Записки пилигрима, или варяжская одиссея

 (Окончание. Начало в «ЧЛ» № 26).

 Люди в храме спрашивали, конечно, и о Новочеркасске, о  Доне и событиях, происходящих  в непосредственной близи. Ведь до границы с Украиной всего километров 70 от Новочеркасска, да и сам город Луганск был когда-то всего лишь станицей в Области Войска Донского. Среди прихожан русского храма есть выходцы из Украины и России, им одинаково больно видеть и слышать о том, что происходит.  У кого-то остались старенькие родители на Донбассе, у кого-то брат в Киеве. Матушка Фотиния, вздохнув, сказала, что очень понимает тех людей, что терпят притеснения в Украине, ведь сама она была беженкой из Туркмении. Я рассказал ей о смешанной русско-туркменской семье из Чарджоу, ставшей в 90-е годы прихожанами нашего Георгиевского храма в Новочеркасске, на что она оживилась и, передав им поклон, поведала, что сама родилась в таком браке. Отец же Александр поведал мне о предстоящем антифашистском митинге в центре Стокгольма, на который собрались идти прихожане храма, идти и свидетельствовать перед жителями Швеции, что фашизм вновь поднимает голову в Европе, в Украине. Дай Бог нам быть услышанным. Ведь тогда я еще не знал о действительном количестве беженцев с Донбасса в Россию, к нам в Ростовскую область, и что спустя всего неделю, мы будем собирать гуманитарную помощь для них…

Но на этом совпадения, неслучайные случайности не закончились, отец Александр осведомился, не знаю ли я преподавателей Донской Духовной семинарии, и весьма оживился, услышав, что в прошлом я сам являлся преподавателем этой семинарии, и многих хорошо помню. Оказалось, что его учитель по Петербургской семинарии и академии, архимандрит Никон (Лысенко), ныне заведующий кафедрой истории ДДС.  Было составлено письмо для отца архимандрита, а мной был озвучен сон, рассказанный мне лично от нашего общего знакомого в апреле этого года. Снилось отцу архимандриту, что ему присвоили степень доктора исторических наук, и вот он открывает удостоверение, и что же… видит там свое имя и фотографию любимого кота. Этот рассказ вызвал всеобщую улыбку, и те, кто знали отца, свидетельствовали о его действительной любви к исторической науке и не меньшей любви к своим котам.

Мы договорились о встрече за воскресной литургией, и я поспешил на покой, ибо завтра был старт. Я сказал, поспешил?.. Я плыл пешком по вечернему Стокгольму в пятницу из Седермальма в Нормальм (по расстоянию 7 станций метро), наслаждаясь морским дуновением Балтики, отсутствием дождя, горящими фонарями в белой ночи, пряничными домиками Гамла-стана и резиденцией королевской семьи. А еще — отсутствием пробок и людских масс.  То там, то здесь в старом городе мне попадались образы святого Георгия, чего уж тут говорить, если целый исторический район носит название «Юргорден».

На одной старинной искривленной улочке, мощенной булыжником, по адресу Копмангатан 18, над витринами уютного антикварного магазинчика мелькнули российские флаги. Я не смог удержаться и зашел, чтобы волей судьбы познакомиться с хозяйкой – русской женщиной, художником и антикваром из Кемерово и ее другом —  поляком из Гданьска. Краткий разговор, расспрос меня о Донбассе и упоминание о донских казачьих корнях хозяйки грозил перерасти в долгую беседу. Пан поляк оживился, отметив, что казаки были и с польскими корнями «когда Польша была большая от моря и до моря», я парировал: «Верно, и было это при династии Ягеллонов». Пан поляк аж подскочил со стула: «Вы знаете про Ягеллонов?!! Это мои предки! Любушка, молодому человеку надо сделать хорошую скидку!». И что же? — спросите вы. Я ничего не планируя, приобрел здесь маленький серебряный тельник — норманнский крест и коллекционную Рождественскую тарелку, некогда более ста лет выпускавшуюся в Стокгольме в канун Рождества. На память о городе и с сумасшедшей скидкой в 70%! Настоящие сувениры из Швеции всего за 200 крон. Добрые люди еще и проводили меня почти до станции метро Кунгс-трагд, рассказав забавные истории из жизни последних монархов Швеции.

