НОВОЧЕРКАССКИЙ  ЛОМОНОСОВ

«Мне пришлось начинать трудовую жизнь с детских лет. В нашей семье было одиннадцать детей мал мала меньше. Мне как самому старшему в 8-9 лет приходилось нянчить младших братьев и сестер и помогать маме по хозяйству. Земли у нас было очень мало. Нашей семье, чтоб на своей земле вырастить хлеб, приходилось трудиться в поте лица. Мальчишкой я пахал сохой по десять часов кряду. Завалишься домой вконец усталый, а на ужин только пара огурцов и кусок хлеба. Мясо ели две-три недели в году, и то не каждый день. Молоко нам не разрешалось пить, а можно было лишь обмакнуть в него хлеб. Сахара вообще не было. Лишь иногда, в превеликий праздник давали детям малюсенький кусочек. Особенно плохо жили зимой. Часто не хватало топлива. Приходилось жить по 8-10 человек на площади двенадцать метров, спать на земляном полу вместе с ягнятами и телятами. В нашей глухой деревушке долгие годы хозяйство было натуральным. Крестьяне покупали только соль да керосин. Ткали сами, сбрую и предметы обихода изготавливали сами…»

Алексей Григорьевич Кобилев – настоящий самородок и герой на все времена. О нем написаны статьи в советских газетах, сняты документальные фильмы. В литературной обработке ростовского журналиста Юрия Немирова сохранились  воспоминания Алексея Григорьевича. Профессор и доктор философских наук Андрей Данцев к 100-летию Кобилева в 2004 году выпустил замечательную книгу.

Алексей Григорьевич родился в 1906 году в селе на Волге и очень жалел, что ему не хватило четырех-пяти лет для участия в Октябрьской революции. И все его сверстники завидовали революционерам. Не знали, не ведали, что им уже ложился на плечи непереносимой тяжестью двадцатый век.

НЕСЛУЧАЙНАЯ  ВСТРЕЧА

В юности Алексею Кобилеву дали необыкновенное комсомольское поручение. В Россию изучать жизнь деревни приехал американский писатель Альберт Рис Вильямс, друг и единомышленник Джона Рида. В Хвалынске Саратовской губернии к писателю на помощь прислали Алешу Кобилева. Он близко к сердцу принял интерес американца к революционной России, и по просьбе Вильямса написал несколько зарисовок из жизни крестьян – «Хороводы», «Посиделки», «Деревенская свадьба», «Игры и разговоры», «Обычай праздновать масленницу»… Американский писатель с женой перевели  и издали их, и Алексей увидел свои рассказы напечатанными. Но когда Вильямс посоветовал: «Тебе надо идти в гуманитарии», Алеша Кобилев, девятнадцатилетний крестьянский сын, ответил: «Нам надо перегнать Америку в научно-технических и естественных отраслях знаний, а по общественным наукам мы и так вас давно перегнали!»

Жена писателя Люсита вспоминала через много лет, когда Вильямса уже не было в живых: « В России Рис привязался к одному молодому простому пареньку, любил его как сына, верил в него…»

УДАЧЛИВЫЙ  ЗОЛОТОИСКАТЕЛЬ

Паренек оказался не простой, а золотой. «Алексей Григорьевич несомненно являлся народным самородком. Однако его природные сметливость, находчивость, наблюдательность не были ограничены сами собой; они подкреплялись длительной учебой и умением работать. Синтез всего этого и лежал в основе его редкостного творческого феномена», — написал о нем в своей книге «Земную твердь пронзая взглядом» Андрей Данцев.

«Я долго не мог остановиться на одном вузе. Мне нравились механика, математика, физика, химия, медицина, я увлекался геологией, биологией, астрономией. Тогда можно было поступать одновременно в 2-3 вуза, я поступил в Саратовский инженерно-мелиоративный, потом поехал в Новочеркасск и выдержал экзамены в Политехнический институт. Я отдал предпочтение его горному факультету, геологическому отделению».

