После разгрома проходившего на Дону в 1708 году восстания Кондрата Булавина территория Войска Донского стала входить в состав России. Верховная российская власть повела наступление на суверенитет Дона и его демократические институты. Если прежде отношения между Доном и Москвой строились на уровне посольств (Дон Москве не кланялся и как жить у нее не спрашивал), то с 1716 года Войско Донское находится уже «в заведовании» Сената. Высочайший же указ, изданный 3 марта 1721 года, повелел донским казакам «во всех отношениях быть в ведении Военной коллегии». Говоря современным языком, Войско Донское, будучи хотя и иррегулярным, но все же войском, было подчинено аналогу министерства обороны.
«С волками жить – по волчьи выть», — гласит народная поговорка. Отличившиеся на военном поприще казаки и казаки домовитые, став казачьими старшинами, постепенно стали утрачивать чувство казачьей солидарности. Они все больше заботились лишь о личном благополучии и о получении личных привилегий. Казачья старшина стала производить захват общественных земель в свое личное пользование и заселение их не только перебравшимися на Дон великорусскими и малороссийскими «приписными» крестьянами, но и крестьянами «покупными», то есть приобретенными ими у русских помещиков. Но так как правом владения населенными имениями в империи принадлежало лишь высшему сословию – дворянству, то казачья старшина принялась усиленно добиваться своего уравнивания в правах с российским дворянством.
Путей приобретения дворянства было несколько. Во-первых, путем высочайшего пожалования, то есть получения его от самодержца. Во-вторых, путем производства в офицерский или в статский (гражданский) чин. И, в-третьих, право на дворянство стало давать награждение российским орденом. Однако донцы могли рассчитывать лишь на личное расположение самодержцев, так как их армейскими чинами не баловали и российскими орденами не жаловали. Чины войскового старшины, есаула, сотника либо хорунжего в табели о рангах не фигурировали и классными чинами не являлись. Награды казакам тоже вручались весьма своеобразные: ковши, сабли и медали «большей пропорции», изготовленные по специальному заказу для особо отличившихся. Награды такого рода повышали социальный статус казачьих героев, способствовали более быстрому их продвижению по службе, но дворянства им не приносили.
Интересно отметить, что названия и ныне существующих чинов реестрового казачества тоже не совпадают с названиями чинов российской армии: даже полковник, который и в Африке полковник, в президентском Указе № 447 от 5 мая 1998 года именуется как «казачий полковник». В пункте 2 этого Указа к тому же сообщается, что «чины, названные в пункте 1 настоящего Указа, не являются квалификационными разрядами государственных служащих».
Однако регулярное участие казаков в ведшихся Российской империей войнах и возрастание роли этого участия привело к необходимости более достойного поощрения казачества. Донцам изредка начинают присваивать армейские чины, начиная с самых высоких для казаков. Первым донцом, удостоенным армейского чина «бригадир» (промежуточного между чином полковника и генерал-майора), стал донской герой Иван Краснощеков. В 1738 году императрица Анна Иоанновна по представлению Миниха подписала указ, в котором говорилось: «Сего марта 4 дня пожаловали Мы войска Донского старшину Ивана Краснощекова за <…> долговременные и ревностные службы действительным армейским бригадиром…». Со временем бригадир Краснощеков в соответствии с табелью о рангах получил чин V класса и был возведен в дворянское достоинство.
Лиха беда – начало: за отличия в русско-турецкой войне 1735-1739 годов чин бригадира был присвоен и внуку знаменитого донского атамана Фрола Минаева – Ивану Фролову. Это дало повод и прочим казачьим старшинам претендовать на армейские чины за проявленные ими во время военных действий подвиги. Правительство стало эпизодически присваивать донцам из числа казачьих старшин армейские чины. А в 1753 году войсковой атаман Д.Е. Ефремов высочайшим указом был произведен в генерал-майоры.
Данила Ефремович стал настоящим русским барином, променявшим казачью честь и свободолюбие на неограниченную власть над бывшими своими сотоварищами. Он незаконно захватывал общественные земли, в числе которых был, например, и Черногаевский юрт, перешедший впоследствии к его сыну Степану, сменившему на посту донского войскового атамана собственного отца. На Дону реальным стало появление не только потомственного дворянства, но и потомственного атаманства.
Значительно чаще, чем императрицы Анна Иоанновна и Елизавета Петровна, армейские чины стала жаловать донцам Екатерина II. Первыми из ее рук армейские чины получили те казачьи старшины, которые участвовали «в походе до Петергофа и обратно», то есть помогли Екатерине свергнуть своего супруга с престола и самой взойти на него в 1762 году.
