Войны, тем более провокации, начинаются без объявления в наши далекие от рыцарства времена. Но этим летом в Абхазии предчувствие катастрофы было разлито в воздухе. И дело не в странных, невразумительных терактах, которые были очень похожи на «самодеятельность»…
3 августа в Гаграх был праздник: концерт абхазской певицы Хиблы Герзмава. Ее здесь обожают. У абхазцев хороший вкус, они любят цветы, охотничьих собак и музыку. Выступление Владимира Спивакова в Пицунде прошлым летом слушали, выстояв на площади перед храмом два часа (те, кто не поместился в концертный зал, а нас было большинство). Отделение милиции, расположенное напротив, в полном составе вышло послушать виртуозов, а для начальства даже вынесли три стула.

ЭХО ПРОШЕДШЕЙ ВОЙНЫ
И все же мало кто из нашей деревни Лидзава поехал послушать Хиблу. Хотя соседи «красиво одеваются, красиво говорят» на двух-трех языках, обладают выдержкой и чувством юмора и даже иногда отдыхают, ходят по ресторанам и купаются в море, они живут крестьянским трудом, у них коровы, огороды, цитрусовые сады.
Когда примерно в полночь в тишине (переливается ручей, нежно трубит филин, иногда поплакивают шакалы) мы услышали грохот и увидели зарево, стало страшно. Но не верилось в худшее.
Прекрасным мирным утром мы с соседями обменялись впечатлениями. В ущелье нам было не видно, что творится за горами, но равнинные жители успокоили, что это был салют в честь Хиблы. Но страх уже не покинул нас. В абхазской деревне очень хорошо понимаешь, что такое война. Соседские мужики в самом расцвете лет – все седые. В 90-е годы им было чуть больше двадцати лет, когда грузинские националисты пришли и привели своих бандитов. Грузины воевать не любят и боятся крови. Поэтому Шеварднадзе выпустил из тюрем уголовников со страшными статьями. У абхазов не было выбора. Их около 100 тысяч, в сорок раз меньше, чем грузин. Вдвое меньше, чем населения в Новочеркасске. С 14 по 17 августа 1992 года Абхазия была отдана на разграбление насильникам и убийцам. В Гаграх, Гудауте, Сухуме, Очамчирах они заходили в дома и квартиры по спискам и грабили, забирали машины, убивали, насиловали. Начались военные действия. Грузины покрыли себя несмываемым позором, когда ракетой «земля-воздух» сбили вертолет Российских ВС, который вывозил из Ткварчуала в Гудауту детей, женщин, раненых и врачей. Все погибли. Абхазия оцепенела от боли.
Сейчас говорят, что никто не хотел той войны. Местные грузины жили богато и счастливо. Хотя завезли их сюда много лет назад насильно, сорвав с родных земель. Это была политика Берии, который хотел «огрузинить» Абхазию, и у его преемников все получилось, потому что потомки переселенцев страдали короткой памятью.
Абхазы очень гостеприимны. Есть легенда, что Бог им отдал «этот безумно прекрасный клочок земли», который приберег для самого себя, потому что они засиделись с гостями за пиршественным столом и поэтому опоздали к разделу мира. Старожилы вспоминают, что грузин-переселенцев встречали в нашей деревне с абхазским хлебом-солью: им зажарили двух быков. Прожив в Абхазии прекрасную жизнь, вырастив детей, абхазские грузины не хотели
войны. Многие семьи сдружились, породнились. Но, как рассказывает наш сосед Ашот, когда уже было ясно, что война неизбежна, абхазы обратились к местным влиятельным грузинам, чтобы они вмешались и предотвратили кровопролитие: «Скажите, что вам война не нужна». Но они ответили: «Мы не можем пойти
против своих братьев». И оказались еще более пострадавшими жертвами войны, чем абхазы. Только абхазы победили и остались на своей земле, а грузинам пришлось покинуть свои дома-дворцы и райские сады и убраться в Грузию и в Россию, где их никто не ждал.
Наш сосед Фазлубей Агумава рассказывал, как в одной дружеской компании, в Москве, грузины стали упрекать абхазов за ту войну: за что, мол, их выгнали, а в Абхазии остались родительские
могилы… Вообще абхазы очень этичны. Но в этот раз Фазлубей ответил святотатством. Фаза прошел всю войну (воевал и его глухонемой брат Тимур), хоронил друзей, а сейчас заботится о боевых товарищах, которых подлая война сделала калеками. Фаза сказал, и мне бы хотелось, чтобы его ответ услышали все, кто пытается свалить вину с больной головы на здоровую:«Скажи мне, где зарыты твои родственники, и я перекину тебе их кости через границу!»