Алексей Кобилев окончил институт с присвоением ему звания горного инженера по геолого-разведочной специальности.

«По окончании института я был оставлен ассистентом на кафедре кристаллографии, минералогии и петрографии…Как и всякому геологу, мне пришлось побывать во многих экспедициях. Геологические работы в поле, особенно в высокогорных районах, требуют очень хорошей физической подготовки. Надо быть и альпинистом, и туристом, и поваром, и носильщиком. Переносить физические трудности меня научила деревня…

Ежегодно 4-5 месяцев я проводил в горах. Изучал многие полезные ископаемые: хромит, асбест, тальк, магнезит, золото, молибден, медь, редкие металлы.

В деревенском воспитании есть удивительное доброжелательство, педагогический такт, помогающий человеку осознать самого себя и уверовать в свои силы. Деревенский труд воспитывает уважение к человеку, человеческое достоинство и скромность в требованиях».

Поступив в аспирантуру, Алексей Григорьевич начал читать лекции по общей геологии, а через год уже преподавал кристаллографию, минералогию и петрографию. Научное признание пришло к нему быстро. В двадцать шесть лет он стал доцентом и завкафедрой, а в 30 лет, без защиты диссертации, по совокупности научных работ, получил научную степень кандидата геолого-минералогических наук. Он со своими единомышленниками и сотрудниками открыл месторождения полезных ископаемых золота, никеля, свинца, цинка, меди, молибдена, сурьмы, мышьяка, асбеста, ртути, хромита, магнезита, бериллия, поделочных камней, стройматериалов.

О его творческом феномене говорили «широчайшая полифункциональность». Хотя Алексей Григорьевич был родом из бедной крестьянской семьи и не имел никаких «потомственных предрасположений».

ОН  НЕ  ОСТАЛСЯ  В  ДОЛГУ

Советская власть пришла для таких, как Алексей Григорьевич Кобилев, и открыла для него мир.

Его все время «выдвигали на партийную работу». Перед самой войной избрали вторым секретарем Новочеркасского горкома партии, и когда немцы в первый раз подступили к городу, Кобилев стал, как он сам говорил, «по положению», председателем Комитета обороны города.

Недавно прочитала у историка и краеведа Евгения Кирсанова, что в Новочеркасске казаки встречали фашистов хлебом-солью, с энтузиазмом работали на немцев и потом, когда оккупанты отступали так быстро, что их невозможно было догнать, убежали вместе с ними. У казаков были свои друзья и свои враги, и Бог им судья, но в этом их служении фашистам нет ни доблести, ни чести. Одна только жажда мести. Казачество для защиты, а не для предательства. И потом, это была линия наименьшего сопротивления.

По линии наибольшего сопротивления пришлось в войну работать тем, для кого Советская власть стала матерью, а не мачехой. Таким был Алексей Григорьевич Кобилев. Тридцатипятилетний  состоявшийся человек. Ценный специалист, профессионал. Кандидат геологических наук, уже готовы наброски докторской диссертации. Счастливая семья, подрастает сын.

Прежде чем взять в жены любимую девушку, он предупредил партийное руководство о том, что он женится на дочери репрессированного, объяснив это так: «Я люблю Марию Васильевну». И женился. А когда вернулся из ссылки ее отец, снял ему жилье в Новочеркасске, и они дружили.

«ЭТО  БЫЛО  НЕЛЕГКО,  НО  МЫ  СУМЕЛИ…»

Прежде всего нужно было организовать полк народного ополчения. «Был брошен клич среди коммунистов города, и через два-три дня ополченцев было на три полка», — вспоминал Алексей Григорьевич. Теперь их надо было обучить и вооружить.

«При обучении ополченцев использовали все возможное, вплоть до деревянных моделей винтовок. Пошли в ход даже пушки, отбитые казаками у турок в войне 1877-78 годов».