Самым крупным владельцем «приписных» и крепостных крестьян, а также захваченных земель, был старшина, пожалованный в генерал-майоры, кавалер многочисленных наград Дмитрий Мартынов. По неполным данным, за ним к концу XVIII века числились одного лишь мужского пола 1645 душ. К тому же пост непременного члена в Войсковом правительстве Д. Мартынов занимал в течение 25 лет, то есть четверть века. Должность эта по своей важности шла вслед за должностью войскового атамана, но Мартынов фактически превратил ее в главнейшую на Дону. Именно таких, как Дмитрий Мартынов, донских старшин имел в виду министр юстиции Д. Лобанов-Ростовский, говоря о том, что старшины эти незаконно «занимали лучшие для себя места в длину по течению рек, сколько кому пожелается». В результате таких неправомерных действий казачьей старшины складывалось положение, когда другие казаки, по словам М. Богдановича, «при великом избытке земли в Донском краю, многие не имеют и по 10 (десятин), да и то верстах в 20 от селений, без воды и пастбищных мест».
Не удивительно, что подобное положение дел в Российской империи привело к пугачевщине – казачье-крестьянскому восстанию. Правда, в восстании том участвовали казаки яицкие (уральские), а донские казаки принимали участие в подавлении пугачевского бунта. При пленении Пугачева отличился донской полковник А.И. Иловайский, за что и был жалован императрицей Екатериной II чином полковника же, но уже армейского. Он сменил полковника С.Н. Сулина на посту наказного атамана войска Донского и через год высочайшим указом был назначен войсковым атаманом с предписанием «считать его в сей степени против 4-го класса чином армии», то есть одновременно с утверждением на эту должность Алексей Иванович Иловайский был произведен в чин генерал-майора.
Донская старшина полагала, что после «истребления злодейской шайки», то есть повстанцев Е. Пугачева, всей корпорации казачьих старшин будут дарованы права российского дворянства. Но в 1775 году командовавший всей легкой кавалерией и казачьими войсками Г.А. Потемкин подал императрице Екатерине II доклад, который был ею утвержден и обрел силу Указа. В докладе том Григорий Александрович представлял «правосудию» императрицы «всех войска Донского главных старшин и полковников, во многих к прославлению отечества походах и сражениях с полками своими находившихся». Командующий сообщал в докладе о том, что казачьи старшины «никакого с установленными по табели чинами сравнения не имеют», в результате чего «подчиняемы бывают несравненно младше их по службе состоящим офицерам».
В итоге Указом императрицы повелевалось казачьих войсковых старшин и полковников, командовавших в походах полками наравне с установленными по табели о рангах армейскими чинами, произвести в штаб-офицерские чины и «на сие пожаловать патенты». Тех же старшин, «кои впредь в походах полками командовать и в звании полковников находиться будут, для такового же уважения службы их считать зауряд с младшими пред армейскими секунд-майорами, а выше всякого капитана». То есть казачьим полковникам было определено место в табели о рангах: выше капитана, но ниже секунд-майора. И когда казачьего полковника, повышая по службе, производили в секунд-майоры, казаки горько шутили: «Нашего полковника пожаловали в майоры».
Казачьим же есаулам и сотникам, которые по своему служебному положению были сравнимы с армейскими обер-офицерами, место в табели о рангах названным Указом определено не было, но все же предписывалось не только иметь к ним «должное уважение», но и «признавать и принимать их прилично офицерскому чину». При всем этом патенты на чин таким казачьим офицерам не выдавались и в дворянское достоинство они не возводились.
Указ Екатерины II, подписанный ею 15 февраля 1775 года, дал ход численному росту и укреплению донского дворянства. К концу ее царствования в 1796 году армейские чины и патенты на них имели уже около 200 казачьих старшин. Все они в соответствие с табелью о рангах были возведены в дворянское достоинство и получили соответствующие права и преимущества.
Еще дальше пошел сын Екатерины II – император Павел I. Своим Указом от 22 сентября 1798 года он «в знак признательности» к войску Донскому и за его «ревность и службу» повелел, наконец, приравнять казачьи чины не только к штаб-, но и к обер-офицерским чинам армии. Получив права офицеров российской императорской армии, все казачьи офицеры, начиная с хорунжего, имели теперь право претендовать на возведение их в дворянское достоинство. При этом все казачьи чины приравнивались к чинам кавалерии: хорунжий – к корнету, сотник – к поручику, есаул – к ротмистру, войсковой старшина – к майору.
Однако при этом на казачьих офицеров не распространялись действия статей Манифеста о вольности дворянства, разрешавших дворянам право выбора между военной и статской (гражданской) службами: офицеры-донцы должны были не менее 15 лет выслуживать, участвуя в походах и в боевых действиях, а после этого еще некоторое время находиться в войске Донском на более спокойных офицерских должностях. Таким образом, к концу XVIII века донская старшина превратилась в военно-служивое дворянство. Донское дворянство, имевшее военные чины, стало относиться к чиновникам; та же его часть, которая имела еще и поселенных на войсковых землях «приписных» либо «покупных» крестьян, стала именоваться донскими помещиками.
