Как это было

(Окончание. Начало в «ЧЛ» № 7).

Военные лагеря для нас прошли тоже очень интересно. Омрачила их только трагедия — смерть нашего товарища, уже защитившего диплом и через три дня собиравшегося ехать к своим родителям в Крым.
До института я дальше Ставрополя не ездил. Во время обучения в НПИ я проехал почти весь Донбасс. А военные лагеря мы должны были проходить в Белоруссии, там готовились учения в виде учебного боя сил Белорусского и Прибалтийского Военных Округов. Так что, чтобы добраться до места прохождения лагерей, пришлось пересечь почти всю европейскую часть СССР с юга на север. Причём мы ехали ночами, а днём у нас были пересадки, так что мы имели почти полные дни на осмотр Харькова, Гомеля, Минска! А базой нашей дислокации стал город Гродно, город с западной архитектурой, с узкими улочками, древними костёлами, каменными мостовыми, а это тоже было очень красиво и интересно!
Вначале нас разместили в Гродно, в казармах зимних квартир гвардейского Слуцко-Варшавского понтонного полка, которые были расположены рядом с Гродненской табачной фабрикой. Территория фабрики была огорожена очень высоким забором, но всё равно работники фабрики каждый день перебрасывали через забор пачки нерезаных сигарет, угощая нас, хотя нам по норме довольствия полагалась махорка в пачках.
Весь личный состав полка находился в летних лагерях, нас переодели в солдатскую одежду, выдали курсантские погоны и повезли в летний лагерь. Место расположения лагеря было очень красивое: на берегу реки Неман (Нёман, как говорят местные). Вдоль берега стояла смешанная хвойно-лиственная роща с кустами малины, с ягодниками земляники. В полукилометрах от берега начиналось колхозное (или совхозное) поле, на опушке которого стояли брезентовые палатки в деревянных ящиках. А перед палатками была линейка для построения, обсаженная ровным строем вековых лип.
Говорили нам, что этот лагерь с этим липами был возведён ещё во времена Суворова, но точно я не знаю. Местные старожилы рассказывали, что 22 июня 1941 г. в летних лагерях были также наши солдаты, а от границы с Польшей, занятой в то время немцами, до лагеря было всего километра 4. Так вот большинство солдат и офицеров, находящихся в то время в летнем лагере, были убиты штыками, так как у наших бойцов оружия не было. Спаслась часть семей, мы ещё разговаривали с очевидцами тех времён и действий. (1959 год – 18 лет с начала Великой Отечественной войны!).
О жизни в лагере сохранились самые приятные воспоминания. Ночью спали в палатках, днём нас – студентов-курсантов — уводили в лес, где проходили занятия по боевой и политической подготовке. Занятия с нами проводили сержанты, не имеющие даже среднего образования, иногда офицеры, находящиеся на гораздо более низком интеллектуальном уровне, чем наши студенты, и мы, в основном, уговаривали наших преподавателей полежать где–нибудь на полянке на берегу Немана, послушать свежие анекдоты, полюбоваться красивыми полуобнажёнными девушками, проплывающими мимо нашего берега на лодках, пособирать ягоды, да и просто подремать.
А личный состав полка проводил работы по подготовке подразделения к военным учениям. Во время этой подготовки произошёл забавный случай. В штате понтонного полка находились несколько буксирно-моторных катеров, с помощью которых собранные у берегов реки понтонные паромы доставлялись в линию понтонного моста. Проводился ремонт катеров. В одном из катеров обнаружили дырку – течь. Была дана команда заварить отверстие, а на дне катера скопилась лужа горючего. Начали варить электросваркой, катер вспыхнул и за несколько минут сгорел. Пробовали тушить имеющимися огнетушителями, но ничего не получилось.
Наутро произвели построение всего полка в виде прямоугольника, в центре собралось всё руководство, и командир полка произнёс речь, суть которой заключалась в том, что солдаты полка не умеют пользоваться огнетушителями, что привело к потере боевой техники и как раз перед учениями! Далее он сказал: «Сейчас начальник пожарного подразделения лейтенант (имярек) покажет, как надо пользоваться огнетушителями». А надо сказать, что в то время на вооружении находились допотопные кислотные огнетушители, в которых надо было предварительно прочистить проволочкой выходное отверстие, затем перевернуть баллон огнетушителя вниз головкой и с силой ударить головкой о что-нибудь твёрдое. В этом случае разбивается колба с кислотой, в баллоне начинается реакция и под воздействием газов от реакции какая-то жидкая субстанция коричневого цвета с силой выбрасывается через прочищенное отверстие в баллоне огнетушителя и направляется в сторону пламени.
Наш лейтенант всё это нам всем рассказал и решил на примере продемонстрировать, как производится тушение пламени. Стоя впереди всего штаба полка, он прочистил проволокой отверстие, перевернул баллон огнетушителя вниз головкой и с силой ударил его об асфальт. Надо сказать, что на дне баллона огнетушителя находилась ручка, за которую огнетушитель можно держать вниз головкой.
