«Так же, как нельзя распознать, пьют ли воду плавающие в ней рыбы, нельзя определить, присваивают ли имущество чиновники, приставленные к делам»
«Артхашастра» (древнеиндийский трактат).
Коррупция – это не национальное российское достояние. И родилось это явление не вчера. История у коррупции древняя и, прямо скажем, не славная. Но это история! А по словам американского педагога и литератора Питера Лоренса, «история вынуждена повторяться, потому что ее никто не слушает». И эта наша сегодняшняя статья – попытка дать «краткий курс» истории коррупции. Возможно, на волне нынешней очередной кампании по борьбе с мздоимцами и казнокрадами могучей и необъятной России это просто будет интересно читателям. А если полученные знания еще и пригодятся в борьбе… Ну тогда мы просто войдем в историю антикоррупционных баталий!
… И ДО НАШЕЙ ЭРЫ!
Коррупция известна с глубокой древности. Упоминание об этом явлении встречается в сочинениях по искусству государственного управления, религиозной и юридической литературе Египта, Месопотамии, Иудеи, Индии и Китая — во всех центрах древневосточных цивилизаций. В «Поучении Гераклеопольского царя своему сыну Мерикара» (Египет, XXII в. до н.э.) указывается: «Возвышай своих вельмож, чтобы они поступали по твоим законам. Непристрастен тот, кто богат в своем доме, он владыка вещей и не нуждается».
Древнейший раздел Библии — Ветхий Завет не просто указывал, а обличал социальные пороки: «Я знаю, как многочисленны ваши преступления и как тяжки ваши грехи: вы притесняете правого, берете взятки, а нищего, ищущего правосудие, гоните от ворот».
В древнеиндийском трактате по искусству управления государством «Артхашастра» (IV в. до н.э.) подчеркивалось, что важнейшей задачей, стоящей перед царем, является борьба с казнокрадством. В трактате перечислено 40 (!) способов хищения казенного имущества и сделан малоутешительный вывод: легче угадать путь птиц в небесах, чем уловки хитроумных чиновников. [2, с. 33]. Основным средством борьбы с казнокрадством в ту пору являлась слежка. Доносчик получал долю имущества, конфискованного у лица, осужденного за должностное преступление.
Мздоимство упоминается в русских летописях XIII в. Первое законодательное ограничение коррупционной деятельности в России было осуществлено в царствование Ивана III. Его внук Иван IV (Грозный) впервые ввел смертную казнь в качестве наказания за чрезмерность во взятках.
ЗА ЧТО ПЕТР БИЛ МЕНШИКОВА
«Он же, князь Меншиков, ис казны нашей из разных мест и разными образы забрал к себе денег немалыя суммы и вымышленно в некоторые канцелярии, отсудственные от Санкт-Петербурха, указами от себя писал, повелевая, чтоб ни о каких приходах и расходах в надлежащия по указом места не репортовали, кроме ево одного, закрывая тем свои продерзости и злые поступки».
(Из следственного дела князя А.Д. Меншикова).
При Петре I в России приобрели широкий размах и коррупция, и жестокая борьба царя с ней. После многолетнего следствия был изобличен в коррупции и в 1721 году казнен сибирский губернатор Гагарин.
Князь Матвей Гагарин получал взятки за отдачу на откуп винной и пивной продажи. Сенат приговорил князя к смертной казни, при этом взяточник свою вину признал и посылая Петру просьбу о помиловании, писал: «…И я раб Ваш, приношу вину пред Вашим Величеством, яко пред самим Богом, что правил Сибирскую губернию и делал многие дела просто, непорядочно и не приказным поведением, також многие подносы и подарки в почесть и от дел принимал и раздачи иные чинил, что и не подлежало, и погрешил перед Вашим Величеством…» Гагарин был повешен в присутствии двора и всех своих родственников прямо перед окнами Юстиц-коллегии.