Паровозостроители освоили выпуск минометов и восстанавливали поврежденную в боях технику. Ликеро-водочный завод отправлял на фронт бутылки с горючей смесью. Швейная и обувная фабрики  шили обмундирование для фронта.

«Это было нелегко, но мы сумели организовать изготовление автоматов, минометов и противотанковых горючих бутылок, и позже город снабжал этим оружием армию».

Фронтовые   бригады на предприятиях работали под девизом «Одна норма за себя, другая – за ушедшего на фронт товарища». Эти же слова Кобилев поместил у себя в горкоме над рабочим столом. Он спал несколько часов в сутки. Алексей Григорьевич организовал работу предприятий так, чтобы рабочие отдыхали прямо в цехах, не выходя из них по две-три смены. Выполняли за смену полторы–две нормы. Все рекорды производительности трудового времени были перекрыты. Было такое движение – «двухсотники»: сменные, недельные и месячные производственные задания рабочие выполняли на 200 и больше процентов. Овладевали совмещенными профессиями, работали одновременно на нескольких станках. Фронтовые бригады, при выполнении заданий для действующей армии, не выходили из цеха неделями. И, несмотря на то, что из станиц и сел ушли на фронт почти все мужчины, колхозы и совхозы давали сельхозпродукции больше, чем в довоенные годы. Все вынесли на себе женщины. Девиз был такой: «Муж – в бой, жена – в забой…»  Жители города отдавали в Фонд обороны страны деньги, золото, серебро, драгоценности.

Фашисты наступали стремительно. Жители города прорыли много километров противотанковых рвов и окопов, вместе с военными специалистами построили баррикады, доты и дзоты, превратив город в крепость. Производственное оборудование предприятий и ценнейшее оснащение вузов было эвакуировано в глубокий тыл.

Истребительный добровольческий батальон воевал в составе Красной армии. И уже шла работа по подготовке партизанского движения и подполья. А сами жители города ловили диверсантов, ракетчиков-сигнальщиков, шпионов-радистов, парашютистов…

Боевая техника, поврежденная на передовой, восстанавливалась на заводах — паровозостроительном, станкостроительном, геологического оборудования. Подготовительные курсы обучали истребителей танков, радистов, стрелков, минометчиков, парашютистов, медсестер.

ФОТОГРАФИЯ  ВРЕМЕНИ

«После того, как заняли Ростов, фашисты пытались овладеть Новочеркасском, но отступили, благодаря помощи ополченцев и многокилометровым оборонительным сооружениям». «Пять дней ополченцы держали оборону, пока не подошли регулярные части Красной Армии».

Фотография того времени…«Мы видим на ней усталых, озабоченных людей, членов комитета обороны… За плечами у нас – винтовки. Настали дни, когда комитет обороны руководил боями на ближних подступах к городу».

Это было в ноябре 1941 года, а в декабре Алексей Григорьевич стал первым секретарем горкома партии. Теперь вся ответственность за Новочеркасск легла на него.

«В горкоме кто-то сказал, что в Новочеркасск на побывку приехал Миша Коган…Мишу в нашем институте знали все. Он был секретарем комитета комсомола, заводилой всех дел… А когда началась война, Миша Коган ушел на фронт с первой партией институтских добровольцев, всего их было полторы тысячи. И вот старший лейтенант Коган выбрал время по дороге в свою часть, чтобы заскочить в институт. Встречался с ребятами, его слушали как самого лучшего лектора. Ведь каждый из них мечтал уйти на фронт. Коган рассказал мне, что родные его погибли, что за несколько месяцев войны он увидел столько смертей, столько сожженных городов, что его ненависти хватит на долгие годы. «Ну это ты через край хватил. Врага мы скоро разобьем, а куда ты свою ненависть денешь? Одно дело Гитлер и его прихвостни, а другое – народ»,- сказал я ему».