Ударил – и никакого эффекта! Стоит наш лейтенант и задумчиво смотрит на висящий у него в руке головкой вниз недействующий огнетушитель. Вдруг, примерно через 1-1,5 минуты, у огнетушителя срывает резьбу крышки, в которой находилось отверстия для выхода жидкости для тушения, вся гадость из баллона давлением газа выбрасывается наружу, а под действием реактивной силы струи рука лейтенанта с баллоном поворачивается вокруг горизонтальной оси до положения, когда огнетушитель занимает самое верхнее положение над лейтенантом. В общем, из баллона выбрасывается вся жидкая гадость – содержимое огнетушителя, обрызгивая ею весь собравшийся вокруг офицерский состав полка.
Конечно, офицеры проявили хорошую реакцию, и как крысы с корабля, бросились из середины плаца в разные стороны! Весь личный состав построенного на плацу полка хохотал до изнеможения, согнувшись вполовину! И, главное, смеяться-то неудобно, а как раз в это время остановить смех было ну просто невозможно!
Нам неизвестно, что стало с тем «пожарным» лейтенантом, но можно предположить реакцию командования полка.
И вот наступило время выхода нашего полка на место учений. Надо сказать, что понтонный полк в походе – на марше — занимал по длине 10 км дороги. Чтобы не мешать работе народного хозяйства, передислокация полка происходила только в ночное время, а днем полк располагался в лесу на днёвках. До обеда мы спали, так как спать ночью в грузовых автомашинах поперёк кузова во время движения было невозможно.
После обеда бродили по чудесным белорусским и литовским лесам, с небольшими речками, с маленькими озёрами, зарослями черники, голубики, земляники, малины. Росли грибы, но мы, в основном, жители степей, их не знали и не умели их готовить. Кстати, красота здешних мест повлияла на мой последующий выбор места работы.
Однажды, ближе к вечеру, мы услышали в лесу музыку. Сразу же бросились туда, откуда она была слышна, и увидели следующую картину: на лесной чистенькой поляне сидели три девушки в национальных литовских одеждах с аккордеоном, саксофоном и скрипкой. Полянка была символически огорожена матерчатой сигнальной лентой, и получилась своего рода танцевальная площадка.
На звуки музыки с ближайших хуторов стала собираться молодёжь, платили оркестру деньги, заходили за ограду и танцевали! Пытались и мы зайти на своеобразную танцплощадку, но без денег нас не пускали, а денег мы с собой на учение не взяли. Пытались уговорить, что, мол, солдаты везде и всегда ходят бесплатно – не помогло! Потанцевав пару часов, жители собрались, свернули ленточное ограждение и разошлись по своим хуторам в разные стороны.
Что ещё понравилось: каждая лесная дорога имела булыжное покрытие, хотя кругом был песок и грязи там, по сути, быть не должно.
Наступил последний день нашего пути к месту проведения учений. Поехали утром, проехали мимо Алитуса, Каунаса, Капсукаса и подъехали к городу Советску, в районе которого должны были проходить учения. Как я уже сказал, ехали мы утром, проезжали через местные хутора и деревни, и встречали нас довольно странно: мальчишки пытались «угостить» нас зелёными яблоками, но кидали яблоки не в след нашему движению, а в лоб. Приходилось уклоняться от летящих, как снаряды, яблок.
К несчастью для руководства нашего полка, наша техника вышла на исходные рубежи раньше, чем это требовалось по плану учений, за что командир полка получил разнос от членов комиссии, следящих за учениями. Наш полк рассовали вдоль берега реки Неман (отводить его назад было невозможно, мы перекрыли бы все подъезды к реке) с приказом «ни шагу на землю, сидеть и не двигаться!». Получилось так, как будто мы находились на трибунах, и перед нами проходил весь начальный период боевых действий учений! Нам очень повезло! Мы как на ладони видели весь процесс учений с самого начала до момента начала наводки нашего понтонного моста.
В те времена всё это было секретно, но сейчас, по прошествии 51-го года, вся техника сильно устарела и имеется во всех военных музеях почти всех стран мира.
Началось с имитации ядерного удара по противоположному берегу реки Неман. Там взорвали несколько бочек с бензином или керосином, вследствие чего образовался огромный «гриб», только не белого, а чёрного цвета. И сразу же реку начали форсировать самоходные плавающие транспортные средства: плавающие лёгкие танки, большие плавающие автомобили (БАВ), велась разведка фарватера на малых плавающих автомобилях (МАВ) для определения места наведения понтонного моста.
