Однажды в концертном зале Пушкинской библиотеки зрители неожиданно получили большое эстетическое удовольствие: молодой парень, русоволосый и кудрявый, так сыграл на балалайке, что публика, бесподобная новочеркасская реликтовая интеллигенция, пошла к нему обниматься и целоваться, а мы задавали себе вопросы: «Кто это такой? Почему до сих пор его не знаем?» Оказалось, это преподаватель новочеркасской музыкальной школы Денис Владимирович Тюрин, наш, «местный казак», но, правда, выпускник Ростовской консерватории.
Этой весной, а точнее, 30 апреля новочеркасские преподаватели музыки (дуэт) Денис Тюрин, исполнитель на балалайке, и Наталья Камышева, пианистка, стали победителями, лауреатами первой премии международного конкурса камерных ансамблей в Киеве.

— Честно говоря, в первый раз, услышав вас, была потрясена уровнем исполнения, и до сих пор вижу несоответствие между чудом истинного искусства и крошечным, пусть и переполненным, провинциальным концертным залом библиотеки…
— Ничего удивительного. Мы думаем, что культурная жизнь протекает в больших городах: театры, афиши, звезды… Когда выступает «безымянный» с точки зрения «широкой публики» артист, на него не пойдут, а пойдут на «звезду», потому что «это Москва», «это раскручено…».
Но, вы думаете, качество «столичного» исполнения сильно отличается от «провинциального»? Я говорю даже не о Новочеркасске, а о Ростове, куда приезжают гастролеры из Питера, из Москвы, из-за рубежа, а свои очень профессиональные музыканты варятся в своем соку, потому что не «раскручены»…Это студенты и выпускники консерватории, возраст — от 20 до 25 лет, самый лучший с точки зрения техники исполнения. Но удовольствие слушать молодых музыкантов доступно только профессорам и сокурсникам…

— А как получилось, что вы у нас есть?
— Музыкой я занялся совершенно случайно. Мне было 13 лет, и до этого времени меня абсолютно никуда не тянуло. Мама хотела, чтобы я стал военным. Случайно узнал, что в 19-й школе, где училась моя сестра, есть кружок народных инструментов. Она принесла домой четырехструнную домру, на которой я попробовал побренчать. Стало интересно. Пришел в кружок, где познакомился с человеком, который стал «основоположником» моей музыкальной деятельности. Петр Степанович Колот (ему сейчас 88 лет) нигде не учился музыке, но играл на всех народных инструментах. Вся жизнь его прошла на родном заводе, и работу Петр Степанович, представитель заводской интеллигенции, совмещал с увлечением музыкой.
…Прихожу. Сидит дедушка, играет на мандолине, и детишки вокруг него сидят и играют на домрах, балалайках: такой ансамбль получается. Мне захотелось присоединиться.

— Как учатся играть на таких сложных инструментах?
— Петр Степанович учил нас по слуху и по системе цифровой записи нот. Сперва играли очень простые пьесы на открытых струнах, потом народные мелодии, которые ритмичны и хорошо улавливаются на слух: «Камаринская», «Барыня», «Коробейники», «Светит месяц»… А дополнением была цифровая система записи звуков, когда рисуют струны, на них цифры, и это лады, на которых нужно прижимать пальцы к грифу.
Когда Петр Степанович передал мне все, что сам знал, и я тоже заиграл на гитаре, домре, балалайке, — на всем, что «бренчит», он понял, что я не могу больше развиваться, потому что «перепрыгнул» уровень кружка.
Поэтому через год (это был 1991 год, мне было 14 лет) Петр Степанович отвел меня в музыкальную школу. Учился у Ирины Евгеньевны Самохлебовой, и хотя она домристка, а я хотел играть на балалайке, я благодарен ей за то, что она не отбила у меня охоту учиться дальше. И я с удовольствием занимался музыкой.