Разоблачил сибирского губернатора обер-фискал Алексей Нестеров, которого однако тоже не миновала сия участь: через три года, в январе 1724-го Алексея Нестерова и трех его подчиненных – фискалов тоже казнили. Казнь обер-фискала была обставлена как настоящий спектакль: сам царь наблюдал за действием из окна Ревизион-коллегии.
1724 год вообще выдался достаточно кровавым для тогдашних питерских взяточников и коррупционеров. (Вероятно, это была первая российская кампания по борьбе с коррупцией – одна из многих-многих в последующие века).
В ноябре 1724 года Петр приказал арестовать камергера Виллема Монса и его сестру статс-даму Матрену Балк. Монса обвинили в том, что он «явился во многих взятках и вступал за оные в дела не принадлежащие ему». Камергеру отрубили голову, а Матрене Балк достались пять ударов кнутом и ссылка в Сибирь. В день казни на столбах у эшафота были прибиты «росписи взяткам» — одни из первых гласных российских документов, изобличающих коррупционеров. В росписи Матрены Балк значилось 23 позиции, и среди тех, кто давал взятки, фигурировали князья Меншиковы, Долгорукие, Голицыны, Черкасские, отметились там и граф Головкин, и Волынский и другие более или менее важные персоны того времени. Дело в том, что перед фаворитом императрицы и его сестрой заискивал чуть ли не весь двор, ища их протекции в разных вопросах.
Однако несмотря на чудовищные по жестокости показательные казни, взяточничество и коррупция в Петербурге и по всей России продолжают цвести пышным махровым цветом. Заезжие иностранцы наблюдали это как российскую экзотику!
Посетивший Петербург в годы царствования Петра немец Вебер писал: «На чиновников здесь смотрят как на хищных птиц, они думают, что со вступлением их на должность им предоставлено право высасывать народ до костей и на разрушении его благосостояния основывать свое счастье».
Еще в петровском Сенате государственные мужи пытались решать «кадровые вопросы» взаимными обвинениями в коррумпированности — шумные были скандалы, когда сенаторы выясняли, кто из них ворует больше и кто у какого коррупционера «на связи состоит». А предметов разбирательств хватало — в Санкт-Петербурге с горькой иронией горожане говорили: «Сенат и Синод подарками живет».
В 1717 году в Сенате начались слушания по, так называемому, «почепскому делу» — и касалось оно, прежде всего, светлейшего князя Меншикова, которому еще в 1709 году Петр подарил город Почеп, ранее принадлежавший Мазепе, — подарок этот был сделан Александру Даниловичу за участие в полтавской баталии. Меншиков из года в год приумножал свои почепские владения самовольными захватами прилегающих земель. Казаки, которых он пытался обращать в крепостных, принялись жаловаться в Сенат… Сенаторы Голицын и Долгорукий, представители старой знати, пытались использовать «почепское дело» для нанесения ударов по «выскочкам», при этом действовали они тонко и не напрямую, а руками сенатора Петра Павловича Шафирова.
Петр Павлович — человек, несомненно, образованный, историк и вице-канцлер, — бесстрашно обличал князя Меншикова и стоявших за ним сенаторов. Однако пионер хорошего дела борьбы с коррупцией на вершинах российской власти Шафиров не учел одного обстоятельства — того самого, на котором впоследствии спотыкались многие его последователи: если уж берешься кого-то разоблачать, то желательно самому быть чистым и незапятнанным, а иначе и тебя разоблачить смогут.