Алексей Григорьевич ничего не знал о своей семье, которая была эвакуирована в Азербайджан. Жена уехала с маленьким сыном, беременная вторым ребенком, родила и тяжело работала, чтобы прокормить детей…

«НУ,  Я  ВЗЯЛ  ЭТО  НА  СЕБЯ…»

«Через полгода Новочеркасск снова стал прифронтовым городом. 90 немецких дивизий прорывались на нижний Дон». Эти летние дни стали самыми страшными в жизни молодого руководителя. Он не умел отступать, не привык терпеть поражения… Но больше уже ничего от него не зависело. Пришлось эвакуироваться вместе с городским активом.

Отошли к Багаевской. Нужно было переправиться через Дон.

«Переправа забита отступающими, ее все время бомбят. А у нас машины, подводы. Вижу, переправляется кавалерийская часть, кубанцы. Кони плывут хорошо, а люди с лодками управляются плохо. Ну, я волжанин, взял это дело на себя, потихоньку начал распоряжаться, переправлялся вместе с ними. К середине дня и товарищей всех переправил. Двинулись в степь к хутору. Казачка нас очень хорошо приняла. Сели обедать. Но обедать было уже поздно. Танки прорвались под Раздорами…»

Добрались до Кавказа, оттуда Кобилева забрали в Москву.

«Занимался всем, что поручала партия. Потом освободили Новочеркасск, и я вылетел в свой город».

Громадный ущерб был нанесен Новочеркасску. Комитет обороны руководил восстановлением разрушенного города. «Радостное чувство смешивалось с горечью и слезами за сотни погибших и замученных, за тысячи расстрелянных и угнанных на чужбину. Освобожденный город был полуразрушен. Лучшие здания глядели на мир мертвыми глазницами пустых окон, пробоинами стен, скелетами обгоревших крыш. Изможденные, полуголодные граждане были без топлива, света и воды. Пусты были корпуса заводов, фабрик, вузов, техникумов, школ, вырублены аллеи, парки…»

Если в начале войны в Новочеркасске было 125 тысяч жителей, то после освобождения в 1943 году осталось 48 тысяч человек. Не хватало рабочих рук, специалистов…

«ВСЕ  ВРЕМЯ  ШЛИ  В  НАСТУПЛЕНИЕ»

Первым делом наладили снабжение города хлебом и поддержали семьи с детьми —  выделили муку, сахар, консервы. На шестой день с момента освобождения Новочеркасска заработали заводы Никольского, известково-керамический, быткомбинат. Через девять дней горожане восстановили мост через реку Тузлов, который сожгли оккупанты. Скоро отстроили и железнодорожный мост, и поезда пошли через станцию Новочеркасск строго по графику.

«Новочеркасск оставался прифронтовым городом до осени 1943 года. Некоторые хозяйственные работники сомневались в целесообразности восстановительных работ: фронт еще неустойчив. Из-за близости фронта нельзя было исключить опасность нового захвата города фашистами. Но война есть война, бывают наступления и отступления. Надо строить, ремонтировать, восстанавливать. И нам отступать не пришлось. Мы все время шли в наступление».

«Алексей Григорьевич был первым послевоенным руководителем Новочеркасска. Его линия на скорейшее восстановление города восторжествовала. Через полтора месяца после освобождения предприятия уже выпускали столько же продукции, как и до оккупации».

У Алексея Григорьевича была такая особенность: он был нужен всем, везде и одновременно. Первый секретарь Ростовского обкома приехал в Новочеркасск и сказал Кобилеву: «Ты мне нужен в обкоме. Будешь заниматься восстановлением шахт и энергоснабжением. В Ростове надо пустить водопровод, наладить электростанцию. Город без воды и света…» «Мне бы надо докторскую готовить…» «А ты станешь доктором партийной работы! Сейчас это нужнее…»

ШАХТЕРСКИЙ   ГЕНЕРАЛ

«Кобилев дневал и ночевал на взорванных, затопленных угольных шахтах. Его называли «угольным генералом». Гитлеровцы были еще в Таганроге, могли в любое время перейти в контрнаступление. Шахтеры спрашивали: «А если опять придется взрывать?» «Возможно…» «Что ж, двадцать раз взрывать – двадцать раз восстанавливать?» «Да, так и будем делать!»