— Ну, а почему на балалайке?
— То, что я играл главным образом на балалайке, тоже случайность. Понравилась, а почему, непонятно. Может быть, тембр ее звучания, самобытность, оригинальность вызвали желание попытаться освоить именно этот инструмент.
Для того, чтобы играть на балалайке, существуют приемы игры: бряцание, двойное пиццикато, тремоло, вибрато, флажолеты и так далее. Такого разнообразия способов звукоизвлечения нет больше ни на одном инструменте. Балалайка — единственный народный инструмент в мире, который стал академическим. Я сам сейчас задумался: более логично было бы начать играть на гитаре. В общем, это была случайность, о которой я ни разу в жизни не пожалел. За год я закончил четыре класса музыкальной школы, и теперь уже мой дедушка Павел Васильевич Тюрин, которому сейчас 85 лет, повез меня в Ростов на прослушивание в училище искусств. Один момент мне врезался в память на всю жизнь. У меня не было хорошего инструмента, и Петр Степанович Колот отдал мне свою самую лучшую балалайку. В тот момент для меня это была просто «скрипка Страдивари». Я вез ее в Ростов в хозяйственной сумке. В училище меня прослушал Колонтаев Александр Петрович (сейчас заслуженный артист России, руководитель ансамбля «Донцы» Ростовской филармонии). Он сначала сказал, что если в этом году я не поступлю, то чтобы приезжал через год, но на вступительных экзаменах я оказался по баллам одним из лучших, и он взял меня в свой класс.
Это была золотая пора, когда все дороги были открыты, и все получалось. Я был лучшим на курсе. Третьекурсником стал лауреатом конкурса исполнителей на народных инструментах Юга России среди студентов средних музыкальных учебных заведений в Новороссийске. Тогда я просто плакал от счастья: первый раз поехал, и сразу такой успех. Это было еще детство, мне было 17 лет.

— А на какой балалайке вы выиграли тот конкурс?
— Когда я был на 2 курсе, дедуля ездил в Москву заказывать мастеру балалайку, и я играю на ней и сейчас (хороший, добротный инструмент); у меня две концертных балалайки.

— Ну, а раз такие успехи, надо было учиться дальше?
— Колонтаев был первым учеником (они почти одного возраста) профессора Александра Степановича Данилова, исполнителя на балалайке, ректора консерватории. В каждой профессии своя кухня. Относясь с уважением к Колонтаеву, своему учителю, и к Данилову, больше чем учителю, скажу, что мне показалось: в тот период они между собой не имели творческого союза, и поэтому не было преемственности между училищем искусств и консерваторией по классу балалайки. Колонтаев подготовил меня к экзаменам, но не отвел и не представил Данилову. Когда подошло время поступления, за два дня до экзаменов я все-таки пришел к Данилову, с концертмейстером, представился, сказал, что мой учитель – его ученик, поиграл ему, и хотя было много замечаний с высоты его планки, он сказал мне, чтобы я приходил на вступительные. Получил не самые высокие оценки, но это был проходной балл. Поступив, написал заявление в класс к Данилову и горжусь, что все пять лет учился только у него. Эта встреча – веха в моей жизни, музыкальной и реальной. Данилов, один из выдающихся российских исполнителей на балалайке, учился у Павла Ивановича Нечепоренко (ему сейчас за 90 лет). Нечепоренко написал самый известный учебник игры на балалайке, создал современную российскую школу, основу профессионального исполнительства. А мне посчастливилось учиться у профессора Данилова.

— Почему вы вернулись в Новочеркасск?
— Ну, а потом меня немного «подкосила» семейная жизнь (я женился на первом курсе консерватории). Кроме того, вследствие естественных возрастных изменений, я перестал быть «вундеркиндом». Тем более, что в консерватории все вундеркинды, и со мной учились «звезды» гораздо ярче меня. А после окончания, опять же по семейным обстоятельствам, приехал в родной город преподавать музыку в нашу школу имени Чайковского и поступил на работу артистом муниципального ансамбля «Донские узоры» под руководством замечательного музыканта Каплиной Надежды Александровны. И здесь я как исполнитель немножко раскрепостился, не испытывая давления профессуры. Потому что при всех преимуществах студенчества мы были зажаты в академических рамках.

