Отец Стефана Краевского Стефан Стефанович написал философское стихотворение на смерть сына, которое начинается словами:

«Однажды возникает жизнь среди бескрайности Вселенной, она, как символ Божества, является священной…»

Своего сына он так и воспитал в убежденности, что человеческая жизнь священна. Доктора Стефана Стефановича Краевского знал и любил весь город. По словам его коллеги Валерия Шитова, если бы те люди, которых он спас, отдали бы только по минутке своей жизни, Стефан прожил бы больше ста лет.
Он вечность приоткрыл над нами, словно пожертвовал собой. Зачем судьба была жестокой ко мне и к матери его? Нам стало больно, одиноко. Остались дети у него… Что будет с ними, он не знает, и не узнает никогда. Душа детей теперь страдает, будет страдать она всегда…»
Женой Стефана была Наталья Трофимовна Краевская. Краевские прожили вместе 22 года, в любви и согласии.
— Откуда эта семья, эта необычная фамилия?
— Краевские жили в Новошахтинске и в Шахтах, отец был горным инженером. Предки Краевских – из Польши. Прадед был революционером; приехал в Россию жить после Октябрьской революции, потому что поддерживал Советскую власть.
— И Советская власть это оценила?
— Не совсем. Прабабушка была репрессирована, потом вернулась.
— Какие у Краевских особенные семейные традиции?
— Всех мужчин в роду звали Стефан Стефанович, только я назвала сына Иваном.
— Как Вы решились?
— Мы просто договорились, что мальчика называю я, а девочку – Стефан.
— И как же он назвал дочь?
— Наташа.
— Какого возраста ваши дети?
— Они родились с разницей в год и два месяца и не разлучались, пока не поступили в разные институты. Они и в школу пошли вместе – сын с шести, а дочка с пяти лет.
— Почему так рано?
— Наташа захотела пойти вместе с братом. Дети были все время вдвоем в детском садике, а садик был при школе. Так как наша дочка была самая младшая, учительница сказала, что, если не потянет, ее просто оставят на второй год. Но Наташа и школу закончила одновременно с Ваней. Сейчас ей двадцать лет, она заканчивает 4-й курс мединститута. А Ване двадцать один год, он учится в политехническом.
— А как Вы познакомились со Стефаном?
— Он работал в медсанчасти НЭВЗа травматологом, а я приехала по распределению. Он уже был профсоюзным лидером. Я пришла, чтобы подписать документ. Он стал ухаживать за мной…
— А он говорил Вам впоследствии, чем Вы его так поразили?
— Он был интересный человек, симпатичный парень и очень нравился людям. А я была единственная, кто не обратил на него никакого внимания.
— Он был завидный жених, перспективный специалист?
— От него веяло жизнью. Он любил жизнь и дарил ее людям. Есть такая фраза: «Светя другим, сгораю сам». Это будто сказано о нем. Коллеги и медсестры его любили. Он был единственным, кто в двадцать семь лет стал завотделением травматологии и был заведующим почти двадцать лет, пока «травму» не перевели в город. Был добрым человеком, но и строгим. Никогда не повышал голос, его и так все понимали. Зря не наказывал. Последние пять лет работал рядовым травматологом.
— Тяжелейшая профессия. Всех травмированных со всего города привозили к нему. Каким же он приходил домой?
— Старался, чтобы на семье ничего не отражалось. Он много внимания уделял детям. И сын, и дочь занимались бально-спортивными танцами. В течение шести лет он возил их в Ростов к тренеру, Наталье Алексеевне Неделько. А начинали дети в Школе искусств в Новочеркасске. Отдали их, просто чтобы научились танцевать. А Ваня с Наташей (они танцевали в паре) начали делать успехи. С соревнований высокого уровня привозили и медали, и кубки.
— А что в работе травматолога — самое тяжелое?
— Когда доктор выложился полностью, а человек умер. Когда ничем не смог помочь.
— Расскажите о себе.
— Папа был ветеринаром, мама – банковский работник. Я из Советского района Ростовской области. Хотела быть медсестрой, закончила медучилище, поработала. А потом поступила в Волгоградский мединститут.
— А чем продиктован выбор стоматологии?
— Пошла на стоматологический, потому что тогда был меньше конкурс. Сейчас не меньше, а больше.
— Вы так и работали рядом?
— Я считала, что муж и жена не должны работать в одной больнице, и работала и в первой поликлинике, и в студенческой, и в «Стомсервисе». Теперь – в «Стоматология -Н».
— А как складывался быт вашей молодой семьи?
— Сначала жили в малосемейке, потом получили двухкомнатную, потом трехкомнатную, в которой живем и сейчас.
— Помните первое впечатление от Новочеркасска?
— Я ехала сюда «на месяц», хоть и по распределению. Думала, все равно уеду. Город не понравился, показался грязным по сравнению с Волгоградом. В центре города не было воды, а все удобства были во дворах. Потом-то я полюбила Новочеркасск.