Уже перед сном я принял приготовленные таблетки. И по совету моего титулованного компаньона, опытного марафонца более чем с 40-летним стажем, по совместительству председателя старейшего клуба любителей бега в России при Московском Доме ученых, действительного академика  Российской академии естественных наук, проректора московского экономического института МИРБИС Евгения Алексеевича Жукова, закрепил номер «золотыми» русскими булавками, «по старинке» ровно на груди, зашнуровал электронный чип в кроссовок и, разминая ноги, увалился спать.

 День третий: «Числа»

Спать-то почти не пришлось, разница во времени, адреналин перед стартом — все сделало свое дело.

На завтрак мюсли, орехи, изюм, курага.  Все необходимые приготовления сделаны. И вот мы при утренней погоде +10 в потоке марафонцев движемся по городу к старту. От нашего отеля Ком3, на Каммаргатан это всего 20 минут пешком. Общее впечатление, что весь город с праздничным настроем стекается к ристалищу марафонской битвы.

Разминка (кто как), сверка часов, общее фото на память, сдача вещей. Толпы людей заполнили стадион и плавно растекались по коридорам из него: шутка ли — 22 с лишним тысячи участников из 93 стран мира! Еще и сопровождающие болельщики. Прекрасно отлаженная организация старта по разным выходам и двум интервалам времени старта.

Прощаюсь с ребятами, мне выпало стартовать в группе F в 12.10 среди песмейкеров с шарами на 4.15 и 4.30. Холодно, начался дождь, подул ледяной ветер. Укрыться негде, места для пробежки тоже нет, пытаемся согреться — незнакомые друг другу марафонцы, став ближе друг к другу. До старта еще 20 минут.

 

Но вот вопрос, а где же стать в большой плотной массе бегунов на старте? Где занять позицию любителю–марафонцу? Наслушавшись о неудачных стартах, падениях и травмах, потере времени и плетении в хвосте, как-то уж хотелось избежать этого. Но как говорил древний Вергилий, «опыт – сын ошибок», а 42.195 это вам не просто числа на листке бумаге или табло, это дорога, устланная потом, а порой и кровью с волей преодолеть наименьшей ценой. Храбримся, занимаем позицию, пробираюсь в середину кишащей и говорящей на всех языках мира массы вавилонского… простите, стокгольмского столпотворения. Каких только фриков здесь не увидишь. Я по традиции в черном, со сложенным российским флагом для финиша, разглядываю лица людей.

Динамичная музыка и ди-джей подогревают настроение на старте. Вверху кружит настоящий вертолет с операторами, и чудо техники камеры на пропеллерах «а-ля привет от Карлсона» носятся в метрах десяти над нами. Сегодня нас покажут в европейских новостях, восторженно машем им. Стартовый адреналин зашкаливает, холод уже не чувствуется, волнений о потере времени тоже нет, так как индивидуальный чип на кроссовке зафиксирует личное время старта при пересечении стартовой линии и потом будет считывать время на определенных точках трассы.

 

12.10 – старт дан. Медленно, масса народа первые километры растягивается по трассе, берегут, соразмеряют силы, впереди далекий путь до финиша. Как часовые времени для марафонцев из их же среды выбраны организаторами песмейкеры, они бегут с приметным  гелиевым шаром на шнурке и флажком за спиной, отмечая время, с ориентировочным финишем и интервалом в 15 минут. А вот и поворот к знакомой мне набережной – постепенно наращиваю темп. Слежу за дыханием, вдохом через нос и постановкой стопы в беге, как при свободном падении.  Смотрю на пульс — 172, традиционно высокий для меня на бегу.

Пытаюсь контролировать пульс самочувствием, разговором на бегу.  Темп выбран верно, он позволит сберечь силы, которые еще успеют подтаять к 30-му километру, когда на языке марафонцев настанет состояние «стена» — внутреннего физического  истощения организма. Но помимо этого обязательно будет и психологический пик, с рождающимся желанием бросить все, сойти с трассы. Внутренний голос будет соблазнительно шептать:  «Зачем? Зачем тебе все это надо? Ты устал, перейди на шаг, сойди…».

Методы преодоления себя в таком случае, как залог финиша, у каждого свои. Для меня это молитва, короткая Иисусова молитва, а еще поминовение про себя всех тех, кто верит в тебя и просил молиться о них. Поминовение тех, кого нет рядом, кого нет на этом свете. Верите или нет, но Жив Господь Бог, это прекрасное время для молитвы. Не ради себя и своего эго, а за тех, кто уже никогда не пробежит этот марафон, или тех, у кого подобная трасса может быть впереди. Как и за тех, кто бежит рядом. Молитва за весь мир и мир во всем мире. В эти минуты и часы чувствую действительную связь с моей умершей мамой, ее молитвенное присутствие рядом. Чувствую своего сына и супругу, которые волнуются и держат в эти часы за меня кулачки. Сам марафон представляется мне большим крестным ходом, живой движущейся Церковью, где «всякое дыхание хвалит Господа».

