Никита Михалков усадил страну на скамью присяжных

Гуляет ветер, порхает снег.
Идут двенадцать человек…
А. Блок

Когда в творчестве крупного режиссера (неважно, отечественного или зарубежного) случается долгий перерыв, его возвращение не может пройти незамеченным. Первый фильм после молчания – это либо оглушительный успех, либо громкий провал; третьего попросту не дано.
Хотя в последние девять лет Никита Михалков постоянно мелькал на страницах газет и экранах телевизоров, народ успел подзабыть о том, что основная профессия этого человека – снимать кино. Михалков — патриот, Михалков – председатель Союза кинематографистов, Михалков – общественный деятель, Михалков – светский лев, Михалков – сын Михалкова, – со времен выхода развесистой клюквы под названием «Сибирский цирюльник» мы привыкли видеть Никиту Сергеевича именно таким. И вот «час икс» настал: после девятилетней паузы (в самом деле, не считать же за полноценный фильм документальную ленту «Генерал Кожугетыч», повествующую о нелегкой судьбе министра Шойгу!) широкие экраны обогатило михалковское прочтение классической телепьесы Реджинальда Роуза «Двенадцать разгневанных мужчин» с модным цифровым названием «12». В первую же прокатную неделю блоги и киносайты оказались завалены лавиной комментариев: большая часть интернетчиков превозносит фильм до небес, лагерь поменьше плюется ядом и доказывает, что кинопатриарх слепил беспрецедентную дрянь и, как честный самурай, обязан сделать себе харакири. Все это кипение страстей свидетельствует о стопроцентном режиссерском попадании: незначительное произведение в принципе не способно вызвать в народных массах такое брожение умов.
Поскольку реклама по-прежнему остается двигателем прогресса, завязка «12» известна даже малым детям и глубоким старцам. Двенадцать присяжных собираются в одном помещении, чтобы вынести единогласное (пока хотя бы один человек против, вопрос не может считаться закрытым) решение по делу чеченского юноши. Восемнадцатилетний Умар, потерявший родителей на войне, обвиняется в убийстве своего приемного отца – русского офицера федеральных войск. Все улики свидетельствуют против молодого человека, и одиннадцать присяжных готовы отправить его за решетку. В прокурорских доводах сомневается всего один присяжный – и именно он сумеет постепенно перетянуть на свою сторону всех остальных… Хотя бегущая впереди паровоза пресса уже успела окрестить новое творение Михалкова перепевками оскароносной картины Сидни Люмета, это определение не совсем соответствует действительности. Точнее, не соответствует совсем – недаром на вопрос о ремейках Никита Сергеевич реагирует чуть сдержаннее Филиппа Бедросовича. Сходство «Двенадцати» с судебной драмой пятьдесят седьмого года (равно как и с более поздней телепостановкой Уильяма Фридкина) чисто внешнее: если Люмета интересовали истинные демократические наднациональные ценности, то Михалков, по его же собственным словам, снимал кино не столько о правосудии, сколько о загадочной русской душе и окружающей ее действительности. Отличаются и концовки. Люметовские присяжные оправдывают юношу-пуэрториканца, не будучи стопроцентно уверенными в его виновности или невиновности. Михалковские герои в процессе разбирательства не только докапываются до истины, но и выясняют очень интересную вещь: мало проявить милосердие на словах – жизнь требует реальных действий, на которые способен далеко не каждый.
Как и было сказано, российская действительность в «12» вышла убедительной и самобытной. В отличие от американских коллег наши присяжные справляют акт правосудия в совершенно неприспособленном для этого месте – школьном спортзале. Потому как в самом суде, расположенном под боком храма знаний, ремонт, развал и хаос. Этот ремонт, как символ вечной российской неустроенности, сразу задает нужную тональность: разруха в сортирах, разруха в головах. Недаром единственный сомневающийся в выводах следствия – присяжный №8 – не апеллирует к логике и разуму соратников (это он будет делать гораздо позже, когда лед всеобщего равнодушия будет сломан), а предлагает «просто поговорить и задуматься». Как и у Люмета, «разгневанные мужчины» Михалкова лишены имен; да и зачем они им? Двенадцать присяжных – это не столько характеры, сколько общественные типажи: технический интеллигент с трудной судьбой (Сергей Маковецкий), живущий по понятиям директор кладбища (Алексей Горбунов), инфантильный телебосс (Юрий Стоянов), сын честного партначальника (Роман Мадянов), битый жизнью бомбила-ксенофоб (Сергей Гармаш), демшиза (Сергей Арцибашев), пенсионер-метростроевец (Алексей Петренко), хирург-грузин (Сергей Газаров), уставший от смеха юморист (Михаил Ефремов), теневой бизнесмен (Виктор Вержбицкий), пожилой еврей (Валентин Гафт). И у каждого – своя собственная правда, сконцентрированная в «программном» монологе.
