чему-либо можно только после проверок и сопоставлений, в том числе и с фактами семейных хроник. Полемика, основанная на этих принципах, не может быть короткой, полной «сильных выражений» заметкой, но представляется мне и более интересной и теснее связанной с нашим краем.