Что же такое стокгольмский  маршрут? Это  трасса в два неравнозначных круга, с финишем и стартом практически в одном месте. Первый круг в шестнадцать с половиной километров, и второй побольше, в двадцать шесть километров, охватывающий еще парковый район Юргорден с этнографическим парком Скансен. Часть трассы пролегает по широким проспектам города, значительная часть по набережным и мостам, часть в парковой зоне. Редкие перепады высот, судя по карте марафонца и личным ощущениям, не значительны. Они редко превышают 20 метров, и нет затяжных тягунов. Лишь дважды пробегая на одном месте, вы ощутите градиент подъема с набережной Содер Маларстранд в Содермальме по небольшому серпантину на мост Вастерброн, ведущий в район Кунгсхолмен. С 8 по 9 километр и с здесь же с 33 по 34 километр, но этот подъем не более 30 метров на километр.

Город стоит на островах, как и переводится его название «дома на сваях», прекрасные панорамные виды с набережных чередуются с участками трассы вблизи самых ярких доминант города. Центральные кварталы с 4–6-этажной застройкой минувших эпох, где местные бюргеры, восседая на балконе или прямо на подоконнике, приветливо машут вам рукой и что-то кричат на родном им языке.

Бежим, подбадривая друг друга, еще больше поддержки от жителей и болельщиков вдоль трассы, они с плакатами, фотографиями, флагами разных стран активно поддерживают марафонцев.

Тучи разошлись, выглянуло солнце, погода стала кардинально меняться, повысился градус, стало даже парко. Через каждые пять километров на трассе —  душ для марафонца с солоноватой водой прямо из Балтийского моря.

Мелькают числа километров: 18, 26, 30, 33.. Дыханье ровное, темп выбран верно, на полумарафоне неожиданно раздают соленые огурцы. Вода, еда в виде бананов и аскорбиновых таблеток, энергетические гели и даже кофе — все это есть в достатке, и за это большое спасибо организаторам.

Детские ручонки тянутся вдоль трассы с призывом хлопнуть их по ладошке, передать им внутренний заряд бегуна в обмен на их радость и восторг. Это дорогого стоит. Туристы и иностранцы хлопают и подбадривают, даже когда кто-то, утомившись, с бега переходит на ходьбу.

Где-то на каждой пятерке километров марафона импровизированные сцены на колесах и музыка прямо на трассе, вот вам бразильский карнавал с экзотического вида группой девушек в перьях фламинго, в другой раз — живой Элвис с микрофоном, энергично кидающийся на марафонцев, вот группа барабанщиков, лихо отбивающих такт, там прямо на трассе волынщик тянет победную песнь волынки. Вот девушка, поющая джаз, на следующей сцене девушка фрик, поющая что-то из репертуара Пинк. Конечно, сцена с бессмертной музыкой ABBA в Стокгольме. Всего и не припомнить…  В одном месте даже колокольный звон сопровождал марафонцев. Звуки возникают впереди, нарастают и затихают позади.

Вновь бег обретает смысл, и ты, вырываясь из круга своих мыслей, начинаешь  реагировать на окружающих. Вот пробежали фрики в костюмах тигров, вот японцы с флажками на спине, а впереди лидируют кенийцы и эфиопы. Изредка в толпе болельщиков мелькают и российские триколоры.

Где-то на 40-м километре картина, достойная восторга. Зрелый респектабельный швед в деловом костюме расположился прямо на обочине трассы в уютном кресле, рядом свободное кресло и маленький столик с нехитрым наполнением. Ведро со льдом и бутылкой шампанского, а также два полных бокала, в руках у него красная роза… кого ждет очень приятный сюрприз, мотивирующий достойно финишировать?

Теперь ты сам подбадриваешь бегущих: «Go..o.. goo!!», — кричу с улыбкой. Мне улыбаются в ответ. Достаю российский флаг и, набросив на плечи, завязываю на груди. С улыбкой на лице понимаю, что вот он и финиш на олимпийском стадионе.  Черта, 4.14.55 — мое время фиксирует табло, и голос из микрофона объявляет имя финишера на весь стадион.