На берег выводилась малая артиллерия: пушки калибра 57 мм, прицепленные к тягачам, изготовленным из автомобилей ГАЗ 69, только вместо задних колёс у них были гусеницы. Боевые расчёты пушек сидели в кузове под брезентом, с открытым задним тентом. Была жара, светило солнце, солдатам нечем было дышать под брезентовым пологом, и они старались высунуть лица в открытое заднее пространство кузова, а оттуда на их лица гусеницы тягача бросали пыль и песок, так что нам казалось, что расчёты наших пушек состояли из афроамериканцев! Лица были чёрные!!!!
Бегали связисты с катушками телефонных проводов, на берегу была установлена батарея зенитных орудий из пяти штук с машиной управления: над нами пролетали самолёты, и все стволы пяти орудий синхронно провожали «взглядом» пролёт этих самолётов.
В конце концов, нам объявили, что плацдарм на противоположном берегу уже захвачен и пришла наша очередь: надо наводить понтонный мост.
Начали работу мы: сбрасывали понтоны в воду, собирали из шести понтонов паром, буксирномоторный катер (БМК) захватывал паром и тащил его в линию моста. Дело пошло быстро, всё шло как по маслу, можно было рассчитывать на рекорд постройки моста длиной 148 м, и руководство решило снять санитарно-спасательный катер с красным крестом и легководолазом на борту и поставить его для подтаскивания паромов.
Мы, студенты, работали на сборке паромов и моста наравне со штатными солдатами полка. И вот тут произошёл несчастный случай.
Когда паром заводится катером в линию моста (сверху по течению реки), на корме парома стоят два солдата с приготовленным якорем массой 125 кг и бухтой каната, толщиной в руку. В нужном месте подаётся команда «Бросай!», и якорь сбрасывается с парома, а потом с помощью каната солдаты точно выставляют паром в линию моста. Там его ловят другие бойцы и соединяют паромы между собой, устанавливают лееры, настилы, и паром готов к работе в конструкции моста.
На сбросе якоря одним из бойцов стоял наш студент Женька Сагида. И когда поступила команда бросать якорь, он его сбросил, но нога Женьки попала в петлю каната, и якорь потащил его с парома в воду. Там было неглубоко, якорь уже лежал на дне, нога Женьки была зажата в петле каната, а голова ещё торчала над поверхностью воды.
Что можно было сделать? Прислать спасательный катер, и Женьку бы спасли, но катер работал в постройке моста. Вытаскивать якорь назад, Женьке бы поломало ногу, но он остался бы жив. Но всё было сделано не так.
Как я написал ранее, у нас были курсантские погоны, а для рядовых солдат – это всё-таки начальник! Течением реки Женьке ломало ногу, ему было очень больно, и он дал команду стоявшим на корме солдатам сбросить в реку всю бухту каната, что они и выполнили, а бухта прижала его ко дну, и распутаться он сам не смог.
Быстрее всего сработал местный литовец – рыбак, ловивший рыбу у берега реки. Он быстро на лодке подплыл к месту несчастного случая, своим якорем, в виде трёхзубцовой «кошки» быстро зацепил и стал вытягивать канат. Канат вытянули весь, но Женьки на нём уже не было…
Рекорд скорости возведения моста – не получился. Послали на работы спасательный катер, на который посадили легководолаза, загоравшего на берегу, всех студентов выгнали с моста и заставили сидеть на берегу. Вот так трагически закончились наши учения. А Женьку через три дня нашли в устье реки Неман. От нахождения в воде его сильно раздуло, он стал тяжёлым, чтобы перебить неприятный запах, его поливали известным в то время мужским одеколоном «Шипр». Я участвовал в команде, которая несла гроб с телом Женьки по узким тропкам древнего гродненского кладбища, эмблема понтонёра с погона винтом мне врезалась в плечо, так что осталась долгая незаживающая рана. А запах «Шипра» я не переношу до сих пор…
Вернулись мы из лагерей, получили дипломы, пошли в фотоателье за выпускными фотографиями, а они оказались не готовы: очень многие студенты хотели оставить память о студенческой поре, и фирма не справилась в срок с заданием. Ну не ждать же всем, когда будут готовы фотографии. Договорились с одним местным товарищем, собрали ему деньги, дали свои адреса, чтобы он выкупил и разослал нам фотографии, но так результатов не дождались.
Однако, мне лично повезло! Одна из бывших студенток НПИ Анастасия Фёдорова откликнулась на мою просьбу поискать в Новочеркасске моих однокурсников, и представьте себе, нашла одного моего товарища — новочеркасца! Это Горуля Владимир Семёнович, который и прислал мне копию фотографии нашей выпускной группы! (Мы опубликовали ее в прошлом номере «ЧЛ» — ред.). Но на фото не все, некоторые не пошли фотографироваться.
Вот так и закончилось моё обучение в родном нашем Новочеркасском политехническом институте! Когда я там учился, было всего около 4500 студентов, а теперь 22000 (ог-го!!!).