Когда грузины начинали эту авантюру, они думали (если думали) о чем угодно, но только не о захоронениях предков. И покрыли Абхазию могилами молодых, красивых, здоровых мужчин и женщин, которые могли бы жить и жить, рожать детей…
У Зины Папцава, жительницы нашей деревни, в один день погибла половина семьи – муж и младший сын. А когда на похороны с войны отпустили старшего, обезумевшая от горя мать его не узнала. Это моя подруга, красивая, сильная женщина. Осетинка по рождению, она стала иконой Абхазии.
Так что вот она, война, ее страшные шрамы и вечные незаживающие раны.
И все же, вместо того, чтобы проклинать, абхазы и сейчас говорят, что грузины – не самая худшая нация. Но даже Сталин поражался непомерному национализму грузин. В Абхазии перед войной фашизм был грузинской идеологией: «Абхазцы пускай убираются в горы, откуда они спустились, а кто не уйдет, того мы утопим в море».
Грузины, которые в начале 90-х залили кровью свою собственную страну, пока Шеварднадзе свергал Гамсахурдия, теперь стали подло подминать под себя Абхазию. Но абхазы – это не тот народ, который может жить на коленях, тем более бежать. Они могли только умереть. Но они победили. А грузинам пришлось спасаться бегством, и Шеварднадзе был взят в плен… Но Ельцин заступился и приказал всех отпустить. Вот так грузинским воякам помогли уйти от расплаты. Иногда я думаю, что зря. Если бы они бы получили по заслугам, они бы усвоили урок. Боялись бы абхазов, как боятся чеченских головорезов, не знающих жалости.
30 сентября – День Победы в Абхазии. На праздновании 10-летия победы мы видели трогательную признательность абхазов новочеркасским казакам-добровольцам, которые воевали на стороне Абхазии. И мы просто лопались от гордости.

УЙТИ ИЛИ ОСТАТЬСЯ
Мы думали, что признание независимости Абхазии неизбежно, но будет происходить следующим образом: немного постреляют на абхазо-грузинской границе, Россия выступит на стороне абхазов и возьмет непризнанную республику под свое покровительство. Все получилось «с точностью до наоборот». Пролилось много невинной крови, а Бог на этот раз миловал абхазов. Но это неправда, что независимость им досталась как подарок. Они завоевали ее 15 лет назад.
Через пару дней после «музыкального салюта» пришел сосед Карапет, у которого телевизор «словил» Батуми, и сказал, что началась перестрелка на границе Грузии и Южной Осетии. Еще через пару дней на нас уже не было лица. Грузины начали артобстрел Цхинвала. Для нас это были очень плохие новости. И тут уже все прилипли к телевизору. Ночами мы слышали глухой рокот цхинвальской канонады. Соседи приходили и говорили, что Россия не бросит Абхазию на произвол судьбы. Но мы боялись, что бросит. В отличие от наивных жителей «мандариновой республики», мы знали, что творится в нашей армии, в правительстве и вообще в стране, в которой многое, если не все, покупается и продается. А в чем мы были уверены, так это что следующими будем мы. Из Абхазии стали уезжать отдыхающие. При переходе границы были замечены и местные жители – как «нетитульной», армянской, так и «титульной нации». Абхазы из нашей деревни сказали армянам из нашей деревни: «Армяне опять «чухают»… Армяне совершенно справедливо ответили, что не они одни.
Во время грузино-абхазской войны 1992-93 годов армяне встали на сторону абхазов и, храбро сражаясь, погибая, становились героями Абхазии. Но некоторых мужчин призывного возраста родители отправили в Россию со всеми своими деньгами, и они прекрасно устроились, купив земельные участки в Адлере, Сочи и далее. И хорошо, потому что в Абхазии они могли теперь реализовать лишь свое моральное право навещать родителей.
А теперь и до наших ушей донесся суровый вердикт. Тот, кто имеет собственность в Абхазии, неважно, на кого она оформлена (а по абхазским правилам оформление домов, участков земли и квартир на неграждан Абхазии исключено), – если он сейчас убежит под угрозой войны, то уже может не возвращаться.
Но мы и не могли убежать, и не хотели. Глава нашего семейства как раз в это время совершал восхождения в горах Северного Кавказа и ничего не знал о нашем почти военном положении. Возвращаясь из похода, он услышал, что война уже закончилась, и спросил: «Какая война?» Когда объяснили, он со свойственной некоторым мужьям манией величия сказал: «Ну, ясно… Путин уехал в Пекин, Медведев взял отпуск, я ушел в горы…»
Отдыхающим легко – собрали чемоданы и домой. А как я все брошу, если в этот дом и сад вложено столько души (и труда!). И вообще, что это за везение такое? Только наведешь порядок в хозяйстве, на следующий день начинается война. А если уедем, навеки воздвигну барьер между нашей семьей и местными жителями. Даже если нам будет позволено вернуться, не отмоемся.
