Поля русской славы

Каждый год, в первое воскресенье сентября, на поле Бородинской битвы различные военно-исторические клубы из российских (и не только) городов и весей в униформированном красочном представлении реставрируют события 1812 года. У специально сооруженного редута разыгрывается показательное сражение почти двухвековой давности. Для участия в нем туда ежегодно отправляются ребята из Ростова и Шахт. А вот представителей расположенного между ними Новочеркасска — славы и гордости всех казаков — там практически не бывает.
Если кто из новочеркасцев и попадает на поле русской славы, то лишь в индивидуальном порядке, примкнув к тому или иному военно-историческому клубу. Ведь своего клуба Новочеркасск не имеет: проще, при необходимости, пригласить на денек-другой «клубников» со стороны, чем ежедневно возиться со своими. Вот и в дни платовских торжеств в униформе 1812 года не было ни одного парня из нашего города: казачьих канониров изображали шахтинцы и ростовчане, а лейб-гвардейцев — питерцы.

Приходилось бывать на поле под Бородином и автору этих строк: ростовчане на борту оплаченного их горадминистрацией «Икаруса» свободное местечко предоставили. Почти сутки длился наш путь через пол-России до поля русской славы по незнакомой даже водителями дороге (спрямляли путь); назад, по проторенному уже пути, добрались несколько быстрее. Путь этот мы можем теперь повторить совместно.

В «Икарусе» мое место оказалось рядом с парнем, везшим на Бородино изготовленный им лук. А стрел для этого лука он заготовить не успел. Вот он и готовил их всю дорогу: оперения сзади вставлял, спереди грузики вместо наконечников приматывал… В общем, до темноты делом был занят. Другие же пассажиры автобуса вели великосветские беседы на военно-исторические темы: сколько французский кирасир египетских мамелюков побивал и им подобные. «Бойцы» вспоминали минувшие дни и битвы, где вместе рубились они: Аустерлиц, Ватерлоо… Да, некоторым из ребят довелось бывать и в этих всемирно известных местах великих сражений эпоха наполеоновских войн.

В автобусе ехали не только одноклубники, но и родственники: один папаша вез на Бородино двух своих великовозрастных сыновей. А за компанию с ними ехал их пес Пират. Так вот: водители (их было двое) сразу предупредили, что остановок «по требованию» для каждого в отдельности они делать не станут, а будут делать их для всех сразу через каждые три часа. И пес здорово выручал тех, кто не вписывался в столь жесткий регламент. Кому приспичивало раньше положенного срока, тот обращался к папаше семейства, который тут же ставил дежурного водителя перед свершившимся якобы фактом: «Стой, стой! Наш Пира нужду справить хочет!». Водитель делал внеплановую остановку, чем пользовались не только ее инициаторы, но и многие другие пассажиры.

Вот пересекли Дон. Вспомнили о традиции возвращавшихся со службы донцов бросать в его воды фуражки. И хотя у некоторых, помимо формы «на восемьсот двенадцатый год», была с собой и форма «на девятьсот четырнадцатый», включавшая в том числе и фуражки, швырять их в реку желающих не нашлось. Вечером приблизились к Воронежу. Но заезжать в него не стали: огни большого города проплыли стороной. Забегая вперед, скажу, что пересечь большой город Тулу по пути и туда, и обратно, удалось лишь с посторонней помощью.

В автобусном салоне жизнь постепенно замирает: пассажиры один за другим погружаются в сон, водитель свободной смены — тоже. Остаюсь наедине с бодрствующим водителем, с которым мы вместе периодически разбираемся в хитросплетениях путевых развязок. Еще раз пересекаем Дон. Минуем пост ГАИ, подвергшийся в свое время обстрелу из автоматического оружия: к некапитальному сооружению, прошитому очередью, жмутся настигнутые темнотой легковушки. Словно дредноут через косяк рыбачьих лодок, проходит через их толпу наш «Икарус», значительно замедлив ход. Дежурный инспектор лишь косится на стоящую за лобовым стеклом табличку с надписью «Военно-исторический клуб», но свой полосатый жезл в ход не пускает. Опять же забегая вперед, сообщу, что, быть может, на этом же или каком-то ином посту был остановлен «КамАЗ» шахтинского клуба, везший на Бородино лошадей. Но у них, помимо надписи, за ветровым стеклом был помещен еще и портрет Петра Глебова в роли Григория Мелехова, который, возможно, и привлек внимание инспектора. На его вопрос, есть ли в машине оружие и боеприпасы, ребята предъявили ему лишь две казачьих шашки, которые страж порядка с интересом осмотрел и даже попробовал фехтовать, но в итоге препятствовать их провозу не стал.

А вот наш «Икарус» был буквально набит холодным и огнестрельным оружием в виде сабель легкокавалерийского образца и гладкоствольных кремнёвых пистолетов. Взрывчатых же веществ в нем не было, так как дымный порох для пистолей должны были выдать организаторы сражения на Бородинском поле.

