24 ноября отметила 85-летие Клавдия Лукьяновна Ушакова, первую половину жизни — преподаватель и научный сотрудник химфака ЮРГТУ (НПИ), по учебным пособиям которой до сих пор учатся студенты, а вторую половину жизни — историк-краевед, пополнившая музеи города ценными старинными экспонатами. А в целом — это просто очаровательная, коммуникабельная и энергичная женщина, у которой стоит поучиться жить.
Клавдия Лукьяновна написала историю химфака, развесила по прекрасным стенам академических корпусов политехнического института мемориальные доски. Она уже доказала миру, что в 55 лет жизнь только начинается. Ее мама умерла у нее на руках в 95 лет. Секрет Клавдии Лукьяновны в том, что она сегодня точно знает, что будет делать завтра, и ей это интересно! Она очень не одинока, и в ее золотые годы нужна неделя, чтобы перепраздновать со всеми желающими свой день рождения. Есть такое выражение: «старость – это одиночество», но на вопрос, знакомо ли ей это чувство, Клавдия Лукьяновна отвечает: «Нет. Я окружаю себя друзьями и работой…»

— Свой день рождения Вы начали отмечать фразой Льва Толстого: «Я не знал, что старость так привлекательна…» А для Вас какое время жизни было самым счастливым?
— В детстве мы, конечно, много пережили. Одна женщина сказала, что в детстве жизнь в деревне – это закалка от всех потрясений в дальнейшем. Мы пережили войну. Поэтому, что бы ни случилось, хуже уже не было. Я поступила в НПИ в 1943 году. Хотя шла война, это были студенческие годы! С третьего по пятый курс было очень интересно жить. На четвертом курсе состоялось знакомство с Виталием Григорьевичем…(профессор Ушаков – муж Клавдии Лукьяновны, с которым она прожила полвека: умер через месяц после «золотой свадьбы» — М.К.). Все на пятом курсе переженились, а он мне сказал: «Я остаюсь в аспирантуре». И я с легким сердцем уехала в Свердловск на работу. Все четыре года мы писали друг другу письма. Меня спрашивали: «Неужели у вас ничего не было?» Я ехала в отпуск к родителям и на три дня заезжала в Ростов. Мы гуляли в парке, целовались. Я поселялась в номере гостиницы, а Виталий ночевал в кресле в холле. Когда он написал диссертацию и защитил ее в Москве, он «мимоездом», как сам шутил, заехал в Свердловск.
— Делать предложение?
— Примерно так. Моя соседка по квартире спросила: «Ты зачем приехал?» «Повидать свою однокурсницу…» «А я вам говорю, женитесь…» Он глазами хлопает, и я глазами хлопаю. А она была заинтересована комнату получить. И все же она нас сподвигла. Мы пришли в ЗАГС и сказали: «Хотим пожениться». «А где же ваши свидетели?» Нас зарегистрировали без лишних формальностей, это произошло 2 февраля 1952 года, потому что Виталию надо было срочно уезжать. Соседка в своей комнате накрыла стол, пришло человек двадцать из лаборатории, в которой я работала. Однако мое прощание с заводом затянулось. Завод был военный, номерной (платиновый), разрешение на отъезд дали только в июне, после того, как муж ездил в Министерство внутренних дел и просил, чтобы меня отпустили. Он предлагал: «Хочешь, я останусь? У меня лишь одно место в общежитии, больше я ничем не богат». Но я как представила завод, три проходные, милиционеров на территории, спецодежду… Хотя мне очень нравилось в Свердловске. Зимы были очень хороши: мы и на лыжах ходили, и в походы. И в оперу ходили, и в театр! Но вот наконец я стою на ступенях главного корпуса НПИ. Смотрю, идет наш преподаватель с кафедры физхимии, доцент Морозова, и говорит мне: «А я вас узнала, вы у нас учились… А у нас есть место завлабораторией!» И я поняла, что вернулась домой. Квартиры у нас не было, жили на съемной, но в первом же институтском доме нам дали комнату в квартире, где, совместно с Михайловыми (сыном ректора и его семьей) мы и прожили шесть лет, ни разу не поссорившись. В 1961 году получили двухкомнатную, а в 70-м – трехкомнатную, в которой живем уже 40 лет.
— Какие принципы были заложены в основе вашей семейной жизни?