Хотя здравый смысл и друзья по телефону говорили мне другие слова. Да я и сама знаю, что пользы от меня – никакой. Звук выстрелов я ненавижу, особенно когда стреляю сама; и ружье поднимаю с трудом. Преклоняюсь перед своей коллегой, абхазской журналисткой Екатериной Бебия, которая прошла всю войну, хрупкая, скромная женщина, таская на себе профессиональную видеокамеру. Но я не того калибра. Я могла бы сказать, что у меня дочь – инвалид, как ее бросишь… Но Катин младший сын – тоже инвалид, однако она, ее муж и старший сын, тоже журналист, воевали; слава Богу, все трое вернулись живыми.
В Абхазии уже объявили мобилизацию. И тут вступила в войну Россия. Над нашим ущельем очень низко полетели в Цхинвал самолеты и вертолеты. Целые караваны, один за другим, днем и ночью. Мы же вопреки всему происходящему каждый день ездили на море. Море было прекрасно – тихое, прозрачное, теплое. «Как в последний раз», – думали мы. И еще была мысль: «А может, мы уже в раю?»
Пляж опустел. А самолеты летали. Потом пошли корабли. Однажды, валяясь на песке, мы услышали залпы тяжелых орудий. Их было три, и били близко. Вечером приехал наш русский друг (уроженец Абхазии), который объяснил, что это было. Три грузинских корабля пересекли границы территориальных вод Абхазии в районе Очамчиры. Один из них был обстрелян российским крейсером «Москва», остальные вернулись в Поти. «Не надо было дразнить русского медведя», – сказал Дима, сам похожий на медведя, поэтому прозвучало убедительно.
На следующий день мы наблюдали, как корабли кружат, патрулируя курортное побережье, охраняя оставшихся несгибаемых отдыхающих. Но российское военно-морское присутствие, кроме чувства облегчения, что нас не бросили, и гордости за свою страну, приносило и понимание, что раз нас так охраняют, значит, опасность вторжения есть! Поэтому боялись внезапного нападения с моря, но каждый день сидели на берегу. Наверное, чтобы первыми быть в курсе дела. По вечерам обязательно смотрели российские «Вести», а утром пили с соседями кофе, обмениваясь мнениями. Образовался такой кофейный антивоенный клуб.
Сквозь отупение и страх понимали, что очень организованно, хотя и с опозданием на 12 часов, вступила Россия в войну, и в информационную в том числе. Классно и профессионально эта пятидневная война освещалась российскими телеканалами. И у наших лидеров уже наготове были формулировки: «геноцид осетинского народа», «гуманитарная катастрофа». И хотя это чистая правда, потому что население Цхинвала до того, как его разбомбили, было 120 тысяч человек, но ясно становилось, что дурак и психопат Саакашвили сам не ожидал, что будет втянут в эту чужую игру по самые уши. С его стороны это было хуже, чем преступление: это была ошибка. Безумная политика «розового революционера», если не навсегда, то надолго отбила охоту присоединяться к Грузии, и не только у осетин.
Когда первый президент Грузии Звиад Гамсахурдия пытался узнать у Ванги, кто будет править Грузией в начале 21 века, прорицательница переспросила: «Грузией? Не вижу такой страны на карте…» Недавно стало известно, что теперь от Грузии мечтают отвалиться еще две части, одна из которых населена в основном армянами, а вторая – азербайджанцами.
Но долго еще нас страшили низко пролетающие самолеты, даже после освобождения Кодорского ущелья. Тем более что грузины планировали нападение на Абхазию через три дня после победы над осетинами. А теперь грузинам все равно нечего терять, так почему бы им не шарахнуть напоследок по курорту Пицунда? От этого удара Абхазия не оправилась бы никогда, по крайней мере, при нашей жизни. Поэтому не только мы, но и, например, наш сосед и друг Фазлубей, который со своей семьей олицетворяет для меня Абхазию, еще два месяца не могли жить спокойно. Он сказал недавно: «Я не боюсь, что будут «рулить» грузины. Боюсь только войны». Когда была провозглашена независимость Абхазии, я выразила опасение, что теперь Россия обрушится на Абхазию всеми своими деньгами, и той части абхазского общества, которая уже сформировалась как национальная экономическая и политическая элита, это не понравится. На это прошедший войну, потерявший отца, брата, друзей сын моей подруги Феликс ответил: «Пусть лучше это, чем мы будем бегать по горам за грузинами…»