(из истории Донского политехнического института )
100-летию НПИ-ЮРГТУ
посвящается

(Окончание. Начало в № 33-37, 39).

У Юпатовых Православлев бывал часто — то чертежи рассматривали, то результаты изысканий приносил (как секретарь институтского Совета и декан Горного факультета), какие-то решения и постановления. То обедать оставался, тем более, что собственная немка-экономка готовила невкусно. Да и на вечеринках (суаре), которые собирала мадам ректорша, он отличался — своим остроумием, эрудицией, своей внешностью. То орденом святого Станислава его в Петербурге наградят, то из Дрездена приедет, то из Стокгольма, то из Берлина или Вены геологические коллекции привезёт. То о геологическом конгрессе расскажет. А муж… Маленький, заросший черной бородой и усами, пьющий, храпящий, с непомерными амбициями, злой… Вот Нинетта и тоскует. И высказывает свои мысли в романсе.
Жизнь, я чувствую — катится мимо,
Выбрав рядом свою колею…
Ох, как хочется быть любимой…
Но лишь тем, кого я люблю…
Цели нет никакой предо мною…
Жизнь, наверно, прожита сполна…
Цели — нет! И я пустотою,
Словно ватой, окружена!
В конце концов, Нина Николаевна добилась своего — сблизилась с Православлевым. Но страдала при этом неимоверно. Вот их разговор после очередного возвращения Православлева из-за границы — с чертежами Рогуйского (на этот раз — Горного павильона):
Н.Н.: В глаза смотреть — ему… соседям…
А то — сынишка спросит вдруг…
ПА: Послушай, Ниночка, уедем!
Москва? Варшава? Петербург?
Пусть остаётся здесь Юпатов!
Все сплетни, дрязги, институт…
Н.Н.: Забыть Новочеркасск проклятый?
Нет! Всё равно останусь тут!
Бракоразводные процессы…
Ты пережил уже один…
Любовь…Другие интересы…
А что потом мне скажет сын?

Нести ярмо семьи исправно?
Каренина — не идеал!
С отъездом не получилось…Ситуацию надо было разруливать Ректор поручил устроить суд чести. Сам он, как лицо заинтересованное, вести суд не мог. Поручил профессору Успенскому. Тот мялся, мямлил, никак не мог начать. Бразды правления в свои руки взял отец Тихон Донецкий, обрушился с обвинением на Православлева:
Забыл, забыл Господне слово:
«Не пожелай жены другого!»
Он быстренько предлагает Богачёву, Ленгнику, Чирвинскому и другим друзьям Православлева -удалиться и не принимать участия в голосовании. Оставшиеся — то ли из-за нравственных убеждений, то ли из внутриполитических, то ли из желания угодить ректору — все голосуют за изгнание Православлева. Единогласно. После «суда» Православлев констатирует:
Ну, вот — я выбыл из игры!
Но Богачёв ему яростно возражает:
Нет! Начинаешь жизнь другую!
И действительно Православлев сделал очень много для науки, для геологии, прославился. Но это было у же в другое — советское — время.
А через несколько дней в помещение электростанции на улице Александровской, где Ленгник проводил заседание ячейки РСДРП, ворвалась Анеля и заявила, что…она убила Корнинга.
Васечко: Нашла же убивать кого!
Анеля: Да вы не знаете его!
Ведь Корнинг ваш — агент охранки!
Ленгник: Ну, а тебе что до того?
Анеля: Нет, я не в роли самозванки!
Фридрих Вильгельмович! Простите —
Не рассказала я всего…
Ведь я в «бестужевке» учусь
И в наш Студенческий Союз
Вошла от Курсов прошлым летом
Чтоб нам в платформе разобраться,
На Съезд решили мы собраться…
А в мой теперешний приезд
Решить должны мы, сколько мест
Займёт на Съезде ДПИ…
Но встречи Анели с Воронковым и другими студентами заблокировал Корнинг и предложил Анеле вместе с ним стать агентом жандармерии и доносить, что творится в организации Бестужевских курсов.
Я онемела — эта мразь
Мне предложила, как безделку,
Вот эту подленькую сделку!
Какая грязь! Какая грязь!

Я всё не находила слов,
Когда какая-то девица,
Крича: «Вам не удастся скрыться!
Подлец! Ведь обещал жениться!»,
Вдруг выбегает из кустов,
Три раза в Корнинга стреляет,
В меня наганчик свой швыряет
И на аллею вновь бежит…

А Корнинг — на земле лежит…
Быть может, ранен иль убит?
К нему я всё же наклонилась
Нет! Жив! Лишь только весь дрожит
И — отвратительно смердит!
Не ранен даже! Божья милость?
И тут из уст его полилась
Такая брань! Такая брань!

И тут не выдержала я!
О боже! Что за мразь и дрянь!
С земли я тот наган схватила,
Закрыв глаза, в него палила —
За подлость Корнинга всю вместе!
За честь свою! Её бесчестье!
За тех, что выдал он когда-то!
За тех, что выдать не успел!
За массу мерзких, тёмных дел —
Расплата Корнингу! Расплата!
Поскольку девица Ерофалова билась в истерике на аллее Александровского сада и кричала, что «предателя убила и за измену отомстила», и весь гулявший народ бросился к ней, то Анеля смогла тихо уйти. Ленгник её осудил.
Да, натворила дел ты…Этот
Так называемый твой «метод»,
Прости, Анеля, бандитизм!
На что девушка ответила:
Нет! Я боролася за жизнь!
И жизнь и честь всех наших вместе
Те выстрелы мои спасут!
Не случай то иль жажда мести,
А суд ! Наш справедливый суд!
Суд благородства и суд чести!
На этих словах Анели и кончается пьеса! Значит, судом чести судили не только Православлева, но и провокатора Корнинга.
А к концу 1913-началу 1914 г. группа профессоров и доцентов ДПИ — Арциховский, Ленгник, Чирвинский, Успенский, Кузнецов, Вологдин, Кашинский — вынуждены были оставить Новочеркасск и выехать в другие города. Такая здесь было создана невыносимая обстановка.