Тянутся руки, медаль на шею, бутылка с водой в руки и золотой плащ-накидка, чтоб согреться. Солнце высоко, но по-скандинавски не так жарко, как на юге России в это время. Марафонцы сидят прямо на покрытии поля стадиона, кто-то лежит, кто-то оживленно делится впечатлениями. Меня окликают по-русски двое ребят, завидев мой флаг. Разговорились, у ребят первый финиш, москвичи. Звонит телефон, Александр, который успешно  финишировал в 14-й раз эту трассу на полчаса ранее меня, осведомляется о моем финише и передает приглашение отметить событие в гостях у его сестры и ее семьи (доктора филологических наук Стокгольмского  университета). Соглашаюсь, испрашивая фору времени, спешу привести себя в порядок.

Бегу в отель с медалью на груди, по пути вижу тех, кто еще финишируют свои последние километры. Я стартовал 13154-м из 22-х тысяч с лишним, финишировал 6 тысяч каким-то… то есть в первой четверти, улучшив личный результат без особого труда сразу на 11 минут. И вот снова бегу с рюкзачком в отель, а в голове раздается голос Надежды Калачевой: «Александр, а вы не доработали! Силы-то есть!». Что ж, им, должно быть, виднее.

В отеле мысли снова обретают стройный лад, душ, «переодежка», карта, часы, СМС с посланием в Россию о финише. Пакет с облачением, спешу на всенощную службу на Биргер Ярлсгатан, но почему-то храм опять закрыт. Ныряю в метро, медаль — мой проездной билет. Метро, похожее на штольни дварфов с уютными вагонами. 30 минут, и уже, вытянув ноги, ведем светские, вперемежку с духовными темами беседы,  в простой шведско-русской семье. Говорим о шведском менталитете и особенностях шведского образования. Меня пытают о раскопках и методике вскрытия курганных захоронений. И опять разговор касается Крыма и Донбасса. Все просто: у моих шведов родительский дом и бабушка в Крыму возле Керчи. «Наконец-то, наш домик снова в России!» — звучит как тост. Варим и пьем кофе. Странно, но во внутреннем дворике под открытым небом цветут совсем не северные рододендроны.  Впереди ужин, еще тосты, и планы на завтра, где я приглашаю всех на Литургию на Беллмансгатан 13, это совсем рядом от них, возле кирхи Марии Магдалины, между Мария-торгет и Слюссен.

 

День четвертый: «Исход»

Все хорошо, что хорошо заканчивается, и как ни грустно бывает, но расстаемся мы для того, чтобы хранить в памяти лучшее и, если Бог даст, встретиться вновь. Решимость в этом есть.

Воскресное утро я посвятил служению Литургии в стокгольмском православном храме (Московской Патриархии) в честь преподобного Сергия Радонежского на Беллмансгатан, 13. Уже знакомые люди окружают меня. В храме тесно, он крошечный для такого количества людей. Алтарь и того меньше. Исповедовать приходится на кухне, а часть людей и вовсе стоит всю службу на улице у открытой двери. Здесь, на чужбине мы все ощущаем единство с великой Россией и христианским миром посредством веры. Здесь человек не теряет свои корни, он прорастает ими в небо. Внешние различия и условности, они не столь значимы для верующего человека, ставшего мигрантом. Русские и украинцы, грузины и туркмены, сербы и болгары – там, в Стокгольме у них есть единство. Христианское единство, то светлое, доброе, вечное, что объединяет. Именно поэтому меня принимают так тепло по-христиански, как порой не встретят на Руси. Вспоминается: «… Они не привержены к какому-либо учению человеческому, как другие. Но обитая в эллинских и варварских городах, — кому как довелось, и, следуя обычаям жителей в одежде, пище и во всем другом, они представляют удивительный и поистине невероятный образ жизни. Живут они в своем отечестве, но как пришельцы; участвуют во всем, как граждане, но все терпят, как чужестранцы. Всякая чужбина им родина и всякая родина им чужбина…» — из древнего христианского памятника II- III веков «Послание к Диогниту».

После службы обмениваемся адресами и телефонами.

— Отец Александр, а я видела вчера, как вы финишировали на олимпийском стадионе с российским флагом на плечах, — улыбчивая прихожанка подходит ближе и поздравляет с победой.

— Я на финише работала среди волонтеров- массажистов, а вы были с русским флагом, вот я и обратила внимание. А сегодня в храме открываете царские врата вы, вот я удивилась и обрадовалась, что вы русский батюшка, а всем там показали как надо…

В смущении только улыбаюсь… Фото на память, и снова в путь, в Нормальм. В народе говорят: «Бог любит Троицу». В третий раз старинный русский храм Преображения Господня на Биргер Ярлсгатан встретил меня открытыми дверями.