— А кто друзья вашего мужа?
— Сергей Шаршуков, Петр Кольцов, Евгений Вольных, Михаил Напрасник… У него, если разобраться, было много друзей. Он был не прост, не с каждым мог сблизиться, но если начинал дружить, то уже на всю оставшуюся жизнь.
— Что же Стефан ценил в своих друзьях-мужчинах?
— Наверное, порядочность больше всего. Чтобы что сказал, то и сделал.
— А что ценил в женщине, жене?
— Он хотел, чтобы дома его всегда ждали. Не навязывал мне свое мнение. Просто знал: придет домой — все так и будет.
— А мог сам располагать своим временем?
— Когда был завотделением, много дежурил, и по ночам вызывали на работу, и в выходные. И когда стал рядовым врачом, отношение к больным людям не изменилось, так же оказывал помощь не только на работе, но и в свободное от работы время.
— А увлечения мог себе позволить?
— Он был кандидатом в мастера спорта по плаванию и ходил в плавательный бассейн. Любил дачу. Играл в шахматы, на бильярде. Много читал, любил книги по психологии.
— Краевский был главным травматологом города?
— Он любил свою работу, поэтому не было и нет лучшего травматолога в Новочеркасске, а может, и не будет. Был хорошим клиницистом. В травматологии даже реанимации не было, а он выхаживал людей с черепно-мозговыми травмами. Единственный, кто оперировал, не будучи нейрохирургом.
— Его удручало состояние здравоохранения в целом?
— Он очень переживал, когда было что-то не так, а он был не в состоянии это изменить.
— Почему он ушел так рано?
— Хорошие везде нужны, их забирают очень рано. Он знал, что скоро умрет, так как профессия врача-хирурга, особенно травматолога, имеет высокую степень риска: поранить руки во время операции и получить заболевание, иногда и неизлечимое, от необследованного больного. Сыну сказал тогда: «Дай Бог мне дожить до 50 лет…» Есть такая трагическая статистика: средняя продолжительность жизни хирурга – 49 лет.
— А как вы любили отдыхать?
— Всегда семьей, с детьми ездили к морю. Но чтобы не просто купаться, а ездить на экскурсии и ходить в горы. И дети всегда были с нами. Мы не отдыхали поодиночке. Нам было комфортно только вместе. Если дети были заняты на соревнованиях, мы уезжали вдвоем.
— У вас есть секрет счастливой семейной жизни?
— Да. Мы, Овен и Телец, старались друг другу уступать.
— А что посоветуете молодым женам?
— Нужно хвалить и уступать. А если настаивать, то потихонечку.
— А домашние животные у вас были?
— Да, кошка приблудилась и живет с нами уже пять лет – летом на даче, зимой в городской квартире.
— Что Вас поддерживает в жизни сейчас?
— Друзья, родственники и дети…
Его отец написал о нем: «Ты был единственным мне другом…»
«Ушел от нас ты рано, милый, не думал ты об этом сам. Мы плачем у твоей могилы, и грусть сжимает сердце нам…»
Хирург Валерий Шитов:
— В таком возрасте, каким он был тогда, обычно не дают заведовать травматическим отделением. Но его выбрал коллектив, когда ему было 27 лет. И не пожалели об этом. Я работал заведующим хирургическим отделением. Какой бы вопрос мы не обсуждали, он всегда шел навстречу, всегда нам помогал. Был вежливым, корректным. Никогда у нас не было межпрофессиональных конфликтов, какие бывают между завотделениями: по поводу, чей это больной и кому его лечить. Врач от Бога, для него было главное – лечить. Он был травматологом высочайшей квалификации. К нему записывались на операции.
Болел неизлечимой болезнью. Детям сказал: «Учитесь хорошо, возможно, меня не будет с вами рядом, я не смогу помочь…»
Операционная медсестра Светлана Зерщикова:
— Когда Алексей Иванович Примак трагически погиб, встал вопрос, кто будет завотделением. Краевского уже все полюбили и выбрали единогласно. В традиции прежнего руководителя было заботиться о сотрудниках, и Стефан Стефанович тоже был внимательным к нам. Многим помогал решать бытовые проблемы. Он просто знал все о каждом, его даже просить не надо было. Он был добрый, но не добренький. В меру требовательный. Работать с ним было легко. Требования были, но мы их знали, они были разумными и стабильными. Коллектив у нас был очень дружный, и в работе, и в праздники мы были всегда вместе. А Стефан человек очень хороший был, его все любили. С ним было легко. Хирург потрясающий: очень красивая техника работы, движения выверенные, сам спокойный. Пациенты шли к нему годами. Искали его. Он многим помог. Хотя ситуации бывали разные, он всегда был спокойный и внимательный. Вывести его из себя было тяжело. Сейчас судьба нас разбросала: кто здесь, кто в Чечне, кто в Москве. Когда узнали о трагедии, все созвонились, все были в шоке. Если мы собираемся вместе, идем к Стефану на могилу. Любой из нас рассказал бы, как много он для него сделал. Каждый благодарность к нему имеет. Очень светлый человек был, таким и останется в нашей памяти.