— Как родился ваш «Дон-дуэт»?
— Я всю жизнь играл на сцене, начиная с кружка. Когда я возвратился в родное «гнездо», я понимал, что придется играть, и я хочу играть, я люблю сцену. Но соло на балалайке редко исполняется. В музыкальной школе я встретил Наталью Васильевну Камышеву, прекрасного музыканта, пианистку и предложил ей стать моим концертмейстером. Она и была концертмейстером, но это ощущение «второстепенности» мы хотели искоренить, поэтому решили, что будем не солист и концертмейстер, а станем полноправными участниками дуэта. Пользуясь случаем, подчеркиваю, что партии пианиста и исполнителя на балалайке в составе дуэта равноценны по сложности. Мы участвовали в конкурсе камерных ансамблей, а не солистов с аккомпаниаторами. И Наталья Камышева стала лауреатом международного конкурса так же, как и я: получила звание на всю жизнь.
В первый же год мы сыграли несколько концертов во всех музыкальных школах города. Как и по сей день, это были выступления на общественных началах. Мы придумали себе название «Дон-дуэт» и стали активно давать концерты на всех площадках города – от библиотеки до школы искусств, и везде нас принимали очень тепло. В это же время мы стали победителями зонального конкурса преподавательского мастерства в Белой Калитве. Так прошло четыре года.

— Как вы попали на международный конкурс в Киев?
— Ирина Викторовна Зайцева, директор школы, «донесла» до нас мысль, что дуэт «балалайка и фортепиано», исполняющий камерную музыку, вызывает интерес, потому что обычно камерная музыка ассоциируется со скрипкой, фортепьяно. И мы решили себя попробовать. Сначала сомневались, сможем ли подготовить конкурсную программу сами, без консультации с музыкальными авторитетами. Мы должны были играть незнакомую музыку, которую только слышали, но никогда не исполняли. Это был конкурс камерных ансамблей, поэтому нужно было выбрать для исполнения произведения «крупной формы». Мы выбрали две сонаты: русского классика Гречанинова и современного ростовского композитора Кусякова и «Бразилейру» из сюиты «Скарамуш» Д. Мийо. Это была наша первая серьезная работа с «серьезной» музыкой. Поехали в Киев, и хотя очень волновались, выступили удачно: поделили первое место с китайцами – студентами Московской «Гнесинки».

— Такая победа повлияла на ваше благосостояние?
— Нет. Но главным было доказать самим себе, что мы – можем! Не боимся конкурентов, не боимся «москвичей», которые одним только авторитетом могут задавить.

— А на творческих планах отразилась?
— Преподаватели музыкальной школы не считаются обеспеченными, это ни для кого не секрет. У нас нет финансовой возможности для развития. Но все же в ноябре нас пригласили на гастроли в Сербию. Надеюсь, они состоятся. И еще есть желание сыграть юбилейный концерт в Новочеркасске, в котором прозвучат и известные, и новые произведения. Чтобы люди пришли и с удовольствием послушали.

— Вы из музыкальной семьи?
— Со стороны отца ни он сам, ни дед, ни бабушка, ни тетя никаких музыкальных способностей не проявляли. Со стороны мамы более музыкальные родственники. Никто не учился музыке, но мама хорошо поет и даже хотела выступать на сцене, а дядя, ее брат, сам научился играть на гитаре.

— А слух у вас оказался абсолютный?
— Нет. Что такое абсолютный слух? Скрипнет дверь, а его обладатель знает, что это нота «до диез». Но это не показатель таланта. Что, от этого можно начать лучше играть? У меня обычный музыкальный слух. Я без фортепиано не могу настроить гитару или балалайку, но не вижу в этом ничего плохого.

— Почему вы преподаете?
— Сказать, что от безысходности, не могу. Я мог бы оставить преподавание, если бы не чувствовал желание передавать детям то, что умею сам. И мои ученики блестяще выступают на конкурсах. Я преподаю и гитару, и балалайку. Гитара – это веяние времени: 90 процентов моих учеников – гитаристы. Но какая разница, на чем играть, хоть на расческе. Главное – ее величество музыка.

— А почему только единицы приходят учиться играть на балалайке?
— Пик увлечения народными инструментами пришелся на 60-70 годы прошлого века. Тогда в музыкальные школы стояли очереди. Детей прослушивали, принимали по способностям. Играть на народном инструменте было престижно. Начиная с поколения 90-х, появились другие увлечения – компьютер, Интернет. Но я верю, что когда-то мы «наедимся» электроникой, и понадобится что-то живое, какая-то отдушина, музыкальный звук, производимый собственными руками. Ведь нет никаких приспособлений, чтобы играть на балалайке, только пальцы.

— Вы довольны тем, как складывается ваша исполнительская карьера?
— Я счастлив, что я играю в концертном зале Пушкинской библиотеки, и был бы счастлив, если бы играл в Карнеги-холл, Нью-Йорк.