Литургия уже давно завершилась, и все готовились к крестинам ребенка из сербской семьи. Прошу разрешения осмотреть храм и, по возможности, увидеть священника. Пока совершается таинство, меня уводят пить кофе и расспрашивают, кто я и откуда. Узнав, что я иду с литургии из Сергиевского в Седермальм, выражают досаду, что не попал к ним на службу. Узнав же, что священник с Дона (юга России), просят благословения и задают традиционный вопрос о Донбассе.

— Помяните Манану и моих родственников, мы из Тбилиси родом, — говорит женщина кавказских кровей, средних лет. Узнав, что в нашем храме святого Георгия в Новочеркасске тоже есть прихожане родом из Тбилиси, она просит передать поклон всем грузинским прихожанам в Новочеркасске из Стокгольма. Матушка Славка (родом из Болгарии) суетится, засыпает множеством вопросов, подливая кофе.

— Здесь мы занимаемся с детьми, готовим праздники в храме, а как у вас?

Рассказываю. Нас зовут к столу, семья, что крестила ребенка, приглашает на торт.

— Отец Ангел освободился, он вас ждет в храме.

Обещая вернуться к разговору, иду в храм.

Преображенский храм, ведущий свое начало от 1617 года, имеет давнюю и интересную биографию. Много персоналий русской истории (Петровской, Екатерининской эпох, эпохи Александра I)связано с этим храмом.  Много памятных артефактов, связанных с историей русского православия, хранится в Стокгольме. Приход много скитался, пока не обрел последнее место на севере города, именуемого в народе из-за удаленности от центра «Сибирью».    Последнее свое место-пристанище храм обрел в 1907 году. Тогда посольский храм обосновался в специально возведенном помещении первого этажа пятиэтажного доходного дома, построенного архитектором В. Дэном. Архитектор заложил строение дома с внутреннего двора, пристрой церковной залы, потолком которой должен был стать и стал стеклянный световой витраж. Стеклянный потолок-витраж в помещении, не имеющем окон, стал визитной карточкой Преображенского храма. Также были заложены квартиры для духовенства и причта. Сам храм стал хорошим образцом русской домовой церкви рубежа 19-20 вв. Еще в середине 19 столетия  усилиями приходской общины  православная литургия была переведена на шведский язык и в миссионерских целях издана отдельным пособием.  Немалую роль в истории прихода сыграл протоиерей Петр Румянцев, бывший без малого полвека настоятелем храма и духовником Стокгольмской общины, включая сложные 20-30-е годы минувшего столетия. Будучи активным общественным деятелем, историком, археологом, отец Петр не только провел первые исследования по истории православия в Швеции, но и способствовал укреплению прихода, подведя к окончанию длительные коллизии между Министерством иностранных дел России и Синодом Русской Церкви. До и после революции отец Петр и Стокгольмская приходская община активно занимались сбором средств и помощью русским солдатам на фронте и в плену, а затем и эмигрантам. При храме усилиями отца Петра была открыта русская школа и выработан приходской устав, который был признан и утвержден специальной резолюцией короля Швеции Густава V. Некоторое время, после революции,  Преображенский храм относился к Русскому экзархату с центром в Париже (был под омофором митрополита Евлогия (Георгиевского)). В начале 30-х годов связь с матерью-церковью была окончательно утрачена, и Западно-Европейская епархия и Стокгольмский приход перешли под юрисдикцию Вселенского Патриарха. Несмотря на это, богослужение продолжает совершаться на славянском языке, что собирает выходцев из разных стран, а храм продолжают именовать русским.

В 80-е годы минувшего столетия усилиями русских людей (выходцев из первых волн русской эмиграции) от Преображенской общины отделилась и стала самостоятельной на другом конце города еще одна русская община в честь преподобного Сергия Радонежского, впоследствии принятая в юрисдикцию Московской Патриархии. Отношения между прихожанами и духовенством и по сей день сохраняются теплые, свидетельствуя о единстве русского православия в Швеции.

Здесь, в домовом храме все сохранилось так, как было сто лет назад, когда при отце Петре Румянцеве проектировали новый иконостас, старинная бронзовая купель для крещения, образа — вклады великих русских княгинь. Отец Ангел, выполняя послушание настоятеля храма последние 15 лет,  внимательно следит за сохранением всего в должном виде.  Как хранитель, он поделился  своей историей жизни.

