На широкие экраны вышел широко разрекламированный «Глянец» Андрона Кончаловского – «правда о сладкой жизни»

Сдается мне, джентльмены, что это была комедия…
К/ф «Человек с бульвара Капуцинов»

Если верить тому, что рассказывают по телевизору, семидесятилетие «известного голливудского и русского режиссера» Андрона Кончаловского – праздник если не мирового, то, как минимум, всероссийского масштаба. За сравнительно небольшой промежуток времени творческий путь юбиляра успели осветить чуть ли не все отечественные каналы и издания, а супруга маэстро – актриса Юлия Высоцкая – даже успела поведать миру о том, что в истории мирового кинематографа ее спутник жизни стоит в одном ряду с самим Федерико Феллини. Сам именинник, как и положено мужчине, сомнительный тезис подтвердил не словом, а делом: аккурат к юбилею режиссер презентовал публике «Глянец» – «горькую правду о сладкой жизни». Главную героиню – провинциалку, покоряющую столицу, но теряющую душу, – сыграла, естественно, Высоцкая: Феллини, если кто не в курсе, тоже любил жену снимать.
Справедливости ради стоит заметить, что собственно к «Сладкой жизни» новоиспеченный киношедевр имеет довольно посредственное отношение. Идеи «Глянца» навеяны не столько работой великого итальянца, сколько творчеством Виктора Пелевина. Пелевинское влияние на Кончаловского видно невооруженным глазом – и атмосфера «Глянца», и отдельные персонажи несомненно создавались с оглядкой на знаменитый памфлет «Generation П». Последствия такого «творческого заимствования» оказались вполне предсказуемыми: снять достоверное кино о современности, ориентируясь на текст десятилетней давности, практически невозможно. Герои «Глянца» – это классический набор стереотипов середины девяностых: если олигарх, то бандит, толстяк и алкоголик; если редакторша глянцевого журнала, то падкая на молоденьких фотографов увядающая блондинка; если провинциалка, то чудовищно размалеванная и кошмарно одетая девица из социальных низов. Из общей массы выделяются разве что герой Алексея Серебрякова – типично пелевинский циник-профессионал, способный провернуть любую аферу за десять процентов от сделки, – да великосветский сводник в исполнении Геннадия Смирнова. Спору нет, в экранизации анекдотов эпохи первоначального накопления капитала эдакий малиновопиджачный паноптикум мог бы смотреться если не свежо, то хотя бы забавно – все-таки человеку свойственно «смеясь, прощаться со своим прошлым». В ленте с потугами жизненность и актуальность все это выглядит по меньшей мере дико: за последние пятнадцать лет российская действительность успела как следует измениться, что бы ни воображали на этот счет престарелые режиссеры. Время от времени персонажи вдруг начинают изрекать и делать вещи, совершенно не совместимые с заявленным типажом, и это выглядит как еще больший «не пришей кобыле хвост»: то сестры Арнтгольц, олицетворяющие безмозглую и прожженную золотую молодежь, мудреными терминами заговорят, то бандит-миллионер Домогаров Гейс Келли в жены возжелает, то главгероиня, что твой Пруст, в воспоминания об утраченном детстве ударится.
Вообще количество странностей и нелепостей в картине превышает все мыслимые и немыслимые нормы. Тут тебе и безнадежно устаревшая манера съемки, и бесследно канувшие на полпути действующие лица, и фонетическая путаница (странно, что уроженка Новочеркасска Юлия Высоцкая не сумела объяснить супругу разницу между казакАми и казАками), и архаичные диктофоны-кассетники продвинутых столичных журналистов, и неподражаемый продакт-плейсмент (помимо того, что упаковки сока «Я» красуются в самых неожиданных местах, слоган товара звучит в фильме как минимум дважды). Плюс разливанное море русского мата, бессмысленного, беспощадного и совершенно необоснованного. Вместо того, чтобы органично вплетаться в ткань повествования (как у того же Пелевина или Тарантино), однообразные матюги героев Кончаловского чугунными гирями повисают в воздухе, придавая происходящему на экране откровенно абсурдный оттенок. То же и с шутками: два с половиной гэга «Глянца» настолько стары и пошлы, что вызывают не смех, а недоумение. Зато стало ясно, что под словосочетанием «горькая комедия» создатели фильма подразумевают не что иное, как малоубедительную псевдосоциальную чернуху.
Впрочем, бог с ними, с остротами – в истории кинематографа полно неудачных лент, и казнить режиссера только за то, что он не сумел развеселить зрителей, негуманно. Главная проблема фильма в другом – в беспредельных авторских претензиях. Немудрящая история о том, что земные блага достаются дорогой ценой, подана как божественное откровение, будто и не было на свете Теккерея, Драйзера или Фитцджеральда. Каждый кадр, каждая деталь «Глянца» подчинены одной-единственной цели – демонстрации нечеловеческого превосходства Андрона Кончаловского над убогим социумом. Как говорили в известном анекдоте: «бороду-то я сбрею, а умище куда дену?» Режиссер не просто снимает кино, он ПОУЧАЕТ, причем делает это на редкость безапелляционно и по-хамски: и гламурные олигархи, и жалкий «простой народ» занимают маэстро исключительно в качестве рабочего материала. Его лента больше всего напоминает киноверсию передачи «В мире животных» – с той разницей, что Николай Дроздов говорит о своих героях с несравнимо большей любовью и интересом. И все же в одном Кончаловский не соврал: пилюля «Глянца» действительно горька. Не потому, что правдивая, а потому, что противная до невозможности.