С заходом солнца заметно посвежело. Да ведь и черноземная зона давно закончилась, а за ее пределами уже и климат иной. В три часа ночи въезжаем в Тулу и сравнительно легко добираемся до ее центра: впереди — здешний «Белый дом», сбоку — стена местного кремля. Но куда ехать дальше? Ведь после Тулы решено было не соваться в Москву, а забирать влево: от Серпухова — на Обнинск и Можайск…

Плавное укачивание пассажиров прекратилось, через открывшуюся дверь в автобус ворвался бодрящий холодок, и салон ожил: спавшие заворочались, некоторые стали подниматься с кресел с целью сбегать «до ветру». Мы с водителем пресекаем их попытки, поясняя, что находимся в самом центре губернского города и ждем появления хоть какой-то живой души. «Так все равно ведь никого нет», — пытаются оправдать свои намерения самые нетерпеливые. «Как нет — вон «скорая» приближается!» — парируем мы.

Водитель остановленной «скорой» поясняет нашему водителю, как выбраться из города. И вот мы на верном пути! Лабиринт улиц большого города позади: все желающие, включая Пиру, получили вожделенное облегчение. Бодрствовавший водитель отправляется на боковую, его сменяет водитель отдохнувший, и мне хочется разделить с ним лавры первопроходца. Салон сопит, храпит и кашляет, а мы теперь уже с другим водителем разбираемся в хитросплетениях дорог уже не федерального, а местного значения.

С федеральной трассой расстаемся в Серпухове. Еще темно, но народ на улицах уже есть. Вот с дипломатом в руках спешит майор с артиллерийскими эмблемами: вероятно, из местного ракетного училища. Напрасно мы не стали «тормозить» спешащего майора: из других жителей города на улице — лишь ранние «пташки», роящиеся у ярко освещенного пивного ларька. Ничего не поделаешь, приходится консультироваться у них о верном курсе на Обнинск. Но мнения на этот счет у не совсем еще проспавшихся любителей пива разнятся. В итоге сходятся они на том, что надо сначала добраться до Протвино, а уж там уточнить. Ну что ж, спасибо и на этом!

Но оказывается, что до Протвино тоже добраться непросто: доезжаем до развилки с круглой клумбой в центре, а от нее — несколько дорог в разные стороны. Направляемся по одной из них и упираемся в какие-то ворота с проходной возле них. Заслышав лай караульной собаки, из дверей появляется «ночной директор», который и называет приметы нужной нам дороги. После этого он прикладывает к своей пролетарской кепке руку — точь-в-точь как Владимир Ильич на плакате «Верной дорогой идете, товарищи!».

Мы уже находимся на стыке трех областей: Тульской, Московской и Калужской. Едем какими-то деревнями. Вдруг — посреди деревни — бюст четырежды Героя. Ба, да это — родная деревня маршала Жукова! Специально сюда кто бы из нас попал? А вот проездом — довелось.

За Обнинском на карте отыскиваю городок с названием Верея. Знаю, что в городке этом, как и у нас в Новочеркасске, был уничтожен памятник герою Отечественной войны 1812 года. Если не ошибаюсь, генералу Дорохову. Но к 150-летию той войны он был воссоздан на сохранившемся постаменте почти в том же виде (без двуглавых орлов на угловых камнях его ограждения). Ну вот, а у нас дискуссию по такому же поводу развязали: каким быть да где стоять…

Никчемной была та дискуссия! Но все же позволила народу высказать свое мнение еще в додемократическую эпоху. Не то что нынче, когда все делается тихой сапой: куда перст указующий покажет, там и котлован спешно роют, а уж потом любопытствующим сообщают, для чего он предназначен.

Но проехать через Верею и взглянуть на возрожденного собрата памятника М.И. Платову не довелось. Равно как и через близлежащую деревню Петрищево — место казни Зои Космодемьянской. Встретившийся на шоссе грибник пояснил, что недавно была проложена новая дорога, по которой можно быстрее и комфортнее добраться до Минского шоссе, идущего параллельно Старой Смоленской дороге. Рокада, стиснутая с двух сторон вековыми соснами, ничего интересного на протяжении ближайшей полусотни верст не сулила, поэтому наконец-то предоставилась возможность хоть немного вздремнуть.

Достигнув Минского шоссе, проехали по нему до указателя поворота на Можайск. Тут уже присутствовала символика, свидетельствовавшая о близости Бородинского поля. Пересекли Можайск с его церквями и колокольнями и вышли на финишную прямую: до поля русской славы оставалось около дюжины верст. Полперехода армии Кутузова — для «Икаруса» ничто: вот уже и церковь Рождества села Бородино, знакомая по многочисленным ее изображениям, впереди маячит… А как пошли по левую сторону дороги многочисленные памятники великой битве 1812 года да обелиски в память боев 1941 года, стало ясно: мы уже почти на месте.
Перед опустевшим до следующего лета лагерем автобус замедляет ход и сворачивает с асфальтированной дороги на полевую. Вдали виден редут-новодел, построенный специально для проводимых здесь ежегодно униформированных баталий. Мы — у цели нашего путешествия.

(Продолжение следует).