Если к моменту издания Павлом I Указа в 1798 году в войске Донском имелось около 2000 находившихся на службе и отставленных от нее офицеров и генералов, то и число лиц, возведенных в дворянское достоинство, не должно было быть меньше этой цифры. Число же дворянских родов на Дону к 1812 году достигало 400, а после окончания Отечественной войны и заграничных походов в 1815 году число их удвоилось и достигло 800. К моменту издания Совнаркомом (СНК) и Центральным исполнительным комитетом (ЦИК) декрета «Об уничтожении сословий и гражданских чинов» от 10 ноября 1917 года число дворянских родов на Дону составляло около 2,5 тысяч. Из всего этого количества донских дворянских родов титулованными оказались лишь 2 рода, родоначальниками которых были графы Ф.П. Денисов и М.И. Платов.
Первым из донцов графского титула был удостоен генерал-лейтенант Ф.П. Денисов. В 1796 году, после смерти А.И. Иловайского, Павел I намеревался назначить генерала Денисова донским атаманом, но тот, ссылаясь на возраст и малограмотность, рекомендовал на эту должность своего зятя – В.П. Орлова. Федор Петрович Денисов после дарования ему императором в 1799 году графского титула ходатайствовал о передаче этого титула и фамилии Денисов сыну своей дочери, а своему внуку, Василию Орлову. Его просьба была удовлетворена, и внук его в 1803 году стал графом Орловым-Денисовым. (Прах генерал-адъютанта В.В. Орлова-Денисова покоится ныне в усыпальнице Вознесенского собора.)
Вторым донцом, удостоенным графского титула, стал войсковой атаман войска Донского, генерал от кавалерии М.И. Платов. Этот титула он был удостоен в 1812 году за успешное командование отдельным казачьим корпусом, сыгравшим заметную роль при изгнании из России армии Наполеона. Платов не был первым донским графом, зато он стал первым на Дону кавалером высшей награды Российской империи – ордена Андрея Первозванного.
После смерти М.И. Платова императором Александром I в 1819 году на Дон был направлен генерал-адъютант А.И. Чернышев с наказом обратить внимание «на появившееся между донскими казаками дворянство». Вскоре этот посланник сообщил императору, что на Дону действительно происходит «неперестанный прилив войскового дворянства». Так как число дворян у казаков могло расти в основном за счет производства их в офицерские чины, то Чернышев предложил для остановки прилива нового и ослабления старого дворянства сократить на треть штат офицеров в войске Донском и увеличить срок производства казаков в урядники. А в 1824 году все тот же Чернышев утверждал, что «донским офицерам в отношении к службе дворянства потомственного никогда не присвоялось и притязание их к оному было бы неосновательное». Вот так-то: казачьи офицеры имели право гибнуть в первых рядах наравне с офицерами армейскими, а вот передавать дворянское достоинство своим сиротам, как и армейские офицеры, они были почему-то не в праве.
В итоге многолетнего решения этого вопроса уже император Николай I утвердил положение «О правах на дворянство лиц казачьих и иррегулярных войск», чины которых были приравнены к армейским. Указ императора войсковое дворянство встретило с воодушевлением, так как считало, что теперь оно уравнено с благородным дворянством империи во всех отношениях. И хотя донскому дворянству было позволено составить родословную книгу, представителям вошедших в нее новоявленных дворянских родов уже не суждено было стать дворянами столбовыми – история не отпустила им необходимого для этого столетнего дворянского стажа.
На основании всего здесь сказанного, можно провести некоторые аналогии между прошлым и настоящим, связанным с посещением Дона М.В. Романовой-Гогенцоллерн. Возведение ею в дворянское достоинство чинов реестрового войска Донского – войскового атамана, казачьего генерала В.П. Водолацкого и окружного атамана, армейского генерал-майора А.П. Волкова – мероприятие скорее развлекательного характера, чем административного. Новоявленные дворяне, при желании, могут, конечно, войти в число дворовых людей «Ее императорского высочества» и обозначить своим присутствием наличие хоть какого-то ее двора. Но станут ли они это делать? Известно, что лучше быть первым в провинции, чем вторым – в Риме.
К тому же, занимаемые названными лицами посты – довольно высокие, и по дореволюционной табели о рангах их могли занимать обладатели отнюдь не последних классных чинов. К тому же, первый генеральский чин, обладателями которого являются и А.П. Волков, и В.П. Водолацкий, — это чин IV класса, дающий право не только на личное, но и на потомственное дворянство. Обладателям его до вершины властной пирамиды недостает всего трех ступеней. Конечно, неплохо было бы иметь еще и один из дворянских титулов… Лучше, конечно, когда титулов этих сразу несколько, да еще с наименованием мест, где были одержаны самые громкие победы титулованного дворянина. Ведь как звонко звучит вот такое, например, словосочетание: «Генералиссимус Суворов – граф Рымникский, князь Италийский».
Но не все еще потеряно! Бог даст, недавний приезд Марии Владимировны на Дон окажется не последним. Или, быть может, очередное звание присвоят, на более высокую должность назначат, к государственной награде представят… Все это будет куда более значимым для карьерного роста фактором, чем разыгранный недавно современный вариант комедии «Мещанин во дворянстве».