Поговорить на одну из самых болезненных тем современности мы решили с известным в городе исследователем истории казачества, социологом, Валерием Григорьевичем Бутко.

— Уважаемый Валерий Григорьевич, что послужило поводом к решению публично озвучить свою позицию по данному вопросу?

— Публично озвучивать свою позицию, не только право, но и обязанность каждого гражданина, тем более, если речь идет о болезни, поразившей Европу и Россию, как ее неотъемлемую часть.

— Для этого существуют представительные органы власти.

— Только де-юре. Де-факто, они давно превратились в узкокорпоративные клубы. Я пытался выступить на городских общественных слушаниях, но мне слова не дали. К сожалению, до прямой афинской демократии нам далеко, и на сегодняшний день единственной свободной трибуной остается пресса, как бы ее не критиковали. Хочу оговориться, я вовсе не считаю свое мнение единственно верным и приглашаю читателей газеты к дискуссии.

— Итак, почему, на ваш взгляд, миграционные проблемы сегодня стоят настолько остро?

— Потому что они касаются всех. Когда болезнь распространяется, она приходит в каждый дом, как бы плотно не были закрыты двери.

— Но если это болезнь, сформулируйте диагноз.

— Он прост: гигантский поток мигрантов из бывших советских республик, который провоцируется крупным капиталом и не контролируется коррумпированным чиновничеством. Самое страшное, что все это происходит в ущерб интересов коренного населения, мнение которого игнорируется. А, между тем, каждый человек имеет право решать, с кем ему жить бок о бок.

— Что же Вы предлагаете?

— В первую очередь, проанализировать опыт наших предшественников: болезнь не нова и человечество неоднократно сталкивалось с ней на протяжении своей истории еще со времен Древней Эллады.

— Вы часто апеллируете к опыту Древней Греции…

— Это не случайно. На мой взгляд, именно Древняя Греция вообще и Афины в частности явили миру такой высокий уровень цивилизации и политической культуры, превзойти который до сих пор не удалось никому.

— Даже несмотря на рабовладение…

— Совершенно верно. Рабы были членами семей свободных граждан. То, что жилось им не так уж плохо, подтверждается простым фактом: Афины не знали восстаний рабов, равно, как и восстаний метеков.

— Боюсь, что большинству читателей понятие «метек» не знакомо.

— Метек переводится с греческого языка, как переселенец. Афины охотно принимали иностранцев, но на определенных условиях. Во-первых, метек мог приехать только вместе со всем своим имуществом. Во-вторых, платил налог. В-третьих, пользовался теми же правами, что и афинянин, за исключением права на занятие общественных должностей и публичное отправление религиозных обрядов. Имеются в виду жертвоприношения. Во время жертвоприношений метеки выполняли вспомогательные функции.

— А каким образом регламентировались вопросы собственности?

— На движимое имущество и рабов никаких ограничений не было. Приобретать землю метек не мог. Однако все эти ограничения распространялись лишь на первое поколение переселенцев. Дети метеков уравнивались в правах с афинянами и могли вступать с ними в законный брак.

— То есть, дети метеков становились гражданами двух стран.

— Ни в коем случае! Иметь двойное гражданство считалось в Афинах делом недостойным и сомнительным.

— Вы нарисовали прекрасную картину, но почему же тогда Эллада пришла в упадок?

— Главной причиной мне видится неразумная политика Александра Великого. В частности он поощрял греков, которые брали в жены представительниц покоренных народов. Утрата генетического своеобразия, в конечном счете, привела величайшую цивилизацию к катастрофе.

— Однако из Древней Греции пора перенестись на Дон…

— Безусловно. Тем более, что прямая казачья демократия, политическая культура не только не уступала афинской, но даже в чем-то ее превосходила. Миграция на Дон происходила постоянно, и этот процесс находился под жестким контролем.

— Кто же получал право жить рядом с казаками?

— В первую очередь те, кто обладал умениями и навыками, необходимыми коренному населению. Каждый конкретный случай разбирался детально, и по результатам этого разбирательства выносилось решение, выделять ли пришлому человеку землю, давать ли ее в аренду, какое назначить вспоможение.

— Значит, финансовая поддержка была?

— Конечно, однако, она не была бесконечной и безграничной как в нынешних европейских странах. Каждый обязан был трудиться и воевать наравне с коренным населением. Бездельников и трусов в своей среде казаки не терпели.

— Нарушителей определенного уклада ждало жестокое наказание.

— Давайте не путать жестокость с жесткостью. Казаки были жесткими, в первую очередь к самим себе. Вспомните слова Лермонтова: «Им Бог — свобода, их закон — война». Но, не смотря ни на что, коренные жители Дона гарантировали мигранту неприкосновенность его собственности и, самое главное, защиту личного достоинства, вне зависимости от вероисповедания.

— Действительно, казаки прекрасно уживались с иноверцами…

— Религиозные разногласия между людьми кажутся мне искусственно раздутыми в последнее время. Судите сами, в достаточно закрытом Новочеркасске XIX века были польский костел, лютеранская кирха, две мечети: одна в районе Азовского рынка, другая — на Татарке. Действовала синагога и даже калмыцкий хурул в районе Хотунка. При этом священники, муллы, гелюнги, раввины ходили по одним и тем же улицам, и никто никому не мешал. Большей частью православные казаки не видели угрозы со стороны пришлых представителей других конфессий.

— Почему так было?

— Потому что механизм регулирования миграционных процессов был отлажен веками до состояния стабильности.  И нам сегодня, пока еще не поздно, следует обратиться к опыту наших дивных предков, будь-то греки, будь-то казаки.

 Беседовал Александр Пряжников. Продолжение беседы в следующем номере