Конструирование единого целого из разрозненных новелл – дело не из простых, особенно когда речь идет о сугубо камерном фильме. Тем не менее, «12» с его пространными монологами «за жизнь» смотрится буквально на одном дыхании. Непростой полилог не имеет ничего общего с неразберихой, это, скорее, многоголосие самой жизни. И здесь – заслуга всей съемочной группы. Начнем со сценаристов: Александр Новотоцкий и Владимир Моисеенко ухитрились совместить коня и трепетную лань: вставные истории присяжных, значимые, трогательные и интересные сами по себе, идеально вписываются в общий контекст ленты. Любая реплика, любое слово героев «12» бьют по больным точкам, бьют без промаха и компромисса: поднимая миллион проблем разом, Новотоцкий и Моисеенко не делают ни малейшей попытки пригладить или приукрасить реальность. Типичный пример – подача той же национальной розни. Легче всего было бы представить героя Гармаша асоциальным отморозком, паршивой овцой в белом и пушистом стаде – конечно, встречаются и такие вот уроды, но они, как говаривал товарищ Саахов, «не из нашего района». Но нет, перед нами живой, страдающий, в сущности неплохой человек, проповедующий ужасные вещи и абсолютно уверенный в собственной правоте. А чего стоит глубочайший, бьющий по нервам монолог героя Ефремова о бесконечном публичном веселье: «Что вы все ржете все время? Милиционера убили – ха-ха-ха! Землетрясение – ха-ха-ха! Цунами – ха-ха-ха! Вы потому ржете, что когда серьезно – вам страшно!» Вот это и называется – ни прибавить, ни убавить…
Немаловажно и то, что при неопадающем накале страстей (происходящее на экране захватывает так, что временами внезапно осознаешь: батюшки мои, да я же сижу с открытым ртом) грустное и трагическое в «Двенадцати» густо перемешано со смешным. Все в точности как в жизни: в какой-то момент ты с трудом сдерживаешь (или не сдерживаешь) слезы, через пять минут от души хохочешь, а еще через три – крепко задумываешься. Великолепны разрывающие замкнутость действия чеченские наброски – потрясающе снятая сцена танца, перестрелка в разрушенном Грозном, наброски из детства героя, когда колесо велосипеда сменяется летящей пулей. Особо стоит отметить операторскую работу Владислава Опельянца («Статский советник», «Богиня: как я полюбила»). Притом что «12» – кино безусловно камерное – оно ни в коем разе не выглядит аутичным. Каждый кадр предельно насыщен светом, каждый предмет, появляющийся на экране, находится аккурат на своем месте, а многокамерная съемка позволяет ловить малейшие нюансы актерской игры.
Кстати, об игре. Не будет преувеличением сказать, что Михалков пригласил в свой проект лучших актеров современного российского кино: список задействованных в ленте исполнителей говорит сам за себя. Однако сам по себе звездный состав еще не гарантирует стопроцентного успеха – в истории кинематографа не так уж мало лент, в которых и исполнители не последние, и постановщики – вполне себе, а искры, зажигающей огонек в зрительском сердце, как не было, так и нет. Никита Сергеевич таких ошибок не допускает. Собрав на одной съемочной площадке дюжину превосходных артистов (плюс Александра Адабашьяна в комической роли судебного пристава), режиссер выжимает из них все, что можно. Результаты совместного труда ошеломляют: один из сильнейших фрагментов картины – двадцатиминутный монолог Сергея Маковецкого – снят общим планом и без единой монтажной склейки! Вообще говорить об актерских работах, не увязая в собственных эмоциях, невероятно трудно – хочется упомянуть все и всех. Не будем без надобности плодить превосходные степени: это просто надо видеть. Точка.
Есть ли у «12» недостатки? Разумеется, есть. Однако хор критических отзывов вызывают не отдельные логические неувязочки и стилистические шероховатости (большинство приходится на финал, который, увы, значительно уступает всей картине в целом). Как это ни парадоксально, но большинство недовольных ругает Михалкова только за то, что он – Михалков. Что тут скажешь? «12» – это фильм Никиты Сергеевича, и лицам, не готовым смириться с этим фактом, в кинотеатр лучше не ходить. Всем остальным «Двенадцать» смотреть можно и должно. Потому что Михалков-режиссер вернулся и наглядно продемонстрировал поклонникам и злопыхателям, кто есть кто в русском кинематографе. Потому что картины, вызывающие такой душевный отклик, крайне редки и ценятся на вес золота. Потому что это лента про каждого и для каждого из нас.