Выяснилось, что сенатор Шафиров употребил свое влияние для того, чтобы брату его Михаилу выдали лишнее жалование при переходе из одной службы в другую — мелочь казалось бы, но ведь это как посмотреть… А 31 октября 1722 года в Сенате начали слушать дело о почте, которой как раз барон Шафиров и управлял. Так вот, Петр Павлович, не имевший по закону права присутствовать на обсуждении, устроил безобразную сцену, не желая покидать заседания. В результате, «делом Шафирова» начал заниматься сам Петр, и его суд был назван «вышним». Царь на решение был скор: суд приговорил барона Шафирова к смертной казни, потому что помимо его недисциплинированного поведения в Сенате и способствования выдаче лишнего жалования брату, вскрылись еще и незаконные траты из госсредств во время поездки Петра Павловича во Францию, а также выяснилось, что Шафиров взял у полковника Воронцовского в заклад деревню под видом займа, но денег полковнику не заплатил.
15 февраля 1723 года сенатору и вице-канцлеру Петру Шафирову должны были принародно отрубить голову, но, когда топор палача уже взмыл в воздух, секретарь тайного кабинета Михайлов провозгласил, что император решил из уважения к заслугам Шафирова заменить казнь заточением в Сибирь.
Но вернемся к Меншикову, фигуранту «почепского дела». И не только его!
Александр Данилович Меншиков был одной из колоритных фигур того времени. Какими только титулами не обладал этот сподвижник и друг Петра I, быстро смекнувший выгоду своего положения! Это не раз позволило ему залезать в казенный сундук для личного обогащения.
Помните сцену из романа А.Н. Толстого «Петр Первый»? Царь избил «Алексашку», обломав об него трость, узнав, что сукно для кафтанов армии поставлено низкопробное — дерюга пополам с бумагой. Петр дал неделю сроку: вернуть казне затраченную сумму, поставив взамен добротное сукно. Сукно поставлял новый завод Ивана Бровкина, его компаньонами были Меншиков и уже знакомый нам Шафиров.
Впрочем, эта история – из художественной литературы. А что говорят документальные источники?
Сохранился документ о покупке в 1702 году товаров для царя и фаворита: Петру куплена была пара париков за 10 рублей, «Данилычу» — восемь, что обошлось казне уже в 62 рубля. И дело не ограничивалось расходами только на одежку от французских кутюрье да пудру для париков, денежными подарками или разными подношениями. Через подставных лиц «светлейший» заключал подряды на поставку провианта по завышенным ценам. В 1712 году он обязался поставить в Московскую губернию 30 тысяч четвертей хлеба, в Казанскую — 30834 четверти, при этом выторговав более высокую цену (по 2 руб. 10 коп. за четверть) и получив от этой операции чистую прибыль — 483434 руб. Вопреки царскому указу, запрещавшему вывоз хлеба за границу, Меншиков через своего агента продавал хлеб в Голландию. Все это обнаружило следствие. Прибыль князя подлежала возврату, он должен был уплатить 1444788 руб.
В 1716 г. царь издал указ, запрещавший должностным лицам участвовать в подрядных операциях (то есть в коммерческих структурах).
Вероятно, Меншиков имел много недоброжелателей (а более всего – завистников), а может, система дознания была совершеннее, но так или иначе правоохранительные органы не упускали из виду проштрафившегося. Новое следствие вновь обвинило его в использовании государственных денег не по назначению. Начет вместе со штрафом равнялся 1581519 руб., часть «светлейший» погасил наличными деньгами и товарами, а в 1719 году с него взяли 615608 руб. Следствие по этому делу тянулось до смерти царя, охладевшего к своему не в меру прыткому приближенному.
Вообще неукротимой энергии и деловой хватке Меншикова могли позавидовать нынешние российские бизнесмены от власти. Кроме государственной казны у «Данилыча» были и другие источники дохода: военные трофеи, прибыль с жалованных вотчин. Он организовал кирпичное производство, шелковую мануфактуру и винокурни, владел хрустальным заводом, соляными и рыбными промыслами, скупал торговые места и погреба в Москве, чтобы сдавать в оброк мелким торговцам и промысловикам, продавал за границу традиционные товары русского экспорта. К концу жизни, по разным оценкам, он владел от 100000 до 150000 крепостных, великолепными дворцами. Только для перевозки конфискованных у него ценностей и денег понадобилось шесть сундуков. Однако оказалось, что конфисковано далеко не все: часть денег – и немалую! – Александр Данилович заблаговременно перевел на счета зарубежных, в частности, голландских банков (вот откуда берет начало утечка средств за рубеж).