— Начну с того, какие принципы достались от родителей… Поженившись, мы поехали в Кисловодск к его родителям, Ушаковым. А мои папа с мамой жили рядом, в Иноземцево, и я к ним постоянно ездила. И вот моя свекровь Лариса Ивановна спрашивает меня однажды: «Ты кто, Ушакова? Ну и нечего туда шастать!» Когда я пожаловалась маме на эти строгости, она, вместо того, чтобы меня пожалеть, сказала: «Так и надо! И у меня так же было…» Суровые крестьянские отношения, жалости не знали…
Муж чисто научного склада ума был. Самая большая комната в квартире была его кабинетом. Вон там, у окна, стоял письменный стол. А собирать компании друзей, и его и моих, – это было мое дело. Хотя муж был очень коммуникабельным. Писал стихи к праздникам, на Дни рождения, поздравления женщинам на 8 Марта. А заводилой в общении была я. В первые годы брака мы ездили в отпуск вместе. Были в Чехословакии, в Германии, в Италии, в Египте. А потом обнаружились разногласия. В Карловых Варах было прохладно по вечерам, как обычно бывает в горах, и я мерзну даже под одеялом, а муж приглашает на прогулку… Или в Египте он хочет купить сувениры на базаре, а мне не хочется идти в пыльный пригород…
Поэтому я ездила с сыном Гришей в Пятигорск и в Анапу, а он – в Самарканд, на Сахалин… Интересы были общие: мы оба любили путешествия, но по разным местам. У нас двадцать лет была машина, и мы семьей ездили за город. Брали с собой кастрюлю клубники со сливками, например, и прекрасно проводили время.
— Какую главную мудрость Вы вынесли из своего «золотого» брака?
— Терпеливое отношение к обстоятельствам. Никогда нельзя кричать друг на друга. У нас была тихая семья. И он никогда не повышал на меня голос, и я никогда его не провоцировала. У нас так заведено, чтобы обязательно были завтрак, обед, ужин. Я собиралась на работу к 8 утра, а у меня уже была нажарена картошка, сварены макароны, приготовлено мясо.
Вторую половину жизни муж занимался с аспирантами, а я увлеклась историей и краеведением и бегала по музеям. У нас было так: и его интересы, и мои интересы. А все друзья были общие, и собирались всегда у нас.
— Ваша сестра сказала, что Родина начинается с семьи. А как вас воспитывали в семье?
— Нас было три сестры-погодки, четвертая сестра Лариса родилась через 20 лет после меня. А меня мама родила в 18 лет. Ей было 36 лет, а мне – 18, и нас принимали за сестер. Она была красивая, стройная. Папа был старше почти на десять лет. Он говорил: «Трудитесь, и будете сыты всегда». Вот мы сделали уроки, час побегали, поиграли, и папа говорит: «Хватит, идите хоть дрова собирайте». Мама заступается, а папа говорит: «Нечего попусту бегать…». На каникулах он заставлял нас вести дневник: хоть по страничке записывать, что произошло за день. Или говорил: «Давайте газеты почитаем…» Купил нам глобус: «А ну-ка покажите, где Африка…» Вот так, мелкими штрихами, формировал наши интересы. В 1943 году папа провожал меня на учебу и наказывал, чтобы я в машину ни к кому не садилась: чтоб не соблазнилась никем… А когда я училась на втором курсе, меня два раза пригласил пятикурсник на танцы в Дом офицеров. Так тетя Маруся, у которой я жила, написала папе: «Ваша Клавдия загуляла…» Мы были так воспитаны, что пока не закончили институт, ни о каких замужествах не задумывались. Потому я так легко и уехала по распределению: думаю, пять лет института вытерпела, и на работе вытерплю.
— Какие предчувствия родителей сбылись в Вашей жизни?
— Когда мы с сестрами были уже студентками, вернулись из армии наши ребята, соседи и друзья детства. Мы пили шампанское (в первый раз!), и родители мальчиков шутили: «Хорошие невесты для наших сыновей…» А отец шутки не принял: «Не сватайте, мои дочки выйдут за профессоров!» А когда я защищала диссертацию и пригласила папу, он сидел такой гордый!
— А чья карьера была приоритетной в семье, Ваша или мужа?
— Мы шли параллельно, но он — впереди, и стал профессором. Он многим интересовался, изучал, например, лечебные грязи, разрабатывал способы их подогрева. Он говорил, что теплотехника везде вокруг нас. А мы, химики, считаем, что нас окружает химия!
— Я хотела расспросить Вас о Вашей женской жизни…
— У нас не было своих детей: мы с мужем ждали 10 лет. И моя врач, у которой я лечилась, вдруг сообщила мне, что родился мальчик, которого можно усыновить. Он мне сразу понравился – беленький, славненький, волосики золотые. Я схватила ребенка и сразу полетела к родителям в Пятигорск. Через четыре месяца за нами приехал муж. Он назвал сына Григорием в честь своего отца, я не перечила. А у моей младшей сестры Ларисы было десять детей! Но она погибла молодой, и ее муж так и не женился – один поставил на ноги всех!
Сейчас Грише 45 лет. У них с женой Наташей тоже пока нет детей. На день рождения сын прислал мне поздравление: «Пусть будет вечно сердце молодое, и пусть искрятся добротой глаза». Я ему тоже послала наставление: «Делай то, что можешь. С терпением относись к тому, чего ты не можешь изменить. Не обижайся и молись за людей, которые тебя обидели. Не требуй к себе особого отношения…»