А старый горняк сказал: «Но ведь душа не выдержит, заплачем!»

«Двадцать раз заплачем, а дело надо делать!» — такие разговоры  требовали железной выдержки сердца».

«Ликвидируя последствия оккупации, занимаясь этой кропотливой работой, Кобилев изъездил всю область вдоль и впоперек. Однажды он позволил себе сделать такое признание: «Когда я ехал к вам, шофер моей машины заснул за рулем, потому что нам с ним пришлось за последние два дня побывать и на севере, и на юге, и на западе, и на востоке нашей области. И в этом факте нет ничего удивительного, ведь протянулась она с севера на юг почти на полтысячи километров, да и с запада на восток ее протяженность не намного меньше. Ростовская область в три раза больше таких государств, как Нидерланды и Бельгия. Надо ли говорить, что задачи возрождения экономики и культуры нашей области исключительно масштабны…»

«Шофера не удавалось разбудить в течение довольно длительного времени, настолько он был переутомлен. Только не сказал Алексей Григорьевич о степени своего переутомления, а она была такова, что в отличие от своего водителя вообще не мог заснуть несколько ночей подряд…»

«Мы победили, и в этом никто из нас не сомневался. Мы возродим родной Дон, и в этом тоже нет сомнений…»

Алексей Григорьевич  жил в это время в Ростове. Когда в его квартире начинали мигать лампочки, он срочно ехал «на линию», то в Каменск, то в Шахты. И если в больницах во время операций «садился» свет, врачи точно знали, куда звонить: Кобилеву, в любое время дня и ночи. А когда в Ростове заработал водопровод, он был просто счастлив.

В  ИНСТИТУТЕ  ЕГО  НЕ  ЗАБЫЛИ

Бесконечные заботы партийного лидера высокого ранга не давали возможности реализовать свои научные замыслы. Однако Алексей Григорьевич читал лекции по кристаллографии, минералогии и петрографии на геофаке Ростовского университета. Он просил, чтобы его вернули в родной политехнический институт, но ему несколько раз отказывали, и только через два года после окончания войны отпустили…

Однажды он получил телеграмму от ректора Новочеркасского политехнического: «Гордимся достигнутым успехом. Просим не забывать: крепкую горняцкую закваску вы обрели в стенах института. Чтобы побеждать, надо знать и уметь. Знание – сила победителей».

До войны Алексей Григорьевич исследовал природные богатства Кавказа, а после занимался поиском глубоко залегающего угольного пласта, способного продлить жизнь угольных предприятий Шахт и Новошахтинска еще на сто лет и защитил на эту тему докторскую диссертацию.

Ученики вспоминали, что Алексей Григорьевич считал прием экзаменов продолжением обучения, и так увлекался, дополняя объяснения студента, что было трудно определить, кто кому сдает экзамен.

В 1952 году Кобилев стал ректором политехнического, семнадцатым в истории института.

ОТЛИЧНАЯ  ГЕНЕТИКА

Внук Алексея Григорьевича, тоже Алексей, тоже профессор и доктор наук, преподаватель ЮРГТУ НПИ и завкафедрой, в детстве часто бывал в семье дедушки и бабушки. Он был первым внуком, его очень любили. Дедушка и бабушка были геологами, мама и папа – геологами, сам он – геолог и по второму образованию экономист, у него четверо детей, и им достались прекрасные гены.

—  Что вам больше всего запомнилось из жизни деда?

—  Он был публичным человеком, но очень осторожно относился к интервью. Да и не принято было в те времена все рассказывать, особенно детям. Он был секретарем парткома, секретарем горкома, секретарем обкома партии, ректором – это такая большая ответственность. Много пережил, знал и понимал о жизни. Очень любил людей и не был равнодушен к их бедам, старался помочь каждому.

