УТРАТЫ
10 апреля Лариса Афанасьева праздновала бы свой 39-й день рождения. Праздновала бы…

Я до сих пор не могу понять, что же произошло. Нелепое стечение обстоятельств, очередная демонстрация зловещей истины Воланда о том, что человек смертен внезапно или действие какой-то доселе неведомой людям силы. А может быть, все гораздо проще. Может быть, бездонная зависть серых убогих людей, зависть, в которой веками захлебывается наша страна, на короткий миг материализовалась в бухте Янал, чтобы погубить Красоту…
Ведь ей завидовали, по словам Пушкина, глубоко и мучительно, как умеют завидовать в России яркому, талантливому, успешному, непохожему на других человеку. А Лариса была Личностью, и что бы она ни делала — пела, играла на рояле, гуляла по Московской со своей дочерью — она всегда выделялась из толпы.

В сентябре 1986 года я вместе с другими первокурсниками стоял на футбольном поле НПИ. Традиционная церемония посвящения в студенты была в самом разгаре. Вдруг по ступеням Энергофака к микрофону спустилась красивая молодая женщина с гитарой в руках. И каждое ее движение дышало силой и достоинством. Взяв несколько аккордов вступления, она запела знаменитую песню Шварца «На камнях потемневших дочерна…». И произошло чудо — над футбольным полем разлилась тишина. Шумные, беспокойные юнцы слушали песню и с восторгом и обожанием смотрели на Певицу. Так я впервые увидел Ларису Афанасьеву.

Наше личное знакомство состоялось гораздо позже, когда мы принимали участие в концертах, готовили фестивальные программы, и я имел честь выступать вместе с ней на сцене политехнического института. Многие из нас получили музыкальное образование и достаточно недурно играли на фортепиано, как по нотам, так и на слух, но во время репетиций после Ларисы никто не решался сесть к роялю — настолько совершенной была ее игра.

Потом я года полтора подрабатывал концертмейстером в Доме ученых и студентов НПИ, и Лариса показывала мне интересные аккорды, полушутливо, полуиграючи, рассказывая о том, чего я никогда не слышал в стенах музыкальной школы. Она вообще готова была поделиться своими умениями с любым желающим, причем делала это щедро и бескорыстно, без тени чванства и снобизма. Наверное это происходило от того, что как человек умный, Лариса имела иммунитет от пресловутой звездной болезни, хотя такое число заслуг, наряду с бешеной популярностью, могло вскружить голову кому угодно.

В последующие годы мы встречались редко. Я выпускал свои первые книги, а Лариса продолжала работать. Причем ее работоспособность меня потрясала до глубины души. Она пела в церковном хоре, учила искусству вокала детей и взрослых, а по вечерам играла в ресторане. К этому можно добавить постоянные разъезды, участие в бесчисленных конкурсах. Несмотря на такую нечеловеческую загруженность, ей всегда удавалось оставаться свежей, женственной, энергичной.

Талантливый человек талантлив во всем. Я с удивлением узнал, что ей были подвластны не только джаз, но и казачий фольклор, а также духовная, классическая и народная музыка. Оказывается, она умела играть на гуслях и аккордеоне. Оказывается, она прекрасно владела немецким языком. Оказывается, она успешно работала инженером в конструкторском бюро, и в память об этой работе у нее осталось авторское свидетельство и несколько внедренных рационализаторских предложений.

И уж, конечно, все в городе знали, что Лариса была прекрасным композитором. Несколько раз она предлагала написать песню на мои стихи. Я обещал зайти и поработать вместе с ней, но отвратительная паутина бесполезных будничных дел порою связывает нас так крепко, что мы забываем о своих обещаниях, и о том, как быстротечна человеческая жизнь. Кажется совсем недавно, в такие же апрельские дни, я готовил статью к тридцатипятилетию Ларисы, а теперь вынужден писать то, что вынужден…
В прошлом году мы случайно встретились с ней на улице, причем оба спешили, но на бегу Лариса напомнила мне о нашей будущей песне. Тогда я не мог знать, что это была последняя встреча и песня уже не будет написана никогда.

В городе, более богатом культурными традициями, чем наш, такого человека как Лариса носили бы на руках. Но Новочеркасск жесток и бессердечен по отношению к самым лучшим из своих детей. Он заставляет любить себя без взаимности, по-барски используя чей-то талант и трудолюбие, давая взамен лишь равнодушие и зависть.
И все-таки, несмотря ни на что, Ларису любили. Ее любили дети и старики, рафинированные интеллигенты и бандиты, коррумпированные чиновники и нищие художники, вчерашние диссиденты и комсомольские вожаки, атеисты и верующие. А она пела для всех, пела, до конца отдаваясь своей любимой музыке. Она и сейчас поет. Нужно только закрыть глаза и прислушаться… Попробуйте. Лично я — слышу.