В этом году ему исполнится 50. Когда-то, в 80-е годы XX века, он был вынужден искать политического убежища в Швеции, бежав из Болгарии. Его приняла стокгольмская православная община русского храма. Настоятелем русского храма в те годы был архимандрит Матфий (швед по происхождению). Затем будущий священник учился в Париже в Свято-Сергиевском богословском институте, там же в пригороде стал служить. Спустя время отец Ангел вернулся в Стокгольм для помощи занедужившему настоятелю, а вскоре и сам возглавил общину, некогда принявшую его.

Священник со вниманием  ответил на мои вопросы, с любовью показал храм и преподнес в дар небольшое редкое издание по истории общины, составленное его предшественником.

— Вот большой образ святых равноапостольных царя Константина и великого князя Владимира, написанный для русского павильона стокгольмской выставки в 1897 году, — показывает отец Ангел, а я мысленно переношусь в Новочеркасский Патриарший собор, где в галерее центрального входа две величественные фрески этих святых, изображающие ими выбор веры, окружают входящего в храм. Словно молчаливый вопрос к каждому входящему:  «Мы свой выбор сделали. Теперь выбор твой?». Рассказываю об этом отцу Ангелу.

А вот еще один образ, давно запрещенный церковным собором и, как казалось, вышедший из употребления – псоглавца св. Христофора. Образ хранится как историческая память о людях в алтаре. Понять его может лишь человек, знающий житие святого. В завершении осмотра священник неожиданно попросил об одолжении.

— Мне неловко просить вас… — начал отец Ангел.

— Что вы, если я чем-то могу быть полезен вам, — поспешил заверить я его.

— Мне предстоит дорога, и я хотел бы исповедоваться. Не могли ли вы принять мою исповедь?

Тайна исповеди должна быть хранима священником до конца своих дней, под угрозой низвержения из сана. Не смею нарушить ее и я. Скажу лишь, что слушая слова покаяния, я чувствовал себя никчемным. Мне далеко до внутреннего мира отца Ангела. А еще я думал, как велика вера православная, что здесь, за тридевять земель, в другой стране, незнакомый человек, но тоже священник, священник Константинопольского патриархата, призывает меня в свидетели своей жизни и совести перед Богом. Люди доверяют, на основании своей веры, она сближает незнакомых людей.

Прощаемся, общее фото на память, запись в синодик, обмен адресами.

В путь, спешу проводить своего компаньона-академика на ранний рейс в Москву. Обнимаемся, всем легко, обещаю встретиться на русской земле и написать этот путевой дневник. Строим спортивные планы на будущее…

— Саша, подумай, если сможешь, там познакомлю тебя с моей подругой, российской спортсменкой Любой. Она первая женщина, пробежавшая марафоны на всех континентах земли. Ее имя внесено в книгу рекордов Гиннеса.

Евгений Алексеевич умеет заинтересовать. А еще в моей памяти его пожелание как старшего товарища и созвучное пожелание преподавателя «строгановки», одного из ведущих реставраторов Ново-Иерусалимского  монастыря, Елены Владимировны, встретившейся мне в этой поездке: «Ни дня без строчки!» — повторили оба они об одном.

Последняя пробежка, по городу, ставшему близким и более понятным. Всего три дня жизни на варяжских берегах, и полгода подготовки, но это того стоило.

P.S. Уже вдогонку минувших событий делюсь информацией с Надеждой,  организатором  спортивного тура. Данный дневник, по просьбе некоторых участников поездки, публикуется в разделе отчетов спортсменов профи и любителей бега на сайте 42km.ru. Сознаю, что для одних он будет малоинтересен своим «не форматом» и излишеством информации. Для других станет возможностью еще раз пережить Стокгольмский марафон и время, проведенное вместе. Для иных – чем-то иным. Для меня это просто путевой дневник, многолетняя привычка делиться с бумагой своими мыслями и переживаниями о дороге.

Что ж, время покажет. Действительно, в мире уже не первый год существует явление спорт-туров по историческим городам, во время которых люди отказываются от комфортабельных автобусов и удобств современных паломников и религиозных туристов ради того, чтобы аскетично, рассчитывая во многом только на свои внутренние силы, преодолеть, часто бегом, максимальную дистанцию с максимальной пользой для себя. Все это ради самообразования, знакомства с историей, культурным наследием, его внутренним проживанием и преодолением самих себя. В этом мне видится подлинное прикосновение к истокам традиции совершения паломничеств.

Александр Луканенко,

священник, настоятель храма

Георгия Победоносца в

Новочеркасске.