Доверие царя Петра для личного обогащения использовал не только Меншиков. Не устоял перед этим искушением и знаменитый прибыльщик Алексей Курбатов, Крепостной генерал-фельдмаршала Б.П. Шереметева (а впоследствии глава Оружейной палаты и архангелогородский губернатор) начал карьеру с того, что послал царю проект о введении гербовой бумаги, которая обеспечила поступление в казну 50 тыс. рублей. Он же увеличил питейный сбор (только по Москве на 112 тыс. рублей) и принес казне за время своей службы «многосотные тысячи рублей» прибыли. Однако успешная карьера Курбатова закончилась уличением его во взяточничестве и казнокрадстве. Чтобы Курбатов сквозь пальцы смотрел на уменьшение налогоплательщиков, жители Кевроля и Мизени подарили ему 300 рублей. Не брезговал он и товарами. По собственному признанию Курбатова, с 1704 по 1714 год он присвоил себе 9994 руб. казенных денег. Комиссия успела изучить 12 из 27 дел, когда в разгар следствия Курбатов умер, но и по изученным делам он обвинялся в присвоении 16422 рублей.
Показательна судьба Александра Кикина — царского любимца. Сын придворного конюха прошел выучку в потешном Преображенском полку, был волонтером при Великом посольстве, учился в Голландии, управлял всеми санкт-петербургскими верфями, затем и Адмиралтейством. Человек, казалось бы, все получивший от петровской перестройки, был отстранен от должности за казнокрадство в 1717 году. Это наказание привело его в стан противников реформ, затем как советник и организатор побега царевича Алексея за границу он был по приговору суда колесован.
В грех впадали и люди военные. Воевода, боярин из старинного рода Морозовых Алексей Семенович Шеин к тому времени уже был генералиссимусом и в 1698 году, во время пребывания царя за границей, подавил выступление стрельцов. Но… Историк С.М. Соловьев рассказывает, как «на пиру у Лефорта Петр начал браниться с Шейным и выбежал вон, чтобы справиться, сколько Шеин за деньги наделал полковников и других офицеров. Возвратился в страшной ярости, выхватив шпагу, ударил ею по столу и сказал Шеину: «Вот точно так я разобью твой полк и с тебя сдеру кожу».
В 1723 году Петр задумал законодательную реформу, по которой все служебные проступки чиновников были отнесены к «государственным» преступлениям. Убежденный в том, что должностные преступления разоряют государство хуже измены, он предусмотрел для «нарушителей государственных прав и своей должности» смертную казнь. Всем подданным надлежало немедленно доносить о «похищении его царского имущества казны», утайке ревизских душ при переписи и т.д.
И все-таки, борьба Петра Первого с коррупцией была скорее громкой, нежели успешной. Новые казнокрады, пришедшие на место казненных и сосланных, тянули руки к казне. Государь Петр Великий, слушая дела о различных воровствах, в гневе своем как-то сказал генерал-прокурору Павлу Ягужинскому: «Сей час напиши от моего имени указ во все государство: если кто и на столько украдет, что можно купить веревку, тот, без дальнейшего следствия, на ней и повешен будет!» На что Ягужинский ответил: «Государь! Неужели ты хочешь остаться один, без служителей и подданных? Все мы воруем, с тем только различием, что один более и приметнее, чем другой».
Тем не менее, некоторые из приближенных Петра все же отличались неподкупностью. Так «князь-кесарь» Федор Ромодановский, глава Преображенского приказа, ведший политический сыск, не дал ни единого повода заподозрить себя в казнокрадстве. Так же, как Алексей Макаров — помощник и глава петровской администрации-канцелярии.
(Окончание следует).