Каждый, кто в эти предновогодние дни узнаёт от меня эту историю, говорит мне: «Жить будешь долго!». А все дело в том, что в одной книжке, изданной якобы к круглой дате, обо мне сказано: он умер.
Ну что ж: умер — так умер. Нет человека — нет проблем. Но проблемы как раз-таки только начинаются — у того человека, который объявил меня умершим. Для чего это было сделано? Уж не для того ли, чтобы развязать себе руки и безнаказанно использовать мое «творческое наследие»?
«Наследие» мое — не бог весть какое. Однако вот оказалось востребованным. В той его части, которая касалась истории станицы Кривянской, описания ее улиц, строений, обычаев, традиций и т.д. и т.п. Почти два десятка лет занимаюсь я сбором по крупицам материалов и фактов об этой станице. Ибо являюсь ее уроженцем и с детства проявлял любопытство ко всему этому. На мое счастье, мои родственники старших поколений охотно делились со мной своими воспоминаниями и познаниями в этой области.
Мои краеведческие заметки публиковались в периодической печати: сначала — в «Донской речи» (еще постперестроечной), затем — в выходившем полгода «Кривянском вестнике». Вот почему я не остался равнодушен к появившемуся на страницах «Новочеркасских ведомостей» сообщению о том, что к трехсотлетнему якобы юбилею ст. Кривянской выпушена книга о ней, автором которой является проживающий там самодеятельный поэт Валерий Калмацуй. Естественно, мне было интересно узнать, что нового мог сообщить о станице поселившийся в ней в начале 60-х годов минувшего столетия приезжий молдаванин.
Каково же было мое удивление, когда я увидел, что около 1/3 всех сведений о станице составляют материалы мои и моего отца — Н.П. Чернова, умершего в 2001 году. Материалы эти, без тени смущения включенные В. Калмацуем в подготовленный и выпущенный им художественно-краеведческий сборник, заняли там 24 страницы содержательного текста. Художественная же часть включает добрую дюжину образчиков стихотворного творчества Калмацуя, имя которого и красуется на обложке книги, названной им «Кривые хутора».
Из дореволюционных изданий мне было известно, что в станицу Кривянскую, в 1820 г. имевшую всего одну изогнутую улицу, в 1790 г. был переименован хутор Кривой Стан. Из этого-то хутора и выросла станицы Кривянская, за столетие достигшая нынешних размеров.
Но В. Калмацуй назвал эту очевидную истину неофициальной версией и объявил меня умершим. Вот почему хочется обратиться ко всем владельцам и читателям книги «Кривые хутора», использовав слова Марка Твена: «Слухи о моей смерти несколько преувеличены!». Для того, чтобы знавшие меня кривяне не испытывали нервного потрясения при случайной встрече со мной в станице Кривянской.
К слову сказать, в одной из моих статей, которую В. Калмацуй включил в книжку, как раз-таки и рассказывается о том, что лишь жители станицы Кривянской называют себя не кривянцами, а кривянами, в то время как жители станиц Заплавской и Бессергеневской называют себя соответственно заплавцами и бессергеневцами. И что для каждой из этих станиц характерен тот или иной набор фамилий коренных жителей. Но сколько бы неи жил в станице человек с фамилией Калмацуй, назвать его кривянином язык вряд ли повернется.
Однако такие вот люди рядятся в белые милицейские безрукавки и называют себя казаками «Всевеликого войска» Водолацкого, либо в синие кители с металлическими пуговицами, которых у казаков никогда не было. В таком же виде предстает перед нами и «казак Калмацуй», фигурирующий на многих включенных в книжку цветных иллюстрациях. Вот он на фуршете со членами «Творческого союза писателей Дона», а вот — с членами собственной семьи. Вот фото родителей его жены (которая «из-под Каменска») в день их бракосочетания. Но какое отношение все это имеет к станице Кривянской? Хорошо, когда всего — в меру. Ведь книжка все же посвящена станице, а не ее составителю Калмацую и его окружению. Однако тут прослеживается явный перекос. Перекос не только в сторону его личных фотографий, но и в сторону его лирики — стихотворных произведений Калмацуя, коих включено в книжицу с добрую дюжину. А место ли им там?
Хотя, видно, не зря говорят: «Хозяин — барин». Что хотел автор-составитель, то в книжку и включил. И хотя есть в ней и авторские работы — повествования о современных объектах станицы (о школе № 73, о рыбокомбинате, об оптовом рынке и других), — было бы справедливо, если бы рядом с фамилией автора-составителя стояли бы еще и фамилии авторов других материалов, составляющих 1/3 объема сведений о станице Кривянской. Однако составитель предпочел просто объявить их умершими. И в первую очередь — меня, с чем я категорически не согласен.