На широкие экраны вышли «300» Зака Снайдера – экранизация комикса о битве при Фермопилах

Хотя российский показ «Трехсот» стартовал всего через две недели после мирового, еще до его начала зрители успели узнать об очередной киноновинке много нового и интересного. В первый же прокатный уикенд творение малоизвестного режиссера Зака Снайдера, автора кучи рекламных роликов и всего одного полнометражного ужастика «Рассвет мертвецов», собрало рекордную кассу и вызвало резкую критику со стороны иранского президента. Впрочем, обвинения в неполиткорректности и чрезмерной натуралистичности только подогрели интерес зрителя к премьере. Тем более что стараниями отечественного прокатчика лента Снайдера была заявлена чуть ли не в качестве римейка обожаемых у нас «Трехсот спартанцев» образца 1962 года.
При ближайшем рассмотрении выяснилось, что новоявленный хит отличается от классического шедевра даже названием: в оригинале очередная история о сражении при Фермопилах носит модное цифровое имя «300». Правда, утверждать, что картина Снайдера не имеет ни малейшего отношения к «Тремстам спартанцам», нельзя: «300» – это экранизация графического романа (а проще говоря – комикса) Фрэнка Миллера, который, в свою очередь, творчески переосмыслил легендарный фильм Рудольфа Мате.
Лишний раз пересказывать содержание фильма, повествующего о схватке мега-армии персидского царя Ксеркса с бесстрашными воинами спартанского царя Леонида, бессмысленно по целому ряду причин. И та, что античную историю у нас учили многие, а ленту шестьдесят второго года смотрели почти все, – отнюдь не главная. «300» – кино не историческое. Строго говоря, это даже не кино, а эффектнейший двухчасовой клип, полубредовая фантазия на заявленную тему. Напрасно будет зритель искать какие-то узнаваемые факты, реальные соответствия, выписанные характеры или хотя бы элементарный здравый смысл. В детище Снайдера их нет и быть не может. Зато вдохновенной ярости, гимном которой, собственно, и был миллеровский первоисточник, упоения боем и суровой красоты багровых тонов тут хоть отбавляй. Комиксовая основа порождает комиксовую же реальность. Мегаломания – вот главный художественный принцип, которым руководствуется режиссер. «300» – это лента не о сражении спартанцев и персов, но сага о битве героев и демонов. Или, если угодно, богов добрых и богов злых. Никаких полутонов, никакой психологии: персонажи комиксов должны оставаться двухмерными до идиотизма и понятными до примитивности. Здесь все чрезмерно, все слишком: герои хороши собой и отважны, предатели уродливы и бесчестны, враги огромны и числом и размером (Ксеркс – карикатурный трехметровый восточный ифрит, а его армия сплошь состоит из оживших мертвецов, омерзительных троллей и гигантских слонов-носорогов). Герои рычат, срывая глотки, весело хрустят яблоками, добивая раненых, и используют неприятельские трупы, возводя стены; кровь льется рекой (уровень игрушечной жестокости не запределен, как можно было решить по новостным сюжетам, но достаточно высок), отрубленные конечности летят во все стороны, адреналин натурально зашкаливает… Монолитный разухабистый китч начинает и выигрывает. Спарта – чемпион.
Занятно, что при справедливости всего вышесказанного в творении Снайдера есть одна черта, все-таки роднящая «300» с подлинной античностью: нескрываемое упоение телесной красотой. Триста спартанцев – это не идея, сила или образ, это совершенный набор мускулов, выпуклых, как мяч, и твердых, как сталь. Это ряд совершенных торсов, слившихся воедино в общем порыве, особое обаяние мощи и здоровья. Тем удивительнее, что весь этот животный магнетизм, буквально завораживающий публику, обнаружился в более чем средних голливудских актерах. Исполнители ролей храбрых лакедемонян совершенно не способны играть, но им это и не нужно: их тела говорят на универсальном языке, близком и понятном любому зрителю.
Визуальная составляющая «Трехсот» не просто удивляет, но шокирует своим совершенством. Каждый кадр графичен настолько, что его можно смело вставлять в рамочку и вешать на стену. По большому счету «300» – первый игровой фильм, имеющий полное право именоваться ожившим комиксом: для того, чтобы воочию увидеть миллеровские иллюстрации, достаточно добавить выноски над головами героев. Этого, впрочем, следовало ожидать: настоящие в кадре только люди, а ландшафты, красоты и прочий древнегреческий антураж рисовались на компьютере в полном соответствии с оригинальным «романом». Саундтрек ленты – зубодробительная смесь клубного техно, хард-рока и металлических запилов – вполне соответствует снайдеровским «веселым картинкам»: он суров, выразителен и захватывающ одновременно. А вот костюмы героев стоит записать в откровенные минусы – вполне естественные на книжной странице, в кадре они стали выглядеть более чем странно. Спартанцы ухитряются успешно отражать атаки многотысячного персидского войска в кокетливых плавочках, плащах и высоких, чуть ли не до бедра, сапогах, «бессмертные» прячутся под серебряными венецианскими масками, а лысый пирсингованный красавец Ксеркс с разнузданной пластикой и стрелками а-ля Софи Лорен так и вовсе щеголяет в цепях и черной коже. Неудивительно, что сражение у Огненных Врат временами напоминает залихватский махач в садомазохистском гей-клубе. Не удалось Снайдеру уйти и от проклятия, довлеющего надо всеми без исключения американскими историческими и псевдоисторическими фильмами: жители Спарты и примкнувшие к ним афиняне разговаривают точь-в-точь как средние янки. О «единой и неделимой Греции» (эдакие «Соединенные Штаты Эллады») и «Свободе и Демократии», за торжество которых, как выяснилось в финале, и боролись героические спартанцы и вовсе упоминать не хочется. Неудивительно, что иранцы остались вельми недовольны.
Еще одна безусловная проблема картины – попытки режиссера усидеть на двух стульях разом. Время от времени простой американский рекламщик внезапно вспоминает о том, что он снимает не просто клип, но Кино, и начинает прыгать, что твой карась на сковородке. Эти моменты «озарения» – худшее, что есть в ленте. Динамичнейший фермопильский файтинг перебивается невнятными городскими сценами и откровенно лишними вставками «про политику» (ни того, ни другого у Миллера, кстати, не было), перекошенные физиономии гоплитов вытесняет колыхающаяся на ветру и сворованная из культового «Гладиатора» пшеница. К тому же «Гладиатору» отсылает зрителя и музыкальное сопровождение «киношных» фрагментов – натужные псевдоармянские зарисовки «под Гаспаряна». Но поскольку Зак Снайдер – определенно не Риддли Скотт, все эти интеллигентские метания производят довольно жалкое впечатление.
Итак, стоит ли смотреть творение Снайдера? Безусловно. При всех имеющихся минусах, «300» – это произведение первобытной мощи и удивительной красоты. В мире, где эмоции приглушены, а адреналин редок, это дорогого стоит. Однако стоит учесть, что оценить комиксовый блокбастер смогут не все. Детям, пенсионерам, слабонервным, историкам и любителям буквально воспринимать художественную реальность стоит поискать зрелище поспокойнее.