Друг Сергей Шаршуков:
— Даже слов не могу подобрать. Это самый лучший друг был, лучше не бывает. Напишите о нем в самых превосходных тонах. Напишите от души. Вот мы вдвоем сейчас с Женей Вольных, и он тоже говорит: «Лучше не бывает».
Друг Михаил Напрасник:
— Мы были знакомы с ним давно, дружески общались. А потом он стал моим соседом по даче. И вот мы часто встречались на рассвете и шли на Дон ловить рыбу. Сидели на берегу, болтали ни о чем, и это доставляло нам огромное удовольствие.
Он был не просто хороший друг, он был отменный специалист. Я не врач, не могу оценить его профессиональные качества. Но вот фрагмент нашей жизни, который характеризует Стефана как специалиста. Моя невестка, у которой был двухмесячный сын, опрокинула на себя ведро кипятка. Десять часов вечера. Что делать? Нужна срочная квалифицированная помощь, а как госпитализировать, если у нее грудной ребенок? Я позвонил Стефану, он приехал тотчас же. С помощью маникюрных ножниц и водки вскрыл волдыри, назначил лечение и сказал, что утром придет, осмотрит ее еще раз. Наутро опять пришел, дал список лекарств. И все обошлось.
Я еще несколько раз к нему обращался. Однажды поехал кататься на лыжах и упал, да так, что еле ноги волочил, машину водить не мог. Приезжаю к нему. Он сразу говорит: это ущемление нерва. Диагноз поставил еще в вестибюле. Назначил уколы и сказал, что через три дня все пройдет. Так и случилось.
Любо-дорого было наблюдать, как он общался со своими детьми.
На даче все лето жила теща, и он постоянно снабжал ее всем необходимым.
Что особенно важно, он знал о своей болезни, и примерно знал, когда умрет. И все дела свои подводил к этому. И как здорово себя вел при этом…
Друг Петр Кольцов:
— Это мой самый лучший друг был. Я знаю про него столько! Я знаю про него все. Мы много лет встречались каждый день, срослись очень близко. У него в жизни было две главные вещи – это работа и семья. Я видел, как к нему относится весь медперсонал отделения. В его присутствии просто дышали через раз, а чтобы ослушаться… Он оперировал быстрее всех, его операции были самые короткие. Он считал себя учеником Примака, а тот готовил его себе в преемники. Стефан почему стал врачом? Был кандидатом в мастера спорта по плаванию, хотел и дальше заниматься спортом, но, когда ему вырезали аппендицит, то «посадили» сердце. Он рассердился и сказал, что будет врачом, чтобы всяких мерзавцев не допускали к больным. По происхождению он был польский граф. Очень галантный мужчина. Ухаживал за всеми, танцевал. Был очень внимательный: помнил дни рождения всех друзей, их жен и детей, не забывал поздравить. При том, что работал на износ. Три ночных дежурства в неделю, и зарплата копеечная. Ночью не просто не спать, а оперировать. Однажды в два часа ночи он вернулся с работы домой, а в четыре часа его подняли с постели, и он оперировал подростка с ножевым ранением. Он говорил, сам Господь подсказал, что ему надо было немножко поспать. Если бы не Стефан, мальчик мог лишиться руки. А он сшил и сухожилия, и нервные окончания, и сделал это без микроскопа. Почему у одного врача больной выздоравливает, а у другого гибнет? Говорят, у хирурга «есть рука». Это Божий дар.
Стефан был очень светлым, жизнерадостным человеком. Он мог сильно сердиться и ругаться, но не с людьми, а про них. Есть люди, с которыми не хочется расставаться. С ними и жить, и работать хорошо.
К семье относился безукоризненно. Дети занимались бальными танцами, и он возил их на соревнования по разным городам, обеспечивал их всем необходимым. На соревнованиях смотрел, как танцуют его дети, и его взгляд выдавал, как он к ним относится.
Он знал, что болен неизлечимо, может умереть в любой момент. Но жил полноценной жизнью. Но сыну Ване сказал: «Отнесись к этому серьезно: останутся одни женщины, ты — единственный мужик».
Физически был очень сильный. Плавал быстро, любыми способами.
Упрямый был, нельзя было переспорить, изменить мнение. Лечить врача невозможно, особенно если он не хочет лечиться. Врачи — самые плохие пациенты.
Был очень гордый, не любил одалживаться. Только близких мог попросить. Но все, кто его знал, ему помогали. Нельзя было не помочь такому человеку.