—  О чем вы говорили?

—  Его слова: «Ты не требуй ничего от страны, ты работай. Жизнь сама тебе все даст. Если у жизни попытаться что-то вырвать, все пойдет не так. Ты делай, чтоб стране было хорошо. Она заметит твои усилия». Это было важно, что он внушил мне свой подход к жизни, свою жизненную философию.

—  Как же получилось, что крестьянский сын стал родоначальником династии ученых?

—  Он был цельным человеком, его еще студентом заметили такие выдающиеся ученые-геологи, как Чирвинский, Сущинский, Лисицин. Это были его учителя. Знакомство с ними повлияло на его жизненную философию, помогло понять, что нет черного и белого, что мир многокрасочен. Общение с большими учеными, природная философия, упорный труд.

—  У вас был открытый дом?

—  Очень открытый. В то время все было по-другому. Мы забываем про личные отношения, а он не забывал. Он хорошо умел поддерживать дружбу. В Новочеркасске было два места, где собиралась научная творческая интеллигенция: Дом ученых и студентов на Атаманской и дом Алексея Григорьевича Кобилева на Комитетской. Устраивали небольшой концерт. И бабушка, и дед играли  на фортепиано, пели дуэтом арии из опер. Играла и пела  папина  сестра Татьяна. Я закончил музыкальную школу, мой брат играл на скрипке и еще на нескольких музыкальных инструментах. В нашей семье было принято всем давать музыкальное образование. И учить иностранным языкам.

Это была другая жизнь, такое единение научной элиты. Надо быть личностью, как дед, чтобы люди тянулись. Все ректоры приходили к нему посоветоваться, побеседовать и очень ценили эту возможность прийти и сверить позиции. Это был особый круг, научное сообщество; их знали на мировом уровне.

Дед Алексей Григорьевич очень любил свою работу. Чтобы он мог заниматься творчеством, бабушка Мария Васильевна ограждала его от всех бытовых проблем. Она любила готовить и кормить людей. Когда  в выходные дни накрывала стол, вместе с нами садились обедать друзья, коллеги и ученики. Она тоже была геолог (выучилась уже после войны, на руках было двое детей), тоже преподавала и защитила кандидатскую диссертацию.

«ОТТОЧЕННЫЙ  РАЗУМ  СЕРДЦА»

«Мама создавала в доме атмосферу необыкновенного уюта и чистоты. Она была прекрасной хозяйкой, отлично готовила. Когда у нас с братом появились свои семьи, она безумно полюбила своих внуков. Их у нее родилось четверо, и все мальчики».

Дочь Татьяна Алексеевна – преподаватель английского и французского языков и переводчик-универсал. А сын Геннадий Алексеевич всю свою жизнь посвятил геологии. Доктор наук, профессор, заведовал кафедрой.

В наставлении студентам Алексей Григорьевич написал: «Хорошая работа требует мобилизации не только всех сил ума, но и всего потенциала сердца… Для нее требуется отточенный разум сердца»…

И, как сказал о нем в своей замечательной книге Данцев, «…он постиг премудрость безошибочно указывать людям, где им искать уголь, залежи золота, месторождения полиметаллов и мышьяка. Его можно назвать человеком-рентгеном, который видел сквозь земные толщи…»

Вклад в науку Алексей Григорьевича Кобилева – это материал для нескольких книг. А вышли из этой семьи четыре доктора и три кандидата наук.

Спасибо всем, кто оставил прекрасные и полезные воспоминания об Алексее Григорьевиче — родным, коллегам, ученикам. А. Данцеву, Ю. Немирову, Ф. Кукозу, И. Богушу, Н. Скрипченко, С. Сьяну. Многих уже нет на свете, а их рассказы дошли до нас, как свет погасшей звезды.

Марина КОРВЯКОВА

Спасибо компетентным и внимательным сотрудницам краеведческого отдела Пушкинской библиотеки за розыск и предоставление в наше